Дарю веснушки

— На, держи, директор, белку! — сказал он важно.— И орехи возьми, чтобы её кормить. У нас в школе не уголок, а целый музей будет.

Папа засмеялся и сказал мне:

— Какая стремительная карьера! Наш сын уже меня обогнал.

— Ты, разумеется, шутишь, — сказала мама. — Мне нравится затея детей.

Что ещё говорила мама, я не слышал, потому что побежал к Лиде. Ведь она тоже шеф!

— Как же быть? — расстроилась

Лида, когда я ей рассказал, что произошло. — У меня даже живой букашки нет. Хотела коллекцию бабочек отдать, так ты говоришь — неживые не подходят...

— Тащи! — перебил я её. — В музее и такие сойдут.

— Вот ещё! — возмутилась Лида. — Лукова приволокла живого петуха, а я дохлых бабочек принесу?

В другое время я бы ей показал. Но теперь меня ждали ребята! И я не стал с ней терять время. Когда вернулся домой, меня там встретили новые гости. Вадик Морковин — с хомячком в кармане, Наташа Пушкова — с рыбками в баночке. Вскоре появился Сеня Мостовой. В руках у него ничего не было.

— Сейчас Антона встретил, — сообщил он. — Чего-то темнит... Сказал, скоро придёт.

Кто-то позвонил в дверь. Я побежал встречать Антона. Пришёл не он. Появилась Лида с гигантским индюком! Ребята ахнули, когда его увидели. Лида с индюком гордо уселась на диване рядом с Луковой. Маша всё ещё держала петуха на коленях.

Ребята пытались погладить индюка. Он шипел, Лида торжествовала. Но пришла Лидина мама Инна Валентиновна и унесла индюка. Оказывается, она привезла индюка из деревни. И совсем не собиралась отдавать его в живой уголок.

Теперь уже Лукова торжествовала. Она ласково поглаживала своего петуха. Но и ей не пришлось долго радоваться. Прибежала её мама и тоже отобрала петуха.

Обе — и Лида и Маша — приуныли. Моя мама нервничала. И хотя Наташа и Вадик дали честное-пречестное слово, что принесли свои дары с разрешения родителей, мама со страхом поглядывала на входную дверь.

Одна бабушка, избавившись от петуха и индюка, повеселела. Принесла конфет. Начала угощать девчонок. И вдруг девчонки завизжали.

— Змея! Змея! — испуганно заорала Лида.

— Ты же хотела змею? Чего кричишь?— спросил Сеня Мостовой.

В руках у него извивалась тонкая змейка. Все отшатнулись от него. Но потом поняли, что она игрушечная. Бросились её рассматривать. А Сеня подарил змею Лиде. И подошёл ко мне;

- Ты уж меня извини, директор. Стоящей живности дома — никакой! Слушай! В деревне у дедушки сыч живёт. Хочешь, попрошу привезти? Плачет и смеётся очень противно.

Я обрадовался:

— Давай! Мы его твоей змеёй усмирять будем.

Всем стало снова весело. Папа и мама нисколько не сердились. Они веселились вместе с нами. Наконец пришёл Антоша Милеев. Через плечо у него были перекинуты два мешка. Он с трудом отдышался, когда опустил их на пол. Все, ничего не понимая, глядели на него. Он поздоровался с мамой, бабушкой, папой и присел на стул. Загадочные мешки стояли у его ног.

— Какая хорошая сегодня погода, — смущённо сказал Антон. — На улице очень тепло.

Чего это он о погоде заговорил? Все ждали, что он ещё скажет. Мама спросила, как чувствует себя его бабушка. Он ответил, что хорошо. Мама хотела ещё что-то спросить, но Антоша вдруг начал развязывать мешки.

— Вот, Ильюша! — сказал Антон.— Думаю, пригодятся. Разной расцветки. Есть редкие образцы. Те, что ты мне дал. тоже сюда положил. В общем — здесь вся коллекция. Папа разрешил...

— Камни! — удивлённо присвистнул Лёня Булин. — На что они! . .В живом уголке?

— Не суди о том, чего не знаешь, — остановил Лёньку папа и стал помогать Антоше.

Я боялся, что папа обнаружит пропажу камней, но ему было не до того. Он перебирал Антошины камни. И глаза его горели, как у совы — маминого ночника.

— Ого! Богатый у тебя выбор образцов гранита, — сказал он.

— Посмотрите, какой у меня горный хрусталь! — оживился Антон. ,

— Играет! Да ещё как играет! Ого! Что у тебя ещё есть? — продолжал хвалить его папа.

— Серый агат, бирюза. Малахит. Образцы разного мрамора.

— А в другом мешке?

— Речная и морская галька.

— Любопытно. Очень любопытно. Вот это красота! Великолепный экземпляр!

Папа с наслаждением перебирал камни. Ребята поскучнели. Я тоже приуныл. Что мне делать с камнями? Отказываться неудобно. Как быть?

— Если образцы минералов и пород разложить не только как экспонаты, но и для красоты... Знаешь, какой у нас будет уголок природы! — убеждал меня Антон. — Образцы можно опустить в воду. Они сразу оживут. Украсим ими клетки! Пирамиду соорудим. Слушай, раздобудем аиста — на пирамиду поставим...

— Кого на пирамиду водрузить, успеете ещё договориться,— сказал папа. — Но предложение Антона дельное и полезное. В живом уголке очень красиво выставить образцы пород. Действительно, что им находиться в темноте? На свет их! Пусть дают людям радость, знания. Мы с Ильюшей готовы последовать примеру Антоши! Что ты скажешь на это, сынок?

Я бы, конечно, предпочёл подарить живому уголку обезьяну или хотя бы лисицу, а то и крокодильчика. Но я не успел высказаться. Мама обрадовалась, что можно избавиться от папиного богатства, быстро ответила за меня.

— Конечно! Никаких сомнений! Ильюша уже давно мечтал об этом. Не случайно он Антоше камни подарил.

Бабушка поддержала маму. Они отодвинули бабушкину кровать. Я и папа поспешили им на помощь. Хотя папе было немножко жалко расставаться со своей коллекцией, но он мужественно себя пересилил. И сказал ребятам:

— Дарю вам. Может быть, вы в самом деле полюбите природу.

Антоша вынимал из ящиков камни и рассматривал их.

— Не надо, милый, задерживаться, — отобрала мама у него камни. — Успеешь их изучить в школьном музее. А сейчас — в путь... Скорее несите их в школу.

О фотографии мама больше не вспоминала. Она взяла хозяйственную сумку и начала набивать её камнями.

— Не торопись, Оля! — остановил её папа.— Позволю напомнить: в воскресенье школа закрыта. Разумнее будет, если юные друзья не возражают оставить экспонаты на день у нас. Завтра ребята отнесут их в школу. Уж коли взялись за такое дело, пусть сами доводят до конца. Мастерят клетки, делают полки. Готовят своим питомцам жильё. Научатся ухаживать за животными. Найдут место образцам. А уж понадобится наша помощь... Отказа не будет.

Бабушка всполошилась:

— Что же, Ваське придётся целый день на кухне сидеть? Я его там закрыла.

Папа успокоил её:

— Ничего, посидит. Недолго.

Никто ему не возражал. Мама и папа отправились к тёте Томе и бабушке Миле. Мы с ребятами перетащили наши живые экспонаты и камни в мою комнату.

Банку с рыбками поставили на подоконник. Хомячка посадили в ящик. Клетку с белкой взгромоздили на шкаф. Покормили их. Рыбок — крошками, белку — орехами.

— Хомячку, — учил меня Вадик, — надо давать хлеба с молоком. Или овощей — морковку, брюкву. Он любит.

Я зашёл на кухню. Достал молока, налил в блюдце. Накрошил туда булки. И поставил хомячку. Крышку мы прикрепили к ящику, оставив в нём небольшую щель, чтобы хомячку легче было дышать. И только тогда вспомнили о фотографе.

Почти как у Репина

В витрине всё ещё висела фотография, на которой я снят вместе с Кириллом Яковлевым. А портретов в отдельности уже не было. Вместо них висела наша групповая фотография.

Посмотрев на неё, мы очень удивились. Фотограф хотел снимать нас серьёзными, а вывесил таких хохочущих, будто нас щекочут. Одной Лиде повезло: только чуть-чуть улыбается.

Пока мы рассматривали снимок, прибежали остальные ребята, которые с нами фотографировались. Все вместе пошли к фотографу.

— Ну что, понравилось? — набросился он на нас. — Почти как у Репина. Видели его картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»? Вот с чем мой снимок можно сравнить!

— А что хорошего? — пожал плечами Лёня Булин. — Все кривляются.

— Мы же для важного дела снимались! — поддержал его Вадик Морковин.