Страница 68 из 76
Примерно в то же время штаб группы армий Рундштедта получил первый приказ о развертывании по плану "Барбаросса". Так был назван план подготовки нападения на Советский Союз. В штабных документах 17-й армии я в целях сохранения строжайшей конспирации обозначил этот план условными цифрами; название "Барбаросса" употреблялось только в исходящих документах, направляемых в вышестоящие инстанции.
Этот первый приказ о развертывании ставил главным образом исходные задания по разведке и по проведению других подготовительных мероприятий, как то: наведение мостов, строительство дорог и т. д.
Затем поступили указания от генерал-квартирмейстера Генштаба сухопутных сил по вопросам снабжения в ходе наступления. Согласно этим указаниям, склады следовало перенести как можно ближе к русской границе для обеспечения намеченного наступления.
В середине февраля 1941 года по приказу Рундштедта, который все еще оставался во Франции, командованию 17-й армии была придана рабочая группа от штаба 6-й армии, также находившегося во Франции. Эта труппа должна была провести организационную подготовку развертывания 6-й армии, которая, как и намечалось, действовала впоследствии под командованием фельдмаршала фон Рейхенау в составе группы армий Рундштедта на Восточном фронте, севернее 17-й армии. Эта группа, возглавлявшаяся начальником оперативного отдела штаба 6-й армии полковником Вёльтером, работала под моим наблюдением как отдел нашего штаба. Таким образом, у противника должно было создаться впечатление, что нашей задачей по-прежнему является лишь оборона границы.
В середине апреля 1941 года в штаб 17-й армии поступил окончательный приказ о развертывании по плану "Барбаросса". Одновременно Рундштедт со своим штабом был переведен из Франции в Тарнов (Польша).
Полагая, что этот приказ о развертывании ныне известен советским инстанциям, я не буду останавливаться здесь на этих аспектах плана "Барбаросса".
Таким образом, если до того момента с военной точки зрения речь шла лишь о подготовке нападения на Советский Союз, то теперь были даны конкретные указания об осуществлении этого плана. В этой связи я хотел бы откровенно сказать, что на основании всех подготовительных мероприятий, проводившихся с июля 1940 года, и моему тогдашнему начальнику, командующему 17-й армией генералу пехоты фон Штюльпнагелю (Генриху), и мне самому, и другим уже в апреле 1941 года было абсолютно ясно, что дело идет к новой агрессивной войне. Это подтверждали все описанные выше подготовительные мероприятия: переброска войск с Запада на Восток, формирование многочисленных новых частей в самой Германии, необычное размещение войск вдоль восточной границы в тот период, когда на самой границе находились лишь незначительные силы, а основная масса войск была оттянута на 200–300 километров к западу. Об этом свидетельствовали, наконец, и оперативная схема, составленная Главным командованием сухопутных сил в декабре 1940 года, которая предусматривала выход на дальние рубежи в глубине России, и военная игра в Сен-Жермене, главным содержанием которой являлись захват Украины и боевая подготовка войск, носившая ярко выраженный наступательный характер, и методы маскировки и дезориентации противника. Последним звеном в этой цепи явился апрельский приказ о развертывании, подтвердивший, что ближайшие цели наступления находятся уже в глубине советской территории, как это и было предусмотрено в упомянутой оперативной схеме Главного командования сухопутных сил.
Хочу привести еще два факта, являющихся, по моему мнению, важным доказательством подготовки к агрессии против Советского Союза.
1. В приказе от апреля 1941 года было специально оговорено, что развертывание и переброску основных сил к границе следует провести как можно позже — перед самым началом наступления. Сама по себе эта тактика является обычной. Однако если бы нам действительно угрожало нападение со стороны русских, как это в течение восьми месяцев утверждало Верховное командование вермахта, и если именно этим и объяснялись наши подготовительные мероприятия, то подобная оттяжка развертывания противоречила бы всякой логике, ибо давала бы наступавшему противнику выигрыш времени и пространства.
2. В подтверждение мнимой угрозы со стороны русских Верховное командование вермахта не уставало твердить о сосредоточении крупных соединений Красной Армии на границе. Однако это утверждение находилось в явном противоречии с таким мероприятием, как упомянутое выше размещение складов снабжения вблизи границы. Это мероприятие осуществлялось генерал-квартирмейстером сухопутных сил по приказу верховного командования вермахта. Все это доказывает, что последнее целиком и полностью поддерживало агрессивные планы нацистского руководства.
Таковы чисто военные доказательства нацистской агрессии. Еще более очевидной была ее политическая подготовка. В начале сентября 1943 года в одном из лесных лагерей западнее Смоленска проездом на фронт я беседовал с начальником штаба группы армий "Центр" генерал-лейтенантом Кребсом, с тем самым, который в 1939 году входил в состав немецкой делегации на германо-русских переговорах, закончившихся подписанием договора о ненападении. Он, между прочим, сообщил мне, что делегация получила тогда от Гитлера указание идти на любые уступки русским. Эти высказывания Кребса недвусмысленно свидетельствуют о том, что заключение договора с СССР было лишь уловкой со стороны нацистов и преследовало единственную цель — прикрыть подготовку к агрессии против Советского Союза. Это доказывает и следующий эпизод.
В начале 1943 года я встретился на аэродроме в Полтаве с адъютантом Гитлера и доверенным лицом Кейтеля и Йодля Шмундтом, в то время еще полковником. В связи с тяжелой обстановкой на участке моей армии я спросил тогда Шмундта, нужна ли была вообще эта война с Россией. По словам фюрера, ответил Шмундт, эта война все равно должна была начаться, а после наших побед на Западе поднять немецкий народ на борьбу против России было легче.
Таким образом, подписание договора для отвода глаз, вероломное его нарушение и агрессия — все это звенья одной цепи, подтверждающие общую вину нацистских руководителей, таких, как Риббентроп, Геринг, "колонизатор России" Розенберг и их пособники из Верховного командования вермахта Кейтель и Йодль.
Война, навязанная Советской России, была захватнической войной. Поэтому она неизбежно сопровождалась жестокостью и другими преступлениями, возведенными в систему нацистскими и военными поджигателями войны. Перед вторжением в Россию Гитлер вместе с приказом о задачах СС по истреблению населения издал и чреватый тяжелыми последствиями приказ, отменивший уголовную ответственность солдат за преступные действия против мирного населения. Советники Гитлера из Верховного командования вермахта несут наряду с Гитлером ответственность за этот приказ.
Нацистские руководители хотели превратить Россию в колонию, и в этом вопросе я располагаю конкретным доказательством. Генерал пехоты фон Зоденштерн, начальник штаба группы армий "Юг", ездил в начале июня 1942 года по служебным делам в ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Во время обеда Гитлер заявил, что он собирает теперь все книги о методах колонизации, чтобы применить эти методы при "колонизации России".
В заключение мне хотелось бы особо остановиться на военном преступнике Кейтеле, которого, судя по всему, до самого конца не покидала мысль о новых захватах и кровопролитии. 5 мая 1944 г. на генеральском совещании в Зонтхофене (в так называемом Орденском замке нацистской партии) он произнес перед ста двадцатью генералами всех родов оружия, в числе которых находился и я, речь о нацистском влиянии в армии. Касаясь вопроса о военном положении, он, в частности, сказал: "Мы снова вернем потерянные на Востоке богатейшие русские земли". И это было сказано накануне нашего полного разгрома! Вдобавок Кейтель недвусмысленно пригрозил: "Я прикажу расстреливать офицеров, которые усомнятся в нашей победе".