Страница 25 из 76
В одном только, — говорил Маркс, — нет никакого сомнения: до начала ноября Сект не занял по отношению к мюнхенцам ясной позиции, хотя и резко осуждал то, что 7-я дивизия присягнула баварскому правительству. Очевидно, он хотел идти своим собственным путем. Но в любом случае он намеревался сохранить целостность рейхсвера. Своей всегда неясной и двусмысленной позицией Сект дезориентировал других. Нам просто повезло, что судебный процесс по поводу гитлеровского путча состоялся в Мюнхене и что не в интересах баварцев было открыто обсуждать все эти дела и взаимосвязи. Из сказанного видно, почему Секту так трудно сейчас согласиться с отменой чрезвычайного положения, поскольку его поддерживают некоторые старые генералы, в руках которых находится исполнительная власть.
Должен вам сказать еще кое-что о Стиннесе, — продолжал Маркс. — Шлейхер настроен против него. Во-первых, по причинам, которые относятся к военному периоду. В июле 1917 года тогдашний начальник Шлейхера Тренер, возглавлявший Управление военной промышленности, направил рейхсканцлеру памятную записку с очень важными данными о социальных последствиях экономической политики правительства и, главное, о непомерных военных прибылях промышленности.
Именно Стиннес пожаловался в связи с этим на Тренера Людендорфу и добился того, что Управление военной промышленности было распущено, Тренера назначили командиром дивизии, а Шлейхера — начальником оперативного отдела штаба пехотной дивизии. Это был принципиальный конфликт по вопросу о роли экономики в войне. Во-вторых, Шлейхер разозлился на Стиннеса за то, что тот самостоятельно вел с французскими промышленниками переговоры по поводу репараций, причем имперское правительство не было должным образом информировано о содержании этих переговоров. Неумеренные требования Стиннеса дискредитируют Германию.
Рассказ Маркса подтвердил мое предположение, что между руководящими деятелями рейхсвера имеются разногласия по ряду вопросов и что особенно в отношениях между Сектом и Гесслером не все ладно. Они никогда не встречались друг с другом, хотя положение в стране было напряженным. Посредником между обоими служил Шлейхер. Я обратил внимание на тот факт, что между начальником Войскового управления генералом Хассе и Шлейхером были прекрасные отношения. Шлейхер подолгу бывал у Хассе и вместе с ним ходил к Секту, а Хассе, по крайней мере в этот период, в основном, разделял политические взгляды Шлейхера.
Самым важным в рассказе Маркса было сообщение о планах Секта по созданию директории и о его прежних связях с мюнхенцами. Начальник Главного управления сухопутных сил, следовательно, двурушничал и выжидал, какие возможности представятся для осуществления его плана заполучить руководящее влияние на политику Германии. Маркс говорил, что в начале ноября Сект «списал» баварского государственного комиссара фон Кара в Мюнхене. Этим Маркс дал понять, что до той поры Сект и Кар, который в Мюнхене поддерживал враждебные рейху и конституции течения, действовали заодно. Вот почему я считаю весьма важным документом письмо, которое Сект, по данным его биографа Рабенау, написал Кару 5 ноября 1923 года. Оно проливает свет на политику, которую Сект проводил, будучи начальником Главного управления сухопутных сил. В этом письме, между прочим, говорится:
«Положение рейха заставляет в этот час отбросить любое сомнение и осторожность. Поэтому я позволю себе обратиться к вам сегодня и ссылаюсь на разговор между нами, на который вы столь любезно согласились. У меня осталось убеждение, что по многим принципиальным вопросам мы едины, наши расхождения лишь касаются путей, по которым надо идти к цели, и темпов. Я позволю себе не останавливаться на этих вопросах, так как стремлюсь подчеркнуть общность наших взглядов и целей.
Когда я имел честь беседовать с вами последний раз, у власти находился кабинет Вирта, с которым ввиду его социал-демократического уклона вы считали нужным вести борьбу; я предвидел, что этот кабинет падет, и полагал, что надо просто выждать. После того как к власти пришел кабинет Куно без социал-демократов, я надеялся на достижение взаимопонимания между рейхсвером и политикой кабинета. Относясь с большой симпатией к хорошо знакомому мне канцлеру, я влиял на его внутреннюю политику лишь в той мере, чтобы обеспечить себе его поддержку по всем вопросам, касавшимся вооруженных сил и вооружений. За это время в этой области сделано больше, чем я могу вам рассказать… Одобрял я или не одобрял политику имперского правительства — такой вопрос не возникал, так как я не считал себя вправе открыто высказывать свое мнение. Несмотря на это, я не забываю, что я и рейхсвер должны выглядеть как сильнейшая опора правительства, с политикой которого я по важным вопросам внутренне не согласен…
Веймарская конституция не является для меня nolime längere, я не участвовал в ее создании, и ее основные положения противоречат моему политическому мышлению. Поэтому я с пониманием отношусь к тому, что вы объявляете ей войну, как это стало ясно во время нашей последней беседы. Я полагал, что развитие событий приблизит изменение конституции, и надеялся помочь осуществлению этой цели, но таким путем, который лишь в случае необходимости ведет через гражданскую войну…
Выносить приговор избранной вами политике — это не моя задача и не мое намерение… Я считаю кабинет Штреземана даже после его реорганизации нежизнеспособным. Это я высказал самому канцлеру и президенту, заявив им, что не могу долго ручаться за поведение рейхсвера при правительстве, к которому он не питает доверия. Более того, если в имперском правительстве не будет изменений, я с уверенностью предвижу гражданскую войну. Чем она кончится — неизвестно; во всяком случае, если ее не будут вести сплоченным единым фронтом все патриотически настроенные немцы, ее исход будет для нас гибельным».
Письмо это доказывает, что Сект влиял на внутреннюю политику и что он как начальник рейхсвера отвергал веймарскую конституцию, основу республики, защищать которую был призван рейхсвер. Если Маркс говорил, что Сект в начале ноября «списал» Кара, то это, следовательно, означает, что Сект отошел от мюнхенской группы, чтобы самостоятельно добиваться создания директории. Из важных показаний, данных на процессе против Гитлера, ясно, что мюнхенские заговорщики, как Кар, так и нацисты, преследовали одинаковые цели. Так, например, в обосновании судебного приговора по делу о гитлеровском путче от 1 апреля 1924 года говорится:
«Своей главной задачей Кар [как и фашистский Немецкий союз борьбы. — В. М.] считал борьбу против марксизма и создание надпартийной директории, ориентированной вправо и свободной от давления и изменчивых влияний парламента».
Гитлер на процессе подчеркивал общность целей Кара, JIоссова и Зейссера. А Сект заявил о беседе с Гитлером: «Наши цели были едины, только шли мы к ним разными путями». Разница же состояла в том, что мюнхенцы хотели прийти к власти с помощью насилия, посредством «марша на Берлин», на манер марша Муссолини и итальянских фашистов на Рим, тогда как Сект хотел добиться того же легальным путем, то есть через посредство президента. Когда возникла такая возможность, Сект не использовал ее, так как считал, что время для диктатуры еще не пришло, и он действовал так главным образом потому, что учитывал противодействие диктатуре со стороны рабочих и других слоев населения.
«От солдат я требую повиновения!» — за этот принцип Секта хвалили, им восхищались, а сам принцип истолковывали как свидетельство того, что рейхсвер стоит вне политики. Однако этим словам давали и другое толкование: солдаты и офицеры должны выполнять только приказы своих начальников и воздерживаться от собственных мнений и решений. Среди офицеров постепенно возник своего рода миф о подлинных и мнимых высказываниях Секта. Когда 13 марта 1920 года ожидалось вступление морской бригады Эрхардта в Берлин и Эберт спросил, как относится к этому рейхсвер, Сект якобы ответил: «Рейхсвер не стреляет в рейхсвер». Месяц спустя Сект был назначен начальником Главного управления сухопутных сил. В другой раз Сект на вопрос, надежен ли рейхсвер, ответил: «Надежен ли он, я не знаю, но мне он подчиняется». В связи с обсуждением опасности путча в Баварии в 1922 году Сект якобы заявил на заседании кабинета: «Господа, в Германии никто не может организовать путч, кроме меня. Я же заявляю, что не собираюсь устраивать его». Наконец, на заседании правительства 26 ноября 1923 года, непосредственно перед введением чрезвычайного положения, Сект на вопрос, кому подчиняется рейхсвер, якобы ответил Эберту: «Рейхсвер подчиняется мне».