Страница 16 из 110
А тот выложил свой главный аргумент:
— Мне казалось, ты почитаешь обычаи. А что гласит наш обычай? Отец не может жить со старшим сыном, когда есть младший!
— Верно, верно… — Юсуп-ага вздохнул. — Недаром говорят — старый верблюд должен покорно плестись за своим верблюжонком…
Внезапная жалость кольнула сердце Бяшима. Он очень хотел, чтобы отец остаток дней своих провёл в прекрасном городе Ашхабаде, но вовсе не желал, чтобы тот ехал по принуждению. И поэтому снова принялся вдохновенно расписывать всяческие городские блага и чудеса: гладкий асфальт городских улиц; бесчисленные фонари и неоновые лампы, от которых ночью светло как днём; базар, где чего только не продают; горячую воду, обогревающую дома без копоти и дыма; большие зрительные залы, в которых с утра до ночи показывают замечательные фильмы; певцов и музыкантов, прибывающих со всех концов света; врачей, которые мёртвого способны воскресить. И добился: в глазах отца вспыхнул огонёк любопытства. Старику захотелось поехать в город.
III
До райцентра добрались на грузовике, а там пересели в рейсовый междугородный автобус. Эти огромные, как дом, машины — автобусы — Юсуп-ага видел и раньше, а вот асфальт, покрывающий дорогу, — в первый раз. Накануне сын рассказывал о дорогах, гладких, как зеркало, и совершенно без пыли — одном из городских чудес. Да, видно, город это… Но, решительно, асфальт заслуживает восхищения! На очередной остановке Юсуп-ага вышел из автобуса и взад-вперёд походил по дороге. Потом вынул нож и отковырнул кусочек асфальта. Долго нюхал, но так и не определил, что это за штука такая, положил в карман. Можно было бы расспросить сына, но в автобусе, впереди, сидел такой же старик, как сам Юсуп, только одетый по-городскому. Не хотелось перед ровесником показать себя полным невеждой.
— Навстречу нам попалось тридцать машин, — прошептал вдруг себе под нос Юсуп-ага.
Сын услышал.
— Ну и что?
— Интересно, куда их столько едет?
— Это большая дорога, отец. Связывает разные города и райцентры.
Юсупу-ага казалось, что какая-нибудь из машин, стремительно мчащихся навстречу, непременно столкнётся с их автобусом. Что же тогда будет? Всякий раз, когда встречный автомобиль со свистом проносился мимо, он невольно сжимался, вбирал голову в плечи.
У самой кабины водителя, лицом к остальным, сидел пассажир, давно привлёкший внимание Юсупа-ага. Наверное гость из какой-нибудь зарубежной страны, решил старик, Совсем молодой парень, почти подрос-ток, невысокий, тонкий, гибкий, он был одет так причудливо, что Юсуп-ага не мог себя заставить отвести любопытный взор. Волосы до плеч, как у девушки, рубашка вся в цветочках — в глазах рябит. На шее шёлковый платочек, тоже пёстро-яркий, пальцы в перстнях, а глаза спрятаны под тёмными очками. Да, конечно, юноша этот из-за границы, из какой-нибудь далёкой и странной земли.
А юноша подавил зевок, нахмурился и произнёс на чистейшем туркменском языке:
— Этот автобус ползёт как черепаха!
Юсуп-ага и рот приоткрыл: неужто туркмен? Бай-бов! Не выдержал, легонько толкнул сына.
— Что?
Глазами указал на паренька впереди. Бяшим оглядел его без всякого удивления и снова спросил:
— Что ты, отец?
Опасаясь, как бы их не услышал диковинно разубранный паренёк, Юсуп-ага буркнул:
— Так, ничего.
В это время автобус замедлил ход, а потом и вовсе остановился.
— Что случилось?
— Почему остановились?
Водитель, не отвечая, вылез из кабины и открыл капот.
Один за другим выбрались наружу пассажиры и окружили водителя. Тот копался в моторе как-то неуверенно. Видно было — он не знает, где искать неисправность. Зрители его явно раздражали.
Юсупа-ага среди них не было. Он прохаживался по асфальту, с удовольствием разминая онемевшие от долгого сидения ноги. Пепельно-бледное во время езды лицо его обрело свои естественные краски.
Ещё один пассажир не заглядывал в мотор через плечо водителя — тот самый одетый по-городскому старик, ровесник. Он тоже ходил по дороге. Вскоре они оказались рядом.
— Вот и обрела душа моя покой, — сказал Юсуп-ага, вызывая ровесника на разговор.
— Небось ноги отсидели? Я тоже.
— Не в ногах дело. Дело в том, что я до этой поры ни разу в такой штуке не ездил.
— Неужто ни разу в машину не садились?
— Нет, на колхозных грузовиках ездил. Много раз. Но наши дороги другие, даже если с них съедешь, ничего не случится. А тут по обе стороны ямы. Посмотрите: будто нарочно, чтоб машины туда падали. А встречные? Мчатся как бешеные. И словно не видят наш автобус, того и гляди столкнётся.
Одетый по-городскому старик весело рассмеялся. Потом сказал:
— Давайте познакомимся. Меня зовут Орун Орунович. Вы можете называть просто Оруном…
Пёстро одетый юноша в это время принимал солнечную ванну. Он снял с себя рубашку в цветочках, снял майку и, уперев руки в бёдра, подставлял солнцу свой бледный узкий торс. Юсуп-ага не удержался:
— Взгляните-ка на этого вертопраха, Орун. Ну что за выходки?
— Он правильно делает, — ответил новый знакомый и поверг своим ответом Юсупа-ага в изумление. — Сейчас его тело интенсивно впитывает ультрафиолетовые лучи, которые повышают процент гемоглобина в крови.
Ну а это уж и вовсе невразумительно. Заметив выражение растерянности и недоумения на лице собеседника, Орун Орунович поспешил как можно проще и понятнее рассказать о пользе солнечных лучей для человеческого организма.
Но на этот предмет у Юсуп-ага была своя точка зрения. И никто не мог её изменить.
— Человек должен защищать себя от солнца, — убеждённо изрёк он.
Пареньку тем временем прискучило загорать, он подошёл к водителю, который уже взмок, копаясь в моторе.
— Ни дать ни взять — сорная трава, — пробормотал Юсуп-ага. — Вылезет там, где совсем не нужна. Ну зачем он к нему подошёл? Мешать только? Человек и без того замучился. Что за волосы у него? И очки какие-то жуткие нацепил. Гог-Магог наверное так же выглядит.
— Зря вы его браните, ровесник мой. Славный парнишка.
— Отдать бы этого славного парнишку нашему Нуретдину, хотя бы на месяца три. Он бы сделал из него человека. Ну скажи, разве эти ручонки способны кетмень держать? О том, чтобы кетменём работать, я уж не говорю.
— Да, мускулатура у него развита слабо.
Паренёк уже несколько минут наблюдал за действиями водителя.
— Ну-ка разрешите. — Отстранив незадачливого механика, он занялся мотором.
— Если старый чабан не знает, то откуда же молодому… — Юсуп-ага махнул рукой и отвернулся в досаде.
Но мотор скоро заработал. Обрадованные пассажиры поспешили занять свои места, и автобус ринулся навёрстывать упущенное.
— Через два часа будем на месте, — сказал, обернувшись, Орун Орунович и увидел, что лицо ровесника, покрыла пепельная бледность, а вены на шее и висках вздулись,
— Что с вами? Вам плохо?
— Мутит как-то. Очень быстро едет этот…
Орун Орунович пробрался к кабине водителя и попросил ехать помедленней, так как одному из пассажиров плохо.
Шофёр, не поворачивая головы, ответил, что он и так на целый час выбился из графика и если ехать на малой скорости, то опоздание будет — ой-ой-ой.
— Премии я уже лишился. Хотите, чтобы мне выговор влепили?
А Юсупу-ага казалось, что пришёл его последний час.
— Остановите машину, — пролепетал он.
Автобус остановился, Бяшим и Орун Орунович вывели старика. Едва он ступил на твёрдую землю, как его вырвало. Заметив растерянность в глазах Бешима, Орун Орунович сказал:
— Не волнуйтесь, всё будет в порядке. Состояние вашего отца — естественная реакция на непривычно быструю и длительную езду. Я — врач, геронтолог.
Он вернулся в автобус, взял свой чемоданчик, водителю сказал:
— Можете ехать на предельной скорости. Мы останемся.
Автобус умчался, а Юсуп-ага со своими спутниками продолжил путешествие в такси, водителя попросили не превышать скорость тридцать километров в час.