Страница 4 из 20
– Я заставил его вернуться, – продолжал докладывать Бинс, переступая с ноги на ногу, словно ему было необходимо размять их. – Я сразу догадался, что он бежал не иначе как из этих комнат, больше здесь бежать неоткуда. Напротив нет жилых домов, только фабрика, а она ночью не работает. Я подумал, что он украл что-нибудь, но при нем ничего не обнаружилось. – Полицейский не смотрел в сторону инспектора и врача, словно их здесь и не было. – Эта комната первая от входа, дверь ее была открыта, вот я и вошел. – Его голос понизился до шепота, и только теперь он отважился посмотреть на лежащее на кровати тело. – Бедняжка. Я сразу понял, что она мертва, поэтому ничего здесь не трогал. Я вышел и закрыл дверь комнаты и, прихватив с собой беглеца, дал сигнал тревоги полицейским свистком. Еле дождался, когда меня услышат, хотя прошло, должно быть, не более пяти минут, как откликнулся констебль Роджерс. Он дежурил неподалеку, на Вентворт-стрит. Когда он прибежал, я тут же послал его за мистером Юартом.
– В котором часу это было? – уточнил Томас.
Лицо Бинса залилось краской смущения:
– Не знаю, сэр. Виноват, но мне было не до этого. Надо было удержать свидетеля, чтобы не убежал, а когда я увидел ее на кровати, то совсем все забыл. Я знаю, что полицейскому нельзя такое забывать, но все это здорово меня пришибло. Ведь я ее знал.
– Что вы можете рассказать о ней? – Питт пристально посмотрел на совсем оробевшего констебля.
Тот опять переминался с ноги на ногу, но выправку при этом сохранял.
– Ада жила здесь, в этом квартале, лет шесть или около этого. Приехала сюда на заработки, наверное, из деревни, из самой глуши. Была красивой, кровь с молоком, как говорят. – Он сокрушенно покачал головой, и его лицо сморщилось от искреннего сожаления. – Рассказывала, как служила горничной в одном богатом доме в Белгравии. Но не смогла соблюсти себя. – Последние слова молодой человек произнес как-то обреченно, без эмоций – видимо, эта обычная история не вызывала у него даже возмущения. – Господский дворецкий задурил ей голову. Когда она поняла, что попала в беду, рассказала все хозяйке. Дворецкий был прощен, а ее выгнали. Ребенок родился недоношенным. Он умер, бедняжка, да это и к лучшему. – Черты лица констебля заострились, и теперь его взгляд был устремлен в пространство. – Смерть его была лучшим выходом, чем приют для ребенка и работный дом для нее. Она не задумываясь пошла на панель. Ада была неглупой женщиной, умела защищаться, но и ей порой становилось тошно от такой жизни. – Остатки доброты и сожаления исчезли с лица Бинса, и оно стало жестким. – Она знала, на что шла и чего хотела, даже в истории с этим дворецким.
Питт понял, что Бинс согласен даже этому найти оправдание. Как полицейский, он готов был понять его, но сейчас было не до сантиментов.
– Может, она шантажировала дворецкого? – довольно громко, с надеждой, подал голос Юарт. – Вот он и убил ее.
– Зачем? – медленно спросил Леннокс. – Ведь хозяйка все знала. Ее мало беспокоила репутация дворецкого, и ему ничего не грозило.
– Что это нам даст? – отмахнулся Томас, прервав бесполезный спор. – Никто не принял бы слово убитой против слова дворецкого. А сейчас и подавно нечего об этом говорить.
Этим он как бы сказал о жертве то, что должен был сказать. Главным сейчас была причина, из-за которой его вызвали, и причиной этой было не убийство проститутки, а имя Финли Фитцджеймса на значке закрытого джентльменского клуба. На месте инспектора Юарта кое-кто просто проигнорировал бы эту деталь и сосредоточился бы только на поисках убийцы, а по прошествии должного времени положил бы дело на полку нераскрытых уголовных преступлений. Если бы не присутствие Леннокса, Юарт, пожалуй, так бы и поступил. Но медик видел, как инспектор обнаружил под телом убитой злополучную эмблему клуба, и никогда бы не позволил замолчать это. На лице врача не было ни осторожности, ни тем более цинизма, а лишь усталость и печаль.
В доме наконец воцарилась тишина. С улицы уже долетали первые звуки пробуждающегося города. На горизонте светлела полоска рассвета.
Питт повернулся к Бинсу:
– Это всё?
– Да, сэр. Я подождал, когда придет инспектор Юарт, и доложил ему все как было. После этого все перешло в его руки. Было чуть больше часа ночи.
– Благодарю, констебль. Вы действовали правильно.
– Спасибо, сэр. – Молодой полицейский повернулся, чтобы удалиться. Голова его была по-прежнему вскинута, а плечи развернуты, но шагал он как будто бы на онемевших ногах.
– Перейдем, пожалуй, к допросу свидетеля, – обращаясь к Юарту, сказал Томас. – Допросим его здесь.
Несколькими минутами позже в комнату был доставлен худой, узкоплечий мужчина в коричневом пиджаке и темных брюках, слишком длинных для него, так что штанины были завернуты внизу над башмаками. Бледное лицо этого человека дергалось от испуга. Сколько бы он ни заплатил за утехи этого вечера, они обойдутся ему теперь во сто крат дороже.
– Ваше имя? – начал допрос Питт.
– Об-бадия С-скеггс, – заикаясь, произнес свидетель. – Я не трогал ее, клянусь Богом, не трогал! – Он повысил голос почти до крика, чтобы только ему поверили, и еще сильнее затрясся от страха. – Спросите у Рози. – Он сделал жест в сторону коридора. – Она вам все скажет. Рози не станет врать ради меня. Я для нее никто, пустое место. – Он посмотрел на Томаса, а затем на инспектора. – Клянусь!
Суперинтендант не смог удержаться от улыбки:
– Рози вас не знает?
– Нет.
– А откуда вы знаете ее?
– Я тоже ее не… Я хочу сказать… – Поняв, что попал впросак, свидетель не знал, куда деваться. Бедняга тяжело дышал, и казалось, что ему не хватало воздуха.
– Не торопитесь отрицать, – сухо перебил его Питт. – Я все равно узнаю все от Рози. Наверняка ей известно, постоянный ли вы клиент или случайный.
– Ради меня она не будет лгать, сэр, – в отчаянии повторял Скеггс, судорожно глотая воздух. – Я ей даже не понравился.
– Я ее понимаю, – согласился Томас. – Вы помните, в котором часу пришли сюда?
– Нет. – Обадия больше не собирался рисковать и снова угодить в ловушку полицейских. – Нет. Я уже уходил, когда констебль схватил меня. А это незаконно, я ничего плохого не сделал, – жалобно заныл он. – Человеку нужно немножко поразвлечься! Я всегда хорошо плачу. Рози может подтвердить.
– Откуда ей знать, что вы делали потом, когда покинули ее комнату? – вопросительно вскинул брови Томас.
Лицо Скеггса стало злым.
– Может, вы захотели еще позабавиться, – невозмутимо продолжал Питт. – Поэтому, увидев дверь в комнату Ады приоткрытой, заглянули туда. Только вместо Ады, обслуживающей клиента, увидели ее мертвую, привязанную к спинке кровати, с петлей из чулка на шее и с подвязкой на руке…
Свидетель со стоном выругался.
– Вы бросились наутек, но констебль Бинс поймал вас, – закончил Томас.
– Я собирался поднять тревогу! – протестующе закричал Скеггс, с ненавистью глядя на обоих полицейских. Он, видимо, всерьез настроился защищать свою версию собственного поведения. – Я побежал за полицией. Вот почему я так торопился.
– А почему вы ничего не сказали констеблю о мертвой Аде? – спросил его Питт.
Обадия уставился на него с нескрываемой злобой, но промолчал.
– Вы еще кого-нибудь видели, когда бежали? – задал Томас новый вопрос.
За окном совсем рассвело. Шум на улице усилился. Появились пешеходы, задымила фабрика напротив.
– Вы спрашиваете о том, кто это сделал? – возмущенно воскликнул Скеггс. – Конечно, я его не видел, иначе сразу бы сказал вам. Думаете, я вот так стоял бы перед вами и позволял допрашивать себя как подозреваемого, если бы знал, кто это сделал?! Я не такой болван, как вам кажется!
Питт воздержался от комментариев. Его молчание обидело свидетеля – тот весь ощетинился, когда, оглядываясь, следовал за констеблем и мысленно подбирал слова позабористей в адрес полиции.
После этого суперинтендант сам навестил Розу Берк в ее комнате, расположенной через две двери дальше по коридору. Это помещение оказалось совсем не похожим на комнату Ады. Оно было попросторней, и значительную его часть занимала кровать, такая же измятая после визита клиента. Простыни на ней были серыми, неопрятными. В комнате пахло по́том и немытым телом. Скеггс получил свою порцию удовольствия, заплатив за нее столько, сколько она стоила.