Страница 3 из 22
– Ну и сука! – шепотом озвучил мои мысли старпом Вася. – Кого угодно с ума сведет.
Обмякший Вадик нехотя пробормотал полагающиеся случаю слова извинения и зачехлил камеру. Клио, даже не удосужившись выслушать его до конца, равнодушно осмотрела наше блеклое трио и остановила взгляд на Васе.
– Ну, где ваша лоханка? – спросила она.
– Не понял? – Вася даже опешил от такого пренебрежения к кораблю, который он представлял.
– Господи ты боже мой! Где плавсредство-то? Или так и будем торчать в этой дыре до Страшного суда?
Это было сильно сказано, особенно если учесть, что самолет Клио приземлился всего несколько минут назад.
– Собственно, все ждут только вас. – Я нашла нужным вмешаться, очень уж мне не понравился тон этой зарвавшейся Мадонны российского разлива. – А Страшный суд без вашего участия потеряет всю свою прелесть.
Смотрите-ка, кто разговорился, – именно эти эмоции отразились на холеном личике Клио, даже вытатуированный лемур надменно приподнял хвост; но скандалить с дамочкой в вытертой собачьей дохе (эту доху с барского плеча бросил мне старпом Вася, ужаснувшийся моему легкомысленному московскому пальтецу) певица посчитала ниже своего достоинства.
– Тогда поехали. – Клио с ружьем в руках – ни дать ни взять маленькая охотница, заблудившаяся амазонка, – двинулась в сторону одиноко стоявшего у кромки поля “козла”, она безошибочно выбрала направление. Дорожный баул так и остался стоять на полуразвалившейся бетонке, певица следовала своим собственным правилам игры, включавшим обязательное присутствие гостиничных “боев”, пусть даже и без униформы.
На этот раз старпом Вася оказался проворнее оператора. Он моментально подхватил вещички Клио и отправился следом за ней. Мы с Вадиком тоже потянулись к “козлу”. Клио уже ждала нас у машины. Она брезгливо стукнула носком хорошо начищенного сапога (та же добротная кожа, из которой сделан баул, надо же, какой ансамбль, машинально отметила я) по шине и попеняла подошедшему Васе:
– Не лимузин, однако.
То ли еще будет, голубушка, с тихим злорадством подумала я, ты еще не видела “Летучий голландец”, на котором мы собираемся выйти в море, – поверь, он не стоит и четверти тех денег, которые отвалил за этот круиз полумифический нефтяной магнат. Не в меру засуетившийся старпом открыл заднюю дверцу “козла” и радушно распростер руки:
– Прошу!
Клио хмыкнула, но в машину все-таки села, и даже без особых стенаний, не такая уж ты законченная стерва, какой кажешься на первый взгляд. Стараясь не оскорбить Клио своей чрезмерно демократичной дохой, я осторожно плюхнулась рядом и подобрала ноги под себя. Вадик же устроился на переднем сиденье рядом с Васей, ничего другого ему не оставалось.
– Долго ехать? – спросила Клио.
– Не очень. Минут двадцать пять, не больше, – ответил угнездившийся на водительском месте старпом Вася и повернул ключ зажигания.
В двадцати пяти минутах езды от зачумленного аэропортишки, в маленькой, забитой льдами бухте, находился его сводный брат по материнской линии – такой же зачумленный порт: отвратительного вида сейнера и траулеры, несколько неповоротливых туш зверобойных судов, почивший в бозе портовый кран и халупа, гордо именуемая головным административным зданием. На ближних подступах к порту высились терриконы из окаменевших на морозе внутренностей животных: все тот же абориген-старпом Вася пояснил нам, что два последних года зверофермы отказывались брать их на переработку. Можно только представить себе, как все это размерзшееся великолепие будет подванивать к середине августа, слава богу, что к тому времени экспериментально-экстремальный круиз “Скорбное безмолвие тюленей” забудется как страшный сон.
…Некоторое время мы ехали молча. Но Клио, видимо, была не из тех, кто может долго сохранять молчание.
– Может быть, познакомимся?
– Ева, – скромно сказала я. – А это Вадим, наш оператор.
Вадик с готовностью потряс затылком, а я продолжила:
– Будем снимать весь круиз для рекламного ролика.
– Милое дело, – равнодушно поощрила наши начинания Клио. – Ничего, если я закурю? Это не оскорбит ничьих религиозных чувств?
Эту фразу в ее исполнении я уже слышала в одной из псевдоаналитических музыкальных программ, которые упорно старалась не смотреть. И все равно смотрела. И даже знала, что последует после этой фразы: она достанет трубку, маленькую шкатулку и специальную машинку для забивки табака. На всю процедуру у нее уйдет не больше тридцати секунд.
– Курите, курите, – сказал старпом Вася, на дух не переносивший табачного дыма. Это была большая жертва с его стороны.
Клио тотчас же вынула из недр своего песца все ритуальные принадлежности и проделала все ритуальные жесты: на это ей действительно хватило тридцати секунд. Откинувшись на сиденье, она затянулась и выпустила из ноздрей первую порцию дыма, сильно отдающего ванилью. Так вот откуда шел этот запах! Он тотчас смещался с сильнодействующими духами Клио и забил все остальные ароматы “козла”: подтекшего бензина, холодного кожзаменителя на сиденьях и стойкого мужского пота.
Старпом Вася только крякнул, но от комментариев воздержался. А я подумала о том, что он не только крякнул, а и многозначительно хмыкнул, если бы увидел то, что увидела я. Трубка Клио – вот что занимало мое воображение все оставшееся до порта время. Должно быть, она была сделана на заказ, а если и куплена, то только в недрах бесстыжей Латинской Америки, которую, по утверждению ее продюсера, Клио так любила и в которой отсняла все свои клипы.
Сама трубка представляла собой искусно вырезанного невозмутимого индейца, сидящего лицом к курящему, а вот чубук ее был не чем иным, как… Незакомплексованный районный сексопатолог назвал бы это эрегированным членом.
Забавная штучка, ничего не скажешь, пощечина общественному вкусу.
Певица почти не выпускала ее из губ, и это выглядело откровенной провокацией. Я представила себе этот занимательный предмет в тесной кают-компании, в активной, начиненной оружием и пропитанной запахом тюленьей крови мужской среде, и даже поморщилась.