Ночи и рассветы

— Вспомнил, вспомнил! Я пешком проходил!

— Через большой мост?

— Вот-вот!

— Там, где много кипарисов?

— Точно.

— Ну, значит, ты проходил через Нижнее, — сказал Космас.

— Да, да! Вот именно!

— А я из Верхнего.

Хозяин засмеялся. Он взял поднос и встал.

— Ну и ловкач!

Однажды вечером в кафе к столику Космаса подошел мужчина с тавлеями в руках. Лет под тридцать, в очках.

— Сыграем? — спросил он Космаса.

И, не дожидаясь ответа, сел и положил тавлеи на край стола.

— Я не играю в тавлеи, — сказал Космас.

Незнакомец приоткрыл доску, наклонился и тихо сказал:

— А Тенис говорил, что играешь.

Космас рассмеялся. Когда в кафе собирались посторонние, Тенис обычно брал с полки тавлеи, подходил к Космасу и предлагал сыграть.

Сосед расставил шашки и бросил кость.

— Между нами говоря, я тоже не умею играть в тавлеи. Давай просто двигать шашки.

Его звали Телемах, он сказал, что послан Тенисом, который сейчас в отлучке. Последние слова были произнесены тоном, дававшим повод к размышлениям.

— Что это значит? — спросил Космас.

— Это значит, товарищ Космас, что Тенис был прав: ты плохой конспиратор, — резко сказал Телемах.

Он знал и об истории с англичанином, и о последних событиях в магазине Исидора.

— Имей в виду, Калогерасы занесли тебя в свои списки. Будь особенно осторожен. Теперь, когда их банду официально признали власти, тебе придется туго.

— Что значит «официально признали»?

— Из таких подлецов оккупационное правительство формирует батальоны асфалии{[50]}. Подчиняться они будут немцам, а использовать их будут в борьбе против партизанских отрядов и наших организаций. Кстати, оденут их как цольясов{[51]}.

— Не может быть!

— Почему не может быть? Ты думаешь, они посчитаются с национальными традициями? Они не считаются с целым народом! Долго ждать не придется, скоро ты увидишь их в Афинах во всем параде и с немецким маузером на боку.

— И все-таки я никак не могу представить себе эту мерзость…

— А чего тут представлять? — сказал Телемах. — Увидишь своими глазами. Они пойдут на это, у них нет другого выхода. Народ их ненавидит. И они не гнушаются никакими средствами.

Соседние столики были пусты, и они могли говорить свободно. Но Космас несколько раз перехватил взгляд хозяина.

— Этот хозяин, мне кажется, большой хитрец, — прервал Телемаха Космас, — Все время следит за нами.

— Не обращай внимания, — сказал Телемах. — Он действительно малость любопытен, но… человек хороший. — Потом улыбнулся и добавил: — Один у него недостаток… не довелось ему побывать в Верхнем Кипариси.

— Стало быть, вы испытывали меня?

— Нет, дело не в этом. Причина другая: наша организация понесла урон.

Космас не понял.

— Арестовали нескольких наших работников и в том числе Тениса.

— Тениса?

— Я хочу, чтобы ты знал об этом, когда будешь принимать решение, — серьезно продолжал Телемах. — Борьба чревата опасностями, она требует жертв. Врагов много, они безжалостны.

— Я это знаю, — сказал Космас. — Но решение мое твердо. Ни колебаний, ни сомнений у меня нет.

— Так, значит, «бури нас не пугают»? — пошутил Телемах.

— Буду откровенен. Не скрою, я тысячу раз предпочел бы родиться на несколько лет позже, в тот день, когда кончится война. Тогда, во всяком случае, можно было бы прожить жизнь как хочешь. Я с нетерпением ждал, когда окончу гимназию и поступлю в университет.

— Не думаешь ли ты, что война — моя стихия? — усмехнулся Телемах. — Если хочешь знать, то я по профессии учитель.

— Я тоже когда-то хотел стать учителем. Но потом мои планы изменились.

— А теперь тебе придется еще раз в корне изменить свои планы. Сейчас тебе, как и всем нам, придется стать солдатом.

— Социальной революции? — со смехом сказал Космас.

— Скажем проще: солдатом свободы.

Кафе опустело. Только за одним дальним столиком еще играли в преферанс.

Подошел хозяин с тряпкой в руке.

— Товарищ Георгис, — сказал Космасу Телемах, — и в самом деле твой земляк. И не только твой, но и мой, Я тоже из тех мест. И, как ты понимаешь, наша встреча не случайна. Организация поручает нам троим очень важную работу. В Афинах сейчас около миллиона людей из провинции. Каждая область должна иметь здесь свою организацию. Мы трое обязаны создать организацию пелопоннесцев.

— Не пелопоннесцев, а мораитов, — поправил Георгис.

— А какая разница? — засмеялся Телемах. Георгис объяснил:

— Был у меня один клиент, меховщик из Триполи. Если дела шли хорошо и его спрашивали, откуда он родом, он вытягивался в струнку и отвечал: «Пелопоннесец!» А если что-нибудь не клеилось, он приходил с опущенной головой и на вопрос: «Откуда, землячок?» — отвечал: «Из несчастного Морьяса»{[52]}.

Все трое рассмеялись.

— Ну вот, — сказал Телемах, — наладим работу и тогда сможем говорить, что мы пелопоннесцы.

II

Работа наладилась. Космас целыми днями колесил по городу. Он заходил в магазины, конторы и жилые дома. Карманы у него были набиты подпольной литературой. Так он нарушал одну из двенадцати заповедей Тениса, которая гласила: «Не носи с собой того, что может тебя выдать». И хотя Космас вызубрил заповеди наизусть, применять их на практике ему не удавалось. Однажды он чуть за это не поплатился.

Это произошло в ресторане «Триполис», куда он явился, как всегда, нагруженный подпольными газетами, сводками и талонами взаимопомощи. Все служащие ресторана — повара, официанты и хозяева — были членами организации. Секретарем у них был официант из Димицаны по кличке Никитарас. Космас обычно заходил в ресторан по четвергам, после обеда. Никитарас подбегал к нему за заказом, прятал под передник газеты и талоны, уходил и потом возвращался с сытной фасоладой{[53]} или макаронами с «подводным камнем» (так они называли спрятанный под ними кусок мяса). Около трех месяцев Космас и Никитарас работали слаженно, как часы.

В тот день Космас в обычное время сел за свой столик. Но не успел Никитарас подойти к нему, как ресторан окружили люди в штатском. Одни стали в дверях, другие с револьверами в руках вошли в зал. Полицейский в штатском остановился посредине зала и, не вынимая руки из карманов, попросил всех оставаться на своих местах и не волноваться.

Сразу же поднялась суматоха. Женщина с дочкой, сидевшая за соседним столиком, вскрикнула и едва не упала без чувств, увидев вооруженных людей.

— Прошу не волноваться, господа! — повторил полицейский. — Мы произведем обыск.

— Как это можно не волноваться! — возмутился лысый старичок с салфеткой, повязанной вокруг шеи. — Что за порядки теперь пошли — врываются в ресторан с револьверами в руках! Вы что, за разбойниками гоняетесь?

— Вот именно — за разбойниками! — ответил полицейский. — А вы, господин, не повышайте голос.

— А ты не указывай, что мне делать!

— Прекратите, или я арестую вас! — пригрозил полицейский и сделал знак продолжать обыск.

Полицейские рассыпались по залу. За столиком вместе с Космасом сидел смуглый мужчина лет тридцати с вытатуированными на руках якорями. Полицейский начал с него.

Между тем лысый старичок с салфеткой не успокоился. Угроза полицейского привела его в бешенство. Он нервно жестикулировал и все больше распалялся.

— Руки коротки арестовать меня! Впрочем, что удивительного, если все государство во власти хулиганов!

У полицейского лопнуло терпение.

— Арестуйте его! — приказал он своим подчиненным, Двое из них направились к столику старика.

— В каком ты чине? — кричал старик. — Ты не имеешь права арестовать меня! Я старше тебя по чину!

50

Асфалия — греческая охранка.

51

Старинная форма, которую носили солдаты греческой армии вплоть до начала XX века и носят и поныне солдаты национальной гвардии.

52

Пелопоннес в народе называют Морьясом.

53

Национальное блюдо из фасоли.