Страница 31 из 48
5
Комлев, Мирзоев, Ранди и Вадсен лежат под пронизывающим ветром, в снегу, на вершине горы, к подножию которой прижалось караульное помещение. Единственным укрытием служит большой, отполированный ветром валун.
— Тронулись, — шепотом отдает команду Комлев и ползком, друг за другом, разматывая веревочную лестницу, закрепленную за камень, они двинулись к пропасти. Уклон становится все круче, а снежный покров-все тоньше и, чтобы не соскользнуть с обрыва, приходится крепко держаться за лестницу. Добрались до места, где остроугольные глыбы начали круто сбегать в пропасть. Теперь надо спускаться по одному.
Через минуту голова Ранди скрылась за уступом. А вдруг пес не узнает ее? До чего же тревожно бьется сердце!
Ветер раскачивает и бьет об острые углы висящую над пропастью Ранди. Окоченели пальцы, но она так же быстро перебирает ступеньку за ступенькой. Вот ноги уже не ощущают упора, она повисла в воздухе. Наконец и руки перехватили последнюю перевязь, а земли все нет под ногами.
«Просчитались!» — тревожно пронеслось в голове женщины. С замиранием сердца она отпустила веревку, А пес задолго до этого навострил уши, стал втягивать носом воздух. Бесшумно кинулся на женщину и совсем было схватил ее клыками за тонкую шею, незнакомый запах заставил разжать пасть, завилять хвостом, тихо заскулить. Ласковый голос зовет: «Тог, 1 Тог!» — и вот уже собака с жадностью хватает из ее рук колбасу, а через минуту катается в снегу в предсмертных судорогах.
...Комлев начал спуск, не дожидаясь сигнала — трехкратного рывка лестницы. Веревки обледенели, руки и ноги соскальзывают, колючий снег больно хлещет в лицо. Внезапно лестница под ним перекосилась, стала угрожающе вытягиваться, поползла вниз. «Фу ты, ясное море, неужели перетерло?» Упершись ногой в ближайший выступ и зацепив носком другой свисающий конец, Комлев стал подтягиваться на руках до ближайшей крепкой перевязи. Вот он встал на нее, затем, перегнувшись, подхватил нижние звенья. Так и есть! Веревка перетерлась. Как выйти из создавшегося положения? В это время он почувствовал толчок в плечо. Чуть не на спину ему спускается Вадсен. Сразу поняв, что произошло, он вытащил из кармана бечевку. Комлев связал звенья, и спуск продолжался.
Мирзоев спускался последним и при падении угадал прямо в объятия норвежского партизана.
Теперь предстояло снять часового. Ранди и Никита поползли в обход караульного помещения с одной стороны, Вадсен и Мирзоев — с другой.
До боли в суставах Мирзоев сжимает в руке финский нож. Вот и угол. На минуту задержавшись, он увидел выползшую из-за угла тень солдата, а через секунду кошкой кинулся на него сзади. Часовой обмяк и беззвучно опустился на руки Вадсена и Комлева.
Как из-под земли вырос Оскар, следом подоспели и другие товарищи. Они уже убрали часовых у барака. Без выстрела отряд занял караульное помещение. Через несколько минут с охраной было покончено.
С минуты на минуту должен был подъехать Хансен с товарищами, привезти все необходимое, но нарты не показывались. Бежали драгоценные минуты. Оскара покинуло спокойствие. Комлев нервно жевал сигарету.
— В чем дело? Почему нет Эдгарда? — то и дело спрашивал он.
Промедление может привести к провалу всей операции, к жертвам не только среди пленных и их освободителей, но и среди мирных норвежцев.
Решено больше не ждать. Только двинулись к бараку, как из снежной кутерьмы вынырнула оленья упряжка. Быстро взвалив на плечи узлы и расхватав лыжи, все устремились к дверям. Комлев с силой рванул двери женской половины барака.
6
Узкий, низкий и длинный, как гроб, барак. Сквозь запыленные стекла небольшого фонаря еле пробивается свет, освещая двухъярусные нары вдоль закуржавевших стен. Стоны, тяжелый разноголосый кашель, то ли сонное, то ли полубредовое бормотание выдают присутствие зарывшихся в лохмотья смертельно усталых и больных людей.
Когда Бозор вновь очутился в бараке, сердце его сжалось. С тревогой подумал: успеем ли?
В первое мгновение на них никто не обратил внимания: по-видимому, привыкли к внезапным ночным визитам охраны. Только женщина у печки, старавшаяся разжечь сырые промерзшие дрова, крикнула:
— Закрывайте двери, вам здесь не ночевать...
— Не ругайся, Машенька, тебе здесь тоже не ночевать, — приблизившись, успокоил Мирзоев и громко крикнул: — Товарищи! Быстрее вставайте, товарищи! Мы за вами пришли!
Люди, обреченные на смерть, услышав самые близкие слова: «Товарищи!», «Свобода!», не могли поверить своим ушам. Если бы сейчас под ними раскололась земля, они не были бы так удивлены.
На нарах задвигались, заволновались, зашумели. Первой бросилась на шею Мирзоеву изможденная молодая женщина, растоплявшая печь.
— Бозор! Милый! Откуда ты, господи, откуда вы? Неужели это свобода? Неужели это правда?! Ты... ты... — она и смеялась и плакала.
Женщина походила на девочку, перенесшую тяжелую болезнь. Из-под черных вразлет бровей доверчиво смотрели на Бозора влажные глаза.
Она! Комлев узнал ее, прикрывшую собой от автомата упавшего человека.
Тут на женскую половину гурьбой ввалились мужчины в полосатых рваных костюмах. Впереди всех — юноша. Его прозрачное восковое личико выражало буйное ликование. Но прежде всего он кинулся успокаивать плачущую.
— Мария Васильевна, не плачьте. Машенька, ты же никогда не плакала! Это наша Машенька-артистка, — с гордостью сообщил он Комлеву. — А я Тиша маленький, Тиша большой, дядя Тихон, красноармеец, умер вечор. Тетя Маша, — он кивнул в сторону печки, — ему лекарство варила, да не помогло.
Восторги, объятия прервал Комлев.
— Товарищи, времени у нас мало. Быстрее собирайтесь. В любую минуту могут нагрянуть из комендатуры. Слушайте меня: путь на Родину будет тяжелым, но мы выйдем, обязательно выйдем. Только скорее!
Маша уже не плакала.
— Правильно, товарищи! — кинулась она к Комлеву. — Лучше умереть на свободе, чем сгнить здесь. Кто с нами — быстрее собирайтесь!
Люди стали сбрасывать опорки, рваное тряпье. Ранди, Тиша и Мария Васильевна распределяли теплые носки, обувь, немецкие шинели, шарфы. На всех не хватило, и кое-кому пришлось выдавать только варежки. Но узников это не пугало. Охваченные одним порывом — поскорее выбраться из этого страшного места, — они готовы были идти в чем есть. Один из них, высокий, изможденный мужчина с отвисшими складками кожи на щеках, когда трофейная шинель-маломерка лопнула на нем по шву, весело воскликнул:
— До своих дойду, а там новую сошьют.
Не досталось ничего и Марии Рябининой. Она по сравнению с другими одета хорошо: длинноухая пуховая шапка, на худеньких плечах в лохмотья изодранная шубенка, валенки, подшитые через край белыми нитками.
«А если замерзнут в пути? — подумал Комлев. — Но как можно предложить кому-то остаться? Кто откажется от попытки прорваться на родину? Даже думать об этом нельзя! Надо рисковать, надо брать на себя ответственность за все и всех».
— Лейтенант Мирзоев! Вы командир боевого отделения. Людей знаете, выдайте оружие и боеприпасы.
Приготовления закончены. Все столпились у выхода. Никита Кузьмич посмотрел на Оскара.
— Ну друг, всем вам большое спасибо. Лиха беда начало. А теперь пора в путь.
Оскар вынул изо рта свою трубку, выбил о ноготь большого пальца и протянул Комлеву.
— На память. В дорогу надо. Много лет курил, теперь ты будешь. Помни не лихом... А ты, Бозор, вот это бери, — он отдал свой нож и зажигалку.
— Кузьмиш, — к Комлеву шагнула Ранди и набросила ему на шею свой теплый шерстяной шарф.
— Спасибо, Ранди, жив буду — сберегу твой подарок, — растроганно сказал Никита Кузьмич.
Комлев предупредил всех, что путь будет нелегким и только желание вернуться на родину поможет им все преодолеть. В полном молчании, хотя и очень возбужденные, покинули барак.
ГЛАВА IV
1
Комлев уверенно повел отряд по хорошо изученному по карте маршруту. Свирепый ветер хлестал в лицо, вихрями закручивал снег. Мирзоеву, замыкающему, не видно головы колонны. Шли почти всю ночь. Вставшие на лыжи впервые и больные двигались в середине, с женщинами.