Дом, из рассвета сотворенный

Перевод Осия Петровича Сороки

Предисловие Александра Владимировича Ващенко 1978 г.

Индейской культуре в США не везло на протяжении долгих столетий. Резко отличная от европейской, глубоко скрытая от постороннего взгляда, она развивалась сама в себе, служа подчас лишь экзотической диковинкой для широкой публики.

История индейского меньшинства кровавой трагедией происходит через три века истории континента, от первых провокационных захватов земель колонистами до индейских войн на американском Западе, завершившихся в 1890 г. грохотом пушек у Вундед Ни, расстрелявших 200 безоружных индейцев-сиу… «История, история… глупцы, что знаем мы об этом и хотим ли знать? Мы начали её с убийства, а не с открытия. Нет, мы не индейцы, но мы люди, живущие с ними в одном мире…» — размышлял с горечью американский поэт У. К. Уильямс.

Конечно, из этого вовсе не следует, что Америка не пыталась понять индейскую культуру, однако до недавнего времени исследования виднейших ученых оставались достоянием узкого круга заинтересованных лиц. «Индейцы — это котел, в котором что-то кипит. Время от времени кто-нибудь подойдет, снимет крышку, заглянет внутрь. Потом уходит, чтобы уже не возвращаться» — так говорит о судьбе народной культуры ирокезский вождь, наш современник. Поэтому и теперь рядовой американец едва ли назовет какие-либо индейские имена, кроме Покахонтас и Сакаджавеи, да и то не сознавая, что те, кому они принадлежат, стали, по существу, национальными героинями Америки, а имя Понтиак соотнесет скорее с маркой автомобиля, чем с вождем, который два века назад угрожал существованию европейцев на континенте.

Свыше полустолетия после Вундед Ни история индейской культуры в США была историей «исчезающих американцев», «молчаливого меньшинства»… «Подопечные нации» — так значились индейцы в государственных бумагах — влачили жалкое существование в бесплодных резервациях, вкрапленных в просторы Америки; упадок духа, голод, алкоголизм, самоубийства стали и их среде обыденными явлениями. Этому способствовали запреты на соблюдение традиционных обрядов, тяжелые условия жизни тормозили развитие национального искусства и литературы. Преподавание в школах было «американизировано», оно исключало изучение родного языка, истории, устного народного творчества. И хотя антологии индейского фольклора начали издаваться и стране уже с начала нынешнего века, все они были как бы отзвуком прошлого, надгробным камнем, казалось бы, умершей культурной традиции.

Первым просветом в своей «резервационной» истории индейцы считают «красные 30-е» — годы активизации демократических сил в стране, когда правительством Ф. Д. Рузвельта был принят так называемый «Индейский реорганизационный акт», по которому индейцы, оставаясь в резервациях под контролем федеральных властей, получили право на сохранение своих национальных обычаев и отправление традиционных обрядов. В эти же годы появляются первые писатели-индейцы, заявившие в своих произведениях о существовании самобытной культуры. Однако официальная критика не приняла их всерьез, и мало кто знает, что такие индейские писатели, как Мато Нажин, Охайеза, Дж. Мэтьюз, были современниками Хемингуэя, Фолкнера и Ричарда Райта, хотя имена их включены теперь в американские энциклопедии и справочники.

Послевоенная действительность и 60-е годы — переломный период в судьбе индейцев, как и других национальных меньшинств США. Одновременно с американскими неграми и чикано индейцы начинают вести активную борьбу за свои экономические и гражданские права. С начала 40-х годов правительство проводит по отношению к индейцам политику насильственной ассимиляции, молодежь уходит из резерваций, поселяется в городах, и таким образом индейцы приобщаются наконец к жизни современной Америки, зачастую испытывая при этом всю тяжесть своего неравноправного положения. В настоящее время в каждом крупном городе США — Чикаго, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе — есть индейское «землячество»; как правило, оно связано с резервацией, со своим племенем, чьи интересы старается отстаивать. Резервационные земли стали для индейцев предметом национальной гордости, в них воплощается надежда на экономическую и политическую независимость (пусть очень и очень относительную) от общества империализма. В годы вьетнамской войны, маршей протеста на Вашингтон на волне национального пробуждения малых народностей США возросла политическая активность индейцев. Они чутко присматриваются к тем общественным процессам, которые происходят в последние годы в развивающихся странах, ощущая, видимо, свою общность с ними. И всё же земли резерваций в результате всяческих происков и ухищрения уплывают из-под ног их владельцев. Вопрос о земле — по существу, коренной в политическом движении индейцев, разверзнувшемся в 60-е годы. В 1964 году на Дальнем Западе индейские племена боролись с оружием в руках за право на охоту и лов рыбы; в 1969 году захватили пустующий островок Алькатрас, а затем и ряд других пунктов; в 1973 году вторично пролилась кровь у Вундед Ни…

В это десятилетие литература коренных американцев получила дальнейшее развитие — в прозе Н. Скотта Момадея, в публицистике Вайн Дилории, в стихах молодых индейских поэтов. Манифестом этой литературы и началом диалога между двумя культурами стал роман, лежащий перед читателем.

«Я принадлежу к народу кайова. Кроме того, я — американский индеец. И затем — американец». Так сложно определяет свою национальную принадлежность автор романа «Дом, из рассвета сотворенный». По столь же сложно, очевидно, определили бы ее сегодня и многие американские индейцы.

Спустя десять лет после начала своего творческого пути Н. Скотт Момадей стал крупнейшим представителем современной индейской литературы, насчитывающей уже около полусотни названий. Помимо романа, он — автор повести «Путь к Горе Дождей» (1969), книги мемуаров «Имена» (1976), двух поэтических сборников, статей и эссе («Взгляд за пределы времени и пространства», «Я жив», «Первый американец оглядывает свою землю»).

Наварр Скотт Момадей родился в 1934 г. в г. Лоутон, Оклахома, в штате, где индейское население издавна составляло большинство. Детство писателя прошло в индейских резервациях Юго-Запада: навахо, апачи, химес. Там же, в так называемой «индейской школе», Наварр начал свое образование. «Мой отец рассказывал старые сказки кайова. Они были увлекательнее всего, что я узнал в школе; больше, чем грамматика и арифметика, они питали жизнь моего ума». Суровая красота скал и пустынь Нью-Мексико и Аризоны навсегда вошла в творческую палитру писателя. Со стороны отца, Эла, известного живописца, Момадею легко проследить свою генеалогию до знаменитого Гуипаго, Одинокого Волка, вождя племени кайова. На страницах своих произведений он часто вспоминает полных достоинства стариков вождей с седыми косами, приходивших в дом к деду и отцу, сказительницу Ко-Сан, народного летописца Пулоу, даровавшего Наварру, по обычаю, его индейское имя: Тсоуай-Тали, Юноша Каменного Древа… «Моя мать послужила источником вдохновения для нескольких людей, — вспоминает Момадей в своих мемуарах. — И прежде всего для меня». Натачи Скотт Момадей, на одну восьмую индианка-чероки, стала известной детской писательницей и учительницей индейских детей. Для них ею составлена первая антология индейских авторов XX века.

Литературная известность пришла к Момадею внезапно. Через год после выхода в свет романа «Дом, из рассвета сотворенный» (1968) 35-летний писатель получает премию Пулитцера. В трагичной истории юноши Авеля индейцы 60-х годов увидели свои муки и чаяния, а остальная Америка заново открыла духовный мир «коренных американцев». «Дом, из рассвета сотворенный» разбудил творческие силы молодых индейских прозаиков и поэтов, стал для них своего рода эстетическим эталоном. С появлением романа вынуждена была признать современную индейскую литературу, ее право на существование и официальная американская критика.

Перед читателем — ряд дней, выхваченных из семилетней истории индейца Авеля, ветерана второй мировой войны.