Скорпион

Приведя свою одежду в порядок, Генри ушел; тогда Ульмус заперся в одной из кабинок. Он вырывал листки из рукописи, свертывал их в трубку и складывал в унитаз, а когда бумаги накапливалось там достаточно, Ульмус подносил к ней горящую спичку. Огонь и вода уничтожили до тла прекрасную рукопись, над составлением которой с таким усердием трудилось много сыщиков.

Ульмус терпеливо подождал, пока вода с громким шумом снова наполнила бак, затем еще раз потянул за цепочку, и последние обугленные остатки неприятного дела против Эгона Карла-Вилли-Чарльза Ульмуса, пенясь, исчезли в пучине. Тогда он закурил свежую сигару.

Таким же легким и бодрым шагом Ульмус вернулся к своей компании.

— Черт возьми! Сидите здесь с пустыми стаканами? Выходит, и отойти от вас уже нельзя! Боже ты мой, время проходит, а вы ничего не пьете! Официант!

— Слушаю, господин!

— Виски! Только шотландского!

— Слушаю, господин!

Теперь настало время перейти к коктейлям. Сержант уголовной полиции тоже присоединился к друзьям. Он имел длительный разговор с владельцем ресторана, в результате которого был успешно завершен целый ряд мелких сделок. Он поставил рядом со стулом свой огромный портфель, по-прежнему толстый и тяжелый, с таким стуком, будто в нем лежали, по крайней мере, булыжники.

Коктейли смешивали, уже не придерживаясь мерки. Время шло, и люди не теряли его даром, заполняя самой разнообразной деятельностью.

Пока оптовый торговец Ульмус пил шотландское виски, он наживал деньги. Непрерывно поступали платежи за ковры, которые были проданы в его магазинах. В его гаражах преспокойно стояли старые автомобили и поднимались в цене. В разных местах страны на него работали расторопные люди и продавали его товары, даже не подозревая о существовании своего работодателя. Благодаря его посредничеству в самых отдаленных барачных поселках при шахтах, где добывался бурый уголь, люди могли покупать американские сигареты. Хозяйки вилл на тихих, содержавшихся в образцовом порядке улицах были обязаны исключительно Ульмусу тем, что, когда они устраивали приемы, у них не было недостатка в кофейных зернах; краденые талоны на масло и сахар именно благодаря ему находили путь к домам буржуазии.

А в переулках девицы легкого поведения опять-таки благодаря его милости могли доставать себе белый порошок и таблетки, которые давали им возможность спать и видеть сны, забыть многое и быть веселыми; чтобы добыть деньги на порошки Ульмуса, они позволяли богатым старикам проделывать над собой самые невероятные вещи.

Деньги лились к коммерсанту непрерывным потоком. Никогда не беря в руки предмета тяжелее, чем его сигара, он зарабатывал столько, что ему хватало денег на хлеб насущный и на виски, на автомобили и моторные лодки, на беговых лошадей и на девиц. Множество людей работало повсюду, подымая более громоздкие вещи и перетаскивая огромные тяжести; если бы они даже удвоили свои старания, все равно им никогда не удалось бы получить за месяц столько денег, сколько Ульмус зарабатывал за один день, спокойно сидя на одном месте.

Точно так же, сидя на месте и ничего не делая, зарабатывал деньги его друг граф Бодо фон Бэренборг; он пил виски и рассказывал приятелям занятные истории о половых сношениях с индюшками, а инспектора и управляющие в его поместьях вели отчетность и командовали батраками и доярками. В его поместьях Волчья долина и Медвежья крепость жило несколько сотен людей, которые пахали, боронили, сеяли, жали, свозили урожай, доили коров и били скот — все для него одного. А на далеких фабриках работали другие люди, которых он никогда не видел, — их лица становились черными от грязи, пыль оседала в их легких, а копоть засоряла глаза; и все же именно этим людям он был обязан тем, что крошечные купоны, которые секретарь по его приказанию стриг на полученных им в наследство акциях, приносили гораздо больше, чем зарабатывали за год тысячи рабочих.

Сержант уголовной полиции был лишь маленькой частицей того аппарата, который воплощает силу, стоящую позади купонов. Вот почему полицейского снабдили служебным револьвером и холодным оружием. Чтобы гарантировать безопасность системы купонов, существовал «Ярд» со всей его громоздкой машиной, куда входили прокуроры, вооруженные полицейские, специально выдрессированные собаки, бронированные автомобили, шпики и картотека на коммунистов. Без всего этого аппарата господа богачи не могли бы, с наслаждением потягивая коктейли и не двигаясь с места, зарабатывать деньги. Без револьверов, полицейских ищеек и судей нельзя было бы заставить большое количество сильных и крепких людей работать на одного только графа.

Вот сидит здесь сержант полиции Йонас рядом с крупными тузами, выпивает вместе с ними; у него в кармане новенькая пятисотенная кредитка, а его кожаный портфель набит чем-то невероятно тяжелым; он всего-навсего скромный чиновник на службе той части общества, которой принадлежит власть в стране, он поставлен на определенное место и получает соответствующее жалованье. Ему не положено нарушать установленные для него границы деятельности и предпринимать что-либо на свой страх и риск, помимо законных инстанций. Йонас был дурным предзнаменованием, человеком, приносящим несчастье, представителем машины, призванной обеспечить порядок, роковым символом общества, в основе которого лежит сила.

Оптовый торговец Ульмус, блестя черной шевелюрой, сидит за столиком и, полный сознания своего величия и могущества, сощурив глаза, разглядывает всю компанию: вот Толстяк Генри, который состоит где-то директором, а рядом Йонас, сержант из «Ярда». И, наконец, граф, который ничего еще в жизни не выдумал, но которого общество одарило решительно всем; вот он сидит, крупный, бледный, белобрысый и безбровый — огромный младенец, которого выкормили другие люди. Ульмус улыбнулся ему, как ровне. По сравнению с графом толстый краснощекий Генри всего-навсего мелкий делец, но с крупным риском. А вот быть графом Бодо нет никакого риска: когда он появился на свет, его поместья уже существовали, акции и ценные бумаги ожидали его. Жизненное назначение Толстяка Генри и Йонаса состоит в том, чтобы проделывать в этом обществе черную работу сообразно своему месту и роду занятий. Тот факт, что все они оказались вместе, лишь подчеркивает прогресс, достигнутый обществом.

Дружба между оптовым торговцем и графом была естественна и искренна, как дружба старого и нового мира. Разница между ними состоит в том, что граф уже при рождении был владельцем поместий и акционерных компаний, а Ульмус завоевал себе положение сам. Он не воспитывался в традициях, надежно охраняющих человека от зла, он был пионером в этом обществе и внес в дело свежую струю, веяние нового мира, ввел простые методы работы без каких бы то ни было идейных предпосылок — как это свойственно старой европейской традиции ведения дел.

Все они были выдающимися людьми своего времени, каждый на своем месте. Они прекрасно дополняли друг друга. Вероятно, в других краях существовали и более крупные дельцы; для целого света мелкими показались бы и граф и оптовый торговец. Но все зависит от масштабов данной страны: при ее небольших размерах они были стопроцентными представителями своей родины.

Ульмус спокойно допил коктейль. Наступил, наконец, момент, когда ему захотелось двинуться с места. Толстяк Генри утомился от коктейлей и был не прочь запить их пивом в каком-нибудь укромном уголке на одной из маленьких уличек. Графу ужасно хотелось оказаться в обществе девиц, он жаловался, что весь пылает страстью и не может больше терпеть — точно ребенок, который просится на горшок.

Торговец коврами посмотрел на свои огромные золотые часы с браслетом — обычно он давал команду — и решил, что теперь самое подходящее время устроить вылазку на лоно природы — для чего же иначе эта природа нужна? И снаружи так ярко сияло солнце! Ему захотелось насладиться пивом в послеобеденное время в каком-нибудь местечке на берегу моря. Девиц для графа можно заказать по телефону — для такого рода поручений существует полиция!