Замок Фрюденхольм

Заключенные Штутгофа вернулись. У Эллен на Вальнеддервей в Копенгагене Маргрета встретила товарищей, бывших в заключении вместе с Мартином. Он умер от сыпного тифа. Жалея ее, они не рассказывали всего. В том лагере погибли двадцать датских коммунистов.

Вернулись и заключенные, встречавшие Оскара Поульсена в Германии. Они подтвердили, что он умер. Его без конца переводили из лагеря в лагерь, из тюрьмы в тюрьму. Он был приговорен к смерти в Дании, но по какой-то непонятной причине приговор не был приведен в исполнение и его пересылали с места на место. Совершенно точно известно, что он погиб при эвакуации лагеря Алленштейн в Восточной Пруссии.

— Молодые погибают, старики живут, — сказал учитель Тофте. — Это кажется нелепостью, но господь бог знает, что делает, и нам не дано знать его намерения.

В конце лета Тофте получил написанное по-датски письмо из Магдебурга.

«Глубокоуважаемый господин профессор!

Может быть, вы помните немецкого солдата, которому вы однажды зимой оказали гостеприимство? Я никогда вас не забывал и всегда буду вам благодарен за то, что вы побеседовали со мной, и за то, что научили меня тому, чего я не знал.

Пишу вам по-датски, потому что стал почти датчанином. Участвуя в датском движении Сопротивления, я хотел хоть немного загладить то зло, которое моя страна причинила вашей. Если я теперь правильно понимаю многое, то это благодаря тому, что вы научили меня иначе смотреть на вещи, чем я смотрел, приехав в Данию. Я бы охотно остался в Дании, но здесь, в Германии, нужно многое восстанавливать, мы все должны принять в этом участие, и многому мы должны еще учить наших соотечественников. Время тяжелое, работать придется долго, но наше счастье в том, что мы будем строить новую, демократическую Германию и мирное будущее.

Сердечный привет вам и вашей супруге.

С уважением, благодарный вам

Гюнтер Сульцберг».

Этим летом Харальд Хорн наконец смог снова провести отпуск со своим школьным товарищем, пастором Нёррегор-Ольсеном. Настоящий большой отпуск. Они давно не виделись, за это время произошло много событий, многое изменилось. Но в старой пасторской усадьбе все по-прежнему. Светлая комната для гостей с занавесками в голубую полоску и обоями в мелких розочках сияет чистотой. Черный дрозд поет так красиво в пасторском саду, а по вечерам, когда пасторша играет на рояле «Посвящение Элизе», звуки так мирно льются через открытую дверь веранды. Да, здесь усталый литератор сможет отдохнуть, набраться сил и спокойно подумать о будущем.

Жизнь снова вошла в свою спокойную, нормальную колею. В стране снова есть и правительство, и полиция, и судьи, отправляющие правосудие; умы, взбудораженные великим возмездием, снова успокоились.

Мариуса Панталонщика приговорили к восьми годам тюрьмы. Но граф снова вернулся в замок, поскольку суд постановил, что положенный ему срок он отбыл под предварительным арестом. Нильс Мадсен вернулся домой, взялся за хозяйство на хуторе и снова находился в добром здравии. Его нельзя было в чем-либо обвинить, поскольку он ничего не делал, а судить за настроения и мнения нельзя, к тому же Нильс Мадсен своевременно осознал свои ошибки и изменил свое мнение.

«Амтсависен» сообщила, что бывший член добровольческого корпуса и шальбуржец Гарри Мосегор приговорен к смерти за убийства и другие преступления. В частности, он был соучастником убийства доктора Дамсё, одного из клиринговых убийств периода оккупации. Приговор в первой инстанции был вынесен Сигурдом Свенсеном и утвержден Верховным судом.

Гарри со сломанным носом был казнен ранним летним утром. Он не проявил раскаяния. С семнадцати лет его обучали науке убивать. Тюремный доктор перед казнью сделал ему укол. Гарри дрожал от страха и был не в состоянии отвечать на вопрос пастора, верит ли он в милость божию и вечную жизнь. Его на руках внесли в машину, чтобы отвезти на место казни.

88

На всех домах поселка вывешены флаги. В пасторской усадьбе пастор Нёррегор-Ольсен собственноручно поднял большой Даннеброг, а его жена, дети, прислуга и гость доктор Харальд Хори выстроились, как на парад. Пекарь Андерсен вывесил флаг на своей вилле в стиле функционализма, флаг реял на доме Расмуса Ларсена, на магазине, на здании кооперации и на историческом кабачке, ставшем более историческим, чем когда бы то ни было. Флаг за флагом взвивались вдоль улиц, а на маленьком сквере у здания местного управления выросла целая аллея флагштоков.

Было пятое мая — день освобождения Дании. В этот день на сквере открывали новый памятник рядом с памятником Скьерн-Свенсену. Памятник местному герою-освободителю Оскару Поульсену, чье имя стало символом, подобно имени Свена Гёнге Поульсена, жившего триста лет назад.

Маленький сквер приведен в порядок. Уродливые бункера времен войны срыты, а это стоило столько же, сколько в свое время вырыть. Теперь земля выровнена, на ней посеяна трава, высажены кусты и поставлены скамейки. Только детям будет не хватать пещер и холмов.

Дети построились в линейку перед трибуной и памятником, скрытым от глаз покрывалом. Жители поселка собрались здесь, как часто собирались раньше на этом маленьком сквере, ставшем местом торжественных сборов. Расмус Ларсен здесь. Четверо борцов за свободу из пресловутой «партии в бридж» тоже. Старый учитель Тофте и его жена стоят рядом с Маргретой и ее детьми. Никто более не сердится на Тофте за то, что он однажды напоил чаем немца.

Йоханна пришла со своими сыновьями — рыжим и черным, кудрявым. Всем кажется, что она не похожа на вдову, вид у нее совсем не печальный, в ней чувствуется какая-то приподнятость, как будто она-то и является героиней праздника, как будто памятник воздвигается в ее честь. Женщины замечают, что она побывала у парикмахера, она завита, напудрена, накрашена. Рот, кажется, никогда еще не был таким большим и ярким. Было бы все же пристойнее, если бы она держалась скромнее.

Эвальд не показывается, хотя он тоже был одним из борцов Сопротивления в округе, скрывался в подполье и был занят опасными делами. Но, может быть, и правильно, что он отсутствует, неприлично было бы ему держать на этом торжестве под руку жену Оскара Поульсена.

Пастор Нёррегор-Ольсен пришел со своей семьей и гостем Харальдом Хорном, теперь постоянно живущим в пасторской усадьбе. Говорят, что он пишет книгу о значении Фрюденхольма для датской литературы. Все местное управление собралось здесь, приковыляла и старая Эмма. Ее поставили среди самых почетных гостей, ведь она давала приют борцу Сопротивления, в ее кухне изготовлялись бомбы и гранаты в трудное для родины время.

Все здесь, народу собралось не меньше, чем на всеобщем празднике песни в первый год оккупации. В самых задних рядах стоят Якоб Эневольдсен, Петра, Йонни и другие товарищи Оскара по партии.

Торжество открылось детским хором, исполнившим «Царь царей». Затем на украшенную флагами трибуну поднялся учитель Агерлунд.

— Соотечественники! На этом месте, где мы привыкли собираться в минуты радости и горя, сегодня мы воздвигаем памятник в честь той борьбы, которую мы вели здесь в округе, тому человеку, имя которого стало символом борьбы за свободу. А если ты сам боролся, сам был жертвой гестапо, хотя и короткий срок, то с особым волнением вспоминаешь время, пережитое нами, мрачное время, когда Дания была беззащитна перед врагом, когда позор девятого апреля заставлял нас опускать очи долу.

Оскар Поульсен зажег волю к борьбе в нашем народе. Его имя всегда будет напоминать о том, что бороться необходимо, что даже такая маленькая страна, как наша, может защитить своих граждан, свою свободу и демократическую христианскую культуру — все, что нам дорого, все, что определяет нашу национальную самобытность.

Прошедшее время, тяжелые годы, пережитые нами, оставили свой след. Мы потеряли смелых людей, таких, как Оскар Поульсен. Но мы выдержали испытание, окрепли и закалились, и здесь, на этой маленькой площади, где мы и в добрые и в тяжкие времена пели наши песни, мы сегодня обещаем друг другу, что никогда отныне чужеземный враг не застанет нас врасплох. Мир, завоеванный нами, не так прочен, чтобы мы могли ему полностью довериться. Антидемократические силы, побежденные нами, угрожают нам теперь с другого конца земли. Но мы обещаем тебе, Оскар, что, вдохновленные твоим примером, мы будем действовать по-твоему и создадим оборону свободы и национальной культуры. Пусть же этот камень, взятый с датской земли, будет возвышаться здесь, в округе Свена Гёнге и Оскара Поульсена, не только в их память, но как призыв к нашему народу укреплять свою волю к обороне!