Страница 12 из 13
Перед отъездом я заглянул к нему, чтобы попрощаться. Дети были дома. Я разговаривал с ними. Старик Тур прав: они очень славные ребята. Вдова смущалась и не решалась заговорить со мной. Рабочим вдолбили в голову, что люди умственного труда куда выше тех, кто добывает хлеб своими руками. Но старик Тур сказал ей, что меня не следует бояться.
— Итак, мой старый друг, — начал я, — я пришел попрощаться с тобой, скоро еду в Советский Союз.
— У тебя, верно, не все дома! — выпалил он.
— Это самая большая страна в мире, — сказал я, как бы в оправдание своего путешествия.
— Меня это не касается, — возразил старик.
— Это — единственное место в мире, где рабочие взяли власть в свои руки, — продолжал я.
— Полно тебе заводить старую песенку, я ее не раз слыхал. У вас, образованных и полуобразованных парней, нет никакого чувства ответственности. Только и знаете орать: революция, революция и Россия, Россия! Это только выводит из себя капиталистов. Вот теперь они пустили в ход банду преступников, чтобы проучить нас, рабочих. Только такие безответственные выскочки, как вы, могут вызвать к жизни эту свору вместо того, чтобы действовать исподволь, осторожно. Что пользы раздражать господ? Нужно действовать спокойно, шаг за шагом, поверь мне.
— В Советском Союзе нет капиталистов, — возразил я. — С ними давно расквитались; там человек не может нажиться на труде другого.
— Они же антихристы! Они же не признают бога! Они добиваются своего насилием. Нет, ты уж лучше не говори мне ничего, я и слушать не хочу о большевиках, я за мирную эволюцию.
Старик ошеломил меня: «мирная эволюция»! Откуда бедный крестьянин из Эстерланда мог знать такие слова? Я еще долго размышлял над этим.
И вот пришла весна. 1 мая на улицу вышли рабочие. Как и прежде, они двигались двумя враждующими колоннами. Одна колонна выкрикивала: «Революция! Революция!» и «Россия! Россия!», — накликая на себя свору самых отъявленных преступников. Другая колонна была за мирную эволюцию, за осторожные действия.
9 ноября 1932 года, в этот примечательный для истории исландского рабочего движения день, я был в Советском Союзе.
Только вернувшись домой, я узнал все, что произошло здесь в этот день. Оказывается, отцы города пришли к блестящей идее: снизить рабочим заработную плату. В результате дети тех, кто строил город, оказались без молока. Отцы города также единогласно порешили не отпускать из казны сто пятьдесят тысяч крон на организацию общественных работ в эти тяжелые дни. Они торжественно приготовились к настоящей безработице, чтобы сбить спесь с этих глупцов, построивших город. Господа хотели доказать рабочим, что они в них вовсе не нуждаются, рабочие могут отправляться ко всем чертям.
До чего же хорошо, когда к твоим услугам муниципалитет! Стоит нескольким толстякам поднять руки в воздух, и этого вполне достаточно, чтобы лишить жизни несколько сотен ребят, разрушить голодом и холодом здоровье многих людей, ввергнуть не одну семью в тяжкую нужду и тревогу. Разве этот способ не совершеннее того, который применяли викинги, их братья по классу, насаживавшие детей на острые копья?
Как и следовало ожидать, муниципалитет и правительство на сей раз, как и всегда, оказались правы. Да и в самом деле, приятно ли господам, когда они не нуждаются в рабочей силе, сознавать, что рабочие и их дети пользуются правом на жизнь? Государственная власть — это власть господ, а не рабочих. Рабочие — злейшие враги господ. К чему вскармливать своего врага, если ты в нем не нуждаешься? Если рабочие возьмут власть в свои руки, сбросят капиталистов, как этому учат Маркс и Ленин, разве они станут отпускать большие денежные ссуды экспроприированным, чтобы те вновь создали себе капитализм? Нет, конечно! Им это и в голову не придет. Каждый разумный человек должен понять, что капиталисты поступают правильно, не расточая денег на рабочих, когда они в них не нуждаются. Это хорошо усвоили рабочие Рейкьявика. Им стало ясно: чтобы как-нибудь протянуть эту зиму и чем-нибудь прокормить своих детей, они должны наперекор всем законам и праву заставить богачей найти для них работу в эту зиму.
9 ноября 1932 года народ стихийно собрался перед муниципалитетом. Никто не пререкался, не обзывал друг друга ни большевистскими агентами, ни социалистическим сбродом; рабочие самых различных партий — коммунисты, социал-демократы и правые социалисты — столпились у дверей и заявили, что они не выпустят ни одного члена муниципального совета, пока те не откажутся от намерения снизить заработную плату и не примут решения оказать помощь безработным. В ответ на эти требования отцы города послали полицию убивать и калечить людей. Завязалась драка. Рабочие все как один бросились против своих врагов. В этот день стихийно возник фронт единства. Не было времени ни для сделок, ни для болтовни о мирной эволюции, чтобы помешать его возникновению. Объединившись, рабочие оказали сопротивление и победили. Этот день показал, что ничто не может сломить единства рабочих, что только единый фронт тружеников может заставить господ выполнять требования народа — дать ему хлеб и работу.
Очевидцы и участники могли бы рассказать много поучительного о сражении у здания муниципалитета 9 ноября 1932 года. Я расскажу только об одном эпизоде, переданном мне знакомыми. Произошел он с Хромым Туром. Старик был среди тех, кто стоял у двери в тот знаменательный день и требовал, чтобы их впустили на заседание. Дверь охранялась полицией. Началась драка. Люди уже прекрасно поняли, что в стране две нации: нация бедняков и нация богачей. Первым в строю бедняков находился Хромой Тур. Единственным его оружием были кулаки. Но, заметив во дворе огромный столб, он ринулся к нему. Столб, очевидно, был велик, чтобы один человек мог с ним справиться, не говоря уже о том, чтобы нанести им удар по голове полицейского. Пока Тур возился со столбом, на его голову обрушились два удара полицейской дубинки. Ведь принято бить народ именно по затылкам. Старик повалился навзничь. Несколько минут он лежал без сознания. Двое товарищей помогли старику встать на ноги и повели его к врачу. Туру нанесли две раны. Едва успели его перевязать, как старик вновь ринулся на поле битвы. Однако на этот раз он вооружился палкой. Размахивая ею во все стороны, Тур колотил полицейских и их прихвостней до тех пор, пока палку не выбили из рук и ему снова нанесли удар, от которого он лишился сознания. Полицейские и на этот раз метили в голову. Товарищи опять отнесли Тура к врачу. Старик пришел в сознание лишь после того, как единый фронт победил. Отцы города согласились не снижать заработную плату, и правительство решило отпустить деньги на помощь безработным.
Вскоре после приезда домой я повстречал старика Тура на улице. Его раны давно зажили, и у него была постоянная работа. Старик сообщил мне, что дома у него все в порядке. Дочь родила накануне 9 ноября, двое старших детишек ходят в школу.
— Они славные ребята, — добавил он.
— Когда мы виделись в последний раз, ты говорил о мирной эволюции, — решив подтрунить над стариком, напомнил я.
— Что ж, я всегда был против большевиков. Я и сейчас против них. Они ведь антихристы!..
— Послушай, — сказал я. — Почему же ты, которого все считают самым миролюбивым человеком, не взывал к богу 9 ноября, а полез в драку, стал избивать людей?
Старик не хотел говорить об этом. Было ясно: в нашем споре он потерпел поражение.
— Что толку рассуждать со мной о России? — говорил он. — Вы носитесь и бахвалитесь своей Россией, как будто вы самый передовой человек. Вы ведь всего-навсего выскочка!
Старик резко повернулся и пошел своей дорогой. Он даже не пригласил меня навестить его. Кажется, Хромой Тур никак не мог простить мне, что 9 ноября я был в России, а не дома.
— Послушай, — закричал я ему вслед, — ты не находишь, что у тебя более передовые взгляды, чем у меня? Ты сражался в рядах единого фронта рабочих в этот день, ты дважды подставлял свою голову под полицейские дубинки. Ты победил. Это как раз то, что сделали в России.