Страница 160 из 186
[232] Дмитрий Сергеевич — Мережковский. Его пьеса «Будет радость» была поставлена в МХТ в 1916 г.
[233] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 245.
[234] То есть во время войны.
[235] Архив Н‑Д, № 1694.
Год и месяц устанавливается пометою К. С.: «1914, ноябрь». В ноябре спектакль «Три сестры» шел 9 числа.
[236] И. М. Москвин осенью 1914 г. вместе с Немировичем-Данченко и Лужским ставил «Смерть Пазухина» М. Е. Салтыкова-Щедрина и репетировал роль Прокофия Пазухина.
[237] Шедевр (франц.). — Ред.
[238] О. Л. Книппер играла Машу, М. Н. Германова — Ольгу, В. В. Барановская — Ирину, В. В. Лужский — Андрея, А. Л. Вишневский — Кулыгина, В. Ф. Грибунин — Чебутыкина, П. А. Павлов — Ферапонта. Мария Петровна — Лилина. Она играла Наташу.
[239] Архив Н‑Д, № 1695.
Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом: следующее — после спектакля 9 ноября — представление «Трех сестер» состоялось 11 декабря 1914 г.
[240] Архив Н‑Д, № 1699.
Письмо не было подписано и не отправлено.
Датируется по содержанию.
[241] «Живой труп» Л. Н. Толстого (премьера 23 сентября 1911 г.) был поставлен Немировичем-Данченко и Станиславским. Внутренние расхождения режиссеров в работе с актерами сосредоточивались вокруг опытов проведения в жизнь «системы» Станиславского.
[242] Речь идет о возобновлении «Горя от ума» на сцене МХТ в сезон 1914/15 г.
[243] Л. М. Леонидов играл Керженцева в пьесе Л. Андреева «Мысль», В. Ф. Грибунин — Фурначева в «Смерти Пазухина» М. Е. Салтыкова-Щедрина.
[244] {584} Немирович-Данченко вспоминает случаи, когда оправдывалось его доверие к актерам, вопреки сомнениям Станиславского, предпочитавшего поначалу Москвину других кандидатов на роль царя Федора (Мейерхольда, Адашева) и приведшего к конфликту с О. Л. Книппер на репетициях «Трех сестер». В письмах О. Л. Книппер к А. П. Чехову нет сведений о том, что она или М. Г. Савицкая были на время отстранены от работы.
[245] А. А. Стахович играл Верховенского-отца в «Николае Ставрогине».
[246] В журнале репетиций Тургеневского спектакля участие Немировича-Данченко в работе над «Провинциалкой» отмечено трижды: 14 февраля 1912 г. («С половины репетиции присутствует Влад. Ив. Разбирает очень подробно отдельных исполнителей»), 15 февраля («Влад. Ив. занимается с М. П. Лилиной»), 22 февраля («Репетицию ведет Влад. Ив. Присутствует на репетиции Л. А. Сулержицкий»).
[247] В «Провинциалке» роль Миши играл А. Д. Дикий, роль Дарьи Ивановны исполняла М. П. Лилина, Ступендьева играл В. Ф. Грибунин, К. С. Станиславский играл графа Любина. О репетициях «Провинциалки» и об участии в них Немировича-Данченко см.: Дикий А. Повесть о театральной юности. М., «Искусство», 1957, с. 144 – 168.
[248] Осенью 1914 г. А. А. Стахович готовил роль Репетилова и сыграл ее в возобновленном спектакле «Горе от ума».
[249] Публикуется впервые. Гос. Русский музей (фонд А. Н. Бенуа, № 137).
Датировано по почтовому штемпелю. Письмо не подписано.
[250] А. Н. Бенуа постоянно печатался в петербургской газете «Речь» (с 1908 по 1917 г.). В «Речи» были напечатаны «Художественные письма» и другие статьи А. Н. Бенуа.
[251] В это время в МХТ шли репетиции Пушкинского спектакля (премьера 26 марта 1915 г.). В него входили: «Пир во время чумы» (режиссеры К. С. Станиславский и А. Н. Бенуа), «Каменный гость» (режиссеры Вл. И. Немирович-Данченко и А. Н. Бенуа), «Моцарт и Сальери» (режиссеры К. С. Станиславский и А. Н. Бенуа). Художник — А. Н. Бенуа. Письмо вызвано временным отсутствием Бенуа, который жил в Петербурге.
[252] 25 января 1915 г. А. Н. Бенуа писал Немировичу-Данченко: «Я начинаю не на шутку опасаться, что Пушкинский спектакль совершенно выпадает из моих рук — со всем, что составляет его драматическую основу. Моя какая-то отстраненность получилась постепенно, почти Незаметно для меня самого. Теперь же это положение, эта разъединенность между мной и действующими лицами обозначилась настолько, что не замечать далее ее нельзя, и необходимо принять меры, дабы я {585} снова мог войти в свои права и обязанности… Вы невольно для себя, в силу своего авторитета, в силу того, что артистам привычно с Вами работать, — заместили меня у режиссерского стола совершенно, и я оказался… как-то вне круга воздействия на актеров… Нужно, чтоб отныне я был при всей работе и даже при самой черновой… ибо только тогда у меня установятся какие-то личные отношения с артистом, с которым я в первый раз работаю, лишь тогда я найду, что им сказать и как на них воздействовать» (Музей МХАТ, архив Н‑Д, № 3255/1).
[253] Роль Дон Гуана репетировал В. И. Качалов, Доны Анны — М. Н. Германова, Лауры — В. В. Барановская, Дон Карлоса — А. А. Стахович.
[254] Приписка рукой А. Н. Бенуа: «Господи! Да весь вред в том, что я отстранен. По существу он не ответил». — Ред.
[255] В театре считалось, что А. Н. Бенуа возглавляет постановку Пушкинского спектакля в целом.
[256] Речь идет о том, какой романс петь В. В. Барановской — Лауре. Бенуа писал Немировичу-Данченко по этому поводу: «Вот только две вещи меня беспокоят. Первая это то, что первой песнью Лауры остается глинкинская “Инезилья”, ни музыкально, ни литературно не подходящая к данному моменту и исполнению, чрезвычайно мешающая правильному по течению пьесы развитию переживаний — паче всего самой же Барановской. Попробуйте пустить в ход весь Ваш авторитет, чтобы заставить нашу капризную Лауру отнестись серьезнее к данному вопросу и [с] любовью — к новой, сочиненной Каратыгиным песне “Ночь”. А тогда “Зефир” Виардо [“Ночной зефир…” на слова Пушкина] пусть останется, хотя я и обращаю внимание на его безмерную и утомительную длину» (Музей МХАТ, архив Н‑Д, № 3255).
[257] С 5 декабря 1914 г., по 10 февраля 1915 г. Л. М. Леонидов участвовал как режиссер в репетициях «Пира во время чумы», вел репетиции и отдельные занятия с участниками спектакля. 11 февраля Леонидов заболел и больше «Пиром во время чумы» не занимался. Как актер Леонидов в спектакль введен не был.
[258] Публикуется впервые. Гос. Русский музей (фонд А. Н. Бенуа, № 137). Датируется по помете на письме А. Н. Бенуа.
[259] Гос. Русский музей (фонд А. Н. Бенуа, № 137).
Дата определяется по репетициям Пушкинского спектакля.
[260] «Молитвенник» — очевидно, один из аксессуаров постановки «Пира во время чумы», связанный с исполнением роли Священника.
[261] Публикуется впервые, по машинописной копии, архив Н‑Д, № 11334.
{586} Датируется по премьере Пушкинского спектакля и по ответным письмам Л. Н. Андреева Немировичу-Данченко (архив Н‑Д, № 3148/7).
[262] В 1915 г. положение Немировича-Данченко как директора театра было весьма трудным. В письме к К. С. Станиславскому в январе 1915 г. он жалуется, что на него одного «взвалены все компромиссы, без которых театр с 560‑тысячным бюджетом уже невозможен» (архив Н‑Д, № 1704). Неуспех Пушкинского спектакля создавал новые сложности. В постановку были вложены большие деньги, а она грозила принести театру только убытки. Как директор, Немирович-Данченко нес за это ответственность. В это же время возникают новые трения с К. С. Станиславским по поводу работы студии. Станиславский хотел расширить ее деятельность, а Немирович-Данченко считал ограниченной ту реальную пользу, которую она может принести непосредственно театру (подробнее об этом см. письмо 321). Вновь и вновь поднимался вопрос о репертуаре театра: что ставить — классику или современные пьесы. Единства мнений здесь тоже не было. Все эти разногласия создавали в театре напряженную атмосферу.
[263] Речь идет о Пушкинском спектакле. Большинство крупных критиков — Н. Эфрос в «Речи» (29 марта 1915 г.), С. Глаголь в «Голосе Москвы» (26 марта 1915 г.) и другие — дали резко отрицательные отзывы о нем.
[264] Гос. Русский музей (фонд А. Н. Бенуа, № 137).
Год определяется по премьере Пушкинского спектакля в МХТ.
[265] Имеются в виду критические статьи о Пушкинском спектакле в МХТ.