Страница 68 из 83
«После того как политическое руководство решило начать войну, я считал возможным достижение первой оперативной цели (Десна и т, д.), И она действительно была достигнута. После битвы за Киев я не рекомендовал осуществлять разрешенное Гитлером наступление на Москву и выступал за политическое решение. Главнокомандующий сухопутными войсками, который перед битвой за Киев имел весьма неприятный конфликт с Гитлером, полагал, что он сможет осуществить наступление на Москву, которое было разрешено Гитлером. Тем не менее это наступление началось слишком поздно и не имело достаточной базы из-за отсутствия времени для подготовки. В военном отношении это означало попытку провести операцию без достаточных средств. События под Москвой показали, что у немцев истощены силы. С этого момента я уже не верил в возможность решительной немецкой победы»[322].
Что означало это письмо? Для меня оно было лишним, но очень важным и авторитетным подтверждением того, что записи, относившиеся к июню 1941 года, действительно отражали убеждение их автора в возможности разгрома советских вооруженных сил и Советского государства. На чем же это убеждение базировалось?
Доподлинно известно, что за несколько дней до начала войны с Советским Союзом Гитлер говорил:
— Когда начинаешь войну с Советским Союзом, кажется, что открываешь дверь в темную, незнакомую комнату, не зная, что там за дверью...[323]
Был ли достаточно откровенен фюрер, произнося эти слова? По-моему, не очень. Ибо все годы, предшествовавшие 22 июня 1941 года, Гитлер настойчиво стремился хотя бы в щелку, хотя бы в замочную скважину увидеть «что там, за дверью» — той самой, которую он собирался распахнуть. Эта задача была поставлена всем органам немецкой разведки — военной разведке ОКХ (тан называемому «отделу иностранных армий Востока» полковника Кинцеля), военной разведке и контрразведке ОКВ (абверу) адмирала Канариса, эсэсовской разведке бригаденфюрера Шелленберга, внешнеполитическому бюро НСДАП рейхсляйтера Розенберга, «Зарубежной организации» НСДАП гауляйтера Боле. Вся работа была поставлена на широкую ногу — вплоть до того, что был создан специальный научно-исследовательский институт в Ванзее.
О чем же они докладывали?
Адьютант Гитлера майор Энгель 18 декабря 1940 года записал:
«Фюрер не знает, что делать. Военным не верит. Неясность относительно численности русских... По-моему, фюрер считает, что русские слабы. В этом его укрепили донесения и доклады Кестринга»[324].
Кто такой Кестринг и в чем смысл приведенной здесь записи? Кестринг фигура примечательная. Сын обрусевшего немца, тульского помещика Густава Кестринга, владевшего некогда книжным магазином на Кузнецком мосту, Эрнст Кестринг учился в Москве и знал русский язык, как свой родной. Он покинул царскую Россию в 1917 году и возвратился в Россию советскую в 1931 году в качестве немецкого военного атташе в Москве. (Пробыв здесь до 1933 года, он снова вернулся на этот пост в 1935 году, чтобы занимать его до июня 1941 года.) В конце 1966 года в ФРГ вышел сборник под названием: «Кестринг — военный посредник между Германией и Советским Союзом». Вслед за этим в западногерманских газетах появились рецензии, которые создали книге рекламу. Смысл же рецензий состоял в том, что генерал Кестринг был «другом русского народа» и неоднократно предупреждал Гитлера о силе Красной Армии. На первый взгляд, рецензии выглядели (во всяком случае, в глазах западногерманских читателей) убедительно. Так, в качестве одного из рецензентов выступал д-р Герман Перцген, бывший до войны московским корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» и знавший Кестринга лично. Еще большую убедительность книге придавало то, что она включала не только воспоминания Кестринга (ныне покойного), но и донесения, которые он посылал из Москвы в Берлин. Генерал предупреждал...
Ах, все они предупреждали! Оказывается, Кестринг предупреждал, Вальтер Шелленберг, если верить его мемуарам, тоже предупреждал. И Вильгельм Кейтель, видите ли, предупреждал. На допросе Германа Геринга я слышал и от него, что он, безусловно, предупреждал Гитлера...
Не буду разбирать всю публикацию, посвященную генералу Кестрингу, но следует заметить, что, на мой взгляд, версия о Кестринге, как друге СССР, предупреждавшем Гитлера о «силе большевиков» сама собой разрушается уже при первом знакомстве с книгой. Нет спора, в своих воспоминаниях, написанных задним числом в 1947 — 1953 годах, отставной генерал уверяет, что был против войны и говорил о силе Красной Армии. Но вот казус: в докладах, которые Кестринг посылал в 19371941 годах, нет и намека на подобные предупреждения. Скорее наоборот! Претендующий на роль Кассандры, Кестринг доносил в Берлин об ослаблении Красной Армии, о трудностях советской экономики и т. д. и т. п. Правда, ему «было неясно, что именно нанесет решающий удар по расшатавшемуся строению» (донесение от 25 декабря 1937 года). Но он исправно регистрировал все трудности нашей страны. Например: «Я с радостью могу сообщить об определенных кризисных явлениях в экономике» (доклад от 24 октября 1938 года). Вперемежку с радостными новостями Кестринг сообщал, разумеется, и о неприятностях: о консолидации советского строя, мерах по укреплению обороноспособности СССР. Но баланс был вполне определенным: «Я с давних пор считаю, что мы на длительное время значительно превосходим русских» (донесение от 8 августа 1940 года)[325].
Запись в дневнике Энгеля ставит все на место: оказывается, генерал Эрнст Кестринг уверял Гитлера не в силе, а в слабости Советского Союза. То же самое, кстати, делал генерал-полковник Гейнц Гудериан, которому фюрер особенно верил. В свое время Гудериан представил Гитлеру специальный доклад о Красной Армии. Прочитав доклад (о котором Гудериан, впрочем, ни словом не обмолвился в своих воспоминаниях), Гитлер воскликнул (это было 10 августа 1940 года):
— Если только умело подобраться к этому колоссу, то он развалится быстрее, чем может об этом догадываться весь мир. Ах, если бы уничтожить этот Советский Союз![326]
Итак, мы знаем теперь, какие доклады в действительности представлял Кестринг. Но он был лишь маленькой шестеренкой в том огромном механизме, который был пущен в ход, чтобы снабдить Гитлера и генеральный штаб материалом о Советском Союзе.
Разведка за работой
Если обратиться к мемуарам немецких разведчиков, то их страницы пестрят причитаниями: ох, как трудно было вести разведку против Советского Союза! Как признавался генерал Филиппи, «было очень трудно получить надежную оценку состояния и боеспособности Красной Армии и ее источников вооружения»[327]. Резидент адмирала Канариса на Ближнем Востоке др Пауль Леверкюн в своей книге «Немецкая секретная служба во время второй мировой войны» заявляет, что немецкой разведке было очень трудно работать в Советском Союзе[328]. Примерно такого же мнения придерживается бывший начальник отдела печати имперского министерства иностранных дел д-р Пауль Шмидт[329].
Однако мы приведем еще более авторитетное свидетельство. Оно принадлежит не кому иному, как генерал-лейтенанту Гансу Пикенброку. В течение многих лет Пикенброк был ближайшим сотрудником адмирала Канариса и возглавлял первый отдел управления разведки и контрразведки верховного главнокомандования вооруженных сил (абвера), то есть отдел информации, в котором сосредоточивались все разведывательные данные. В абвере Ганса Пикенброка ласкательно называли «Пики» — ведь он являлся одним из ветеранов этого ведомства и одним из самых близких и доверенных лиц Канариса.
322
Архив автора.
323
А. Нillgruber, ор. cit., S. 511.
324
Ibid., S. 869.
325
„Profile bedeutender Soldaten. General Ernst Kostring. Der militarische Mit tler zwischen Deutschland und Sowjetunion", Frankfurt am Main, 1966, S. 190, 210, 267.
326
А. Нillgruber, ор. cit., S. 226 — 227.
327
А. Рhilippi, F. Нeim, Der Feldzug gegen Sowjetruβland 1941 — 1945, Stuttgart, 1962, S. 38.
328
Цит. по: «Итоги второй мировой войны», М., 1957, стр. 275.
329
P. Carеll, Unternehmen Barbarossa, Frankfurt am Main, 1963, S. 22