Страница 30 из 53
«Государь и брат мой! Причина, почему мы до сих пор не ответили на письмо, какое мы имеем честь получить от вашего высочества, заключается в том, что нам казалось излишним вступать в особый обмен письмами.
Но, исполняя желание шведского короля и стремясь доказать, что мы всегда готовы следовать во всем его воле, мы приносим вашему высочеству свое поздравление с восшествием на престол и желанием, чтобы вы нашли в своем отечестве более верных и покорных подданных, чем оставили мы. Весь мир должен признать по справедливости, что за все свои благодеяния и заботы мы были награждены неблагодарностью и большинство наших подданных помышляло только об образовании партий для содействия нашему свержению. Желаем, чтобы вас не постигло подобное же несчастье, и поручаем вас защите всевышнего.
Ваш брат и сосед Август, король.
Дрезден, 25 апреля 1707 года».
Одновременно сообщаю, что Август подарил Карлу шведскому саблю, украшенную драгоценностями, которую в свое время получил от царя русского.
Учтите все это, если найдете нужным попытаться вовлечь курфюрста в эту ужасную для нашего отечества войну».
Саксонский офицер Фридрих Мильтиц, находившийся в армии Карла XII, писал в начале апреля 1709 года домой в Дрезден:
«Любезная супруга моя Эбильгардина!
Верю, что провидению будет угодно, чтобы письмо мое дошло до тебя, и ты тогда узнаешь, что пришлось мне перетерпеть за последний год. Поначалу армия шведского короля, в составе которой мы шли на Москву, после ряда успешных сражений двинулась к русской границе в районе Смоленска, но затем упорное сопротивление неприятеля заставило нас повернуть на юг, во владения курфюрста украинских казаков Иоганна Мазепы. Однако и тут неприятель оказался проворнее. Любимец царя Петра Меншиков, которого здесь считают наследником престола, поскольку царь, как говорят, намерен издать закон о выборности монарха, опередил нас, захватил столицу Мазепы, полностью уничтожил ее и вывез все припасы, включая пушки, порох и запасы мушкетов. Нам пришлось метаться от одного города к другому в поисках зимних квартир и провианта. Города здесь маленькие, дома одноэтажные, стены глиняные, а крыши соломенные. Каменных и деревянных построек мало. Все кишит шпионами русского царя. Казаки не пошли за своим курфюрстом Мазепой, а избрали себе нового — Скоропадского. Этот Скоропадский оказался ярым противником Мазепы. Он собрал большую казацкую армию и отрезал нам пути отступления назад. Отсюда я делаю вывод, что наш путь может лежать только во владения турецкого султана или же к самой Москве. Но одному богу известно, что нам в Москве делать и кто нас туда пустит, если царь Петр с фельдмаршалом Шереметевым и князем Меншиковым перекрывают нам все пути к своей столице. Сам я уже не верю в то, что когда-либо увижу милый Дрезден. Правда, в последние дни к нам прибыло подкрепление в лице запорожского атамана Кости Гордиенко и части его войска. Но оказалось, что за ним пошло лишь три тысячи казаков. Остальные перебежали к Скоропадскому. Те же казаки, которые пришли с Костей Гордиенко, произвели на нас всех удручающее впечатление. Мазепа распорядился звать в свой шатер старших казаков, чтобы угостить их обедом. Но они вели себя дико, моментально выпили всю водку и начали воровать со стола посуду. Когда кто-то им сказал, что так делать нельзя, они тут же зарезали незадачливого моралиста. Между тем казаки, которые совершают набеги на наши полевые квартиры, отличаются от войска Кости Гордиенко. Они действуют смело, подчиняются командам своих начальников и наносят нам серьезный урон.
Теперь пришла весна. Странно понимать, что в этих суровых краях бывает весна и цветут деревья. Думаю, как только дороги просохнут, король будет искать решительной баталии с русским царем. Пока же у нас было несколько мелких схваток, в том числе около города под названием Опошня, не слишком удачных для нас. Нас постоянно терзают своими набегами казаки и калмыки.
Теперь мы идем осаждать город по имени Полтава.
Остаюсь преданным тебе супругом и любящим отцом наших детей,
Фридрих Мильтиц».
«Ваше величество!
Сообщаю, что в Дрезден прибыла девица из Львова по имени Мария Друкаревичева: владелица небольшого поместья неподалеку от этого города, ваша бывшая подданная. По имеющимся у нас сведениям принадлежит к русской партии, поддерживает связи с коронным гетманом Адамом Синявским, не признавшим законности избрания на польский престол вашего врага Станислава Лещинского.
Нам известно, что она будет добиваться свидания с вашим величеством, чтобы сообщить сведения чрезвычайной важности.
Не исключено, что она ими вправду располагает».
Фарфор вместо пушек
В Дрезден пришла весна. Снова выглянуло из-за туч солнце, стаял с тротуаров снег. Хозяйки отмыли содой стекла окон, и город принял праздничный вид, хотя никаких праздников не предвиделось. Где-то там, на востоке, шла война, но в столице Саксонии о ней старались не думать, если не считать семей, чьи близкие были призваны в шведскую армию и угнаны сражаться с потерявшим чувство реальности, как казалось дрезденцам, русским царем Петром. Ибо кто же в здравом уме и трезвой памяти решится выйти в бой против лучшего полководца и лучшей армии в мире без помощи союзников, без надежд на поддержку соседей? А помощи Петру ждать было неоткуда. Польша повержена, расколота, погрязла в борьбе партий и коалиций. Австрия тоже занята войнами за испанское наследство и восстанием Ференца Ракоци. Данию молодой швед успел поставить на колени. Что же касается Турции и Крыма, то они только и ждали момента, чтобы попытаться остановить медленное, но неотвратимое продвижение России на юг.
Саксония откупилась от шведа 23 миллионами талеров и 12 тысячами солдат. И это была еще божеская цена. Судя по всему, России придется труднее. Может быть, она и вовсе прекратит свое существование, а Москва будет сожжена дотла.
И дрезденцы радовались, что выжили, что будет разрушен не их город, а чужая столица, что еще есть надежда со временем, пусть ценой упорного труда — а саксонцы всегда считали себя народом трудолюбивым, деятельным и очень организованным, — удастся восстановить и былое благополучие, и такой милый, приятный сердцу размеренный уклад жизни, когда не ждешь никаких неожиданностей, а наверняка знаешь, что завтра все будет так же, как было вчера.
Радовались даже тому, что непутевый курфюрст возвратился домой и теперь, возможно, займется делами своего отечества. Поговаривали, например, что истощенная государственная казна скоро пополнится за счет продажи фарфора. Пошла молва, что секрет его производства удалось выкрасть в Китае агентам курфюрста.
В общем, настроения у саксонцев, в том числе и у самого Августа, были вполне весенние.
И потому, когда курфюрсту доложили, что его хочет видеть специально приехавшая из Львова молодая девица, Август подумал, что, может быть, сам бог в дополнение к приятной весне шлет ему не менее приятное знакомство.
— Опишите ее. Похожа на кого-нибудь из известных нам дам?
— Нет, ваше величество, — отвечал генерал-фельдмаршал Флемминг. — Она не похожа ни на кого. Стройна, как лань, грациозна, как кошка, великолепно держится в седле. Но главное ее достоинство — глаза. Они, ваше величество, черны, как ночь, и загадочны, как раскосые очи сфинксов. Не знаю, хорошо ли я описал вам ее…
— Посредственно, — сказал Август. — Слишком много сравнений и нет точных сведений. Ее рост?
— Выше среднего.
— Цвет волос?
— Каштановый.
— Размер рук и ног?
— Насколько я могу судить, руки миниатюрны и изящны, относительно ног, ваше величество, я затрудняюсь…
— Вот и имей дела с такими министрами! — буркнул Август. — Как я могу управлять страной, если мне не приносят точных сведений о важных делах?