Небо для смелых

Это был все молодой, энергичный народ, но малоопытный для таких масштабов командования. Проводя первое свое совещание с командирами соединений, Птухин, объективно оценив их оперативную подготовку, мысленно резюмировал: только бы не началась война раньше, чем они окрепнут.

До конца лета красный И-16 командующего, перегнанный из Ленинграда Платоном Смоляковым, перелетал с аэродрома на аэродром. И его посадка означала для полка учебно-боевую тревогу. После отбоя Евгений Саввич вместе со штабом ломал голову над сокращением сроков подготовки к вылету по тревоге. Значительно труднее было устранить скученность самолетов на аэродромах. Полевые аэродромы строились медленно и почти без всякого оборудования. Главное, не было цистерн под бензин, и никто их не обещал. Самое тяжелое положение с емкостями сложилось у Бормана.

— Придумай, Саша, что-нибудь, но цистерны надо достать любыми способами! Иначе мы не сможем рассредоточиться, — не столько приказывал, сколько просил Птухин.

Когда командующий вернулся из очередной поездки, Ласкин шумно ворвался к нему в кабинет.

— Евгений Саввич, ваш Борман-то жулик! Да, да! Звонил окружной прокурор. Дело заводят. Он незаконно устраивает сделки с колхозами и заводами. Сено с аэродромов меняет, а оно государственное. Вот дожили! Командир дивизии — меняла-барышник! Уже пятьдесят кубометров емкостей наменял!

— Постой! Он цистерны для чего выменял, огурцы солить, что ли? На огурцы ему одного ведра хватит. А в колхозе сено сейчас дороже, чем цистерны! Вот и меняют.

— Так ведь незаконно. Это прокурор сказал.

— А ты думаешь, прокурор понимает, что такая скученность самолетов — это тоже незаконно? Или ты заодно с прокурором?

— Да нет, конечно.

— Ну так объясни прокурору. Он юридический крючкотворец, а ты штабной. Вот и устройте турнир, кто кого. Если не справишься, зови меня на помощь. А Борман молодец! Пятьдесят кубометров! Надо, чтобы другие командиры не продешевили сено!

Сентябрьское учение 41, 97 и 99-й стрелковых дивизий с применением авиации закончилось успешно. На предварительном разборе нарком Тимошенко лестно отозвался о действиях авиации. Ласкин, широко улыбаясь, наклонился к Птухину, чтобы поделиться распиравшей его радостью, когда услышал:

— Таким образом, подготовку авиации округа можно в целом признать удовлетворительной…

— Вот те на, — зашептал Николай Алексеевич, — точно как в студенческом анекдоте: материал знаете на «отлично», ставлю вам «удовлетворительно».

Сразу после разбора к Птухину подошел Мерецков.

— Я смотрел на вас, Евгений Саввич, когда нарком говорил об авиации. Трудно было удержаться от улыбки, глядя, как изменилось выражение вашего лица после окончательной оценки. При прежнем наркоме вы бы получили «пять с плюсом», а Семен Константинович на похвалу скуп, особенно когда вопрос касается оперативной подготовки молодых кадров. Стоит на том. что всякому умению нужно дать вызреть, укрепиться…

Нарком поставил в известность, что в конце года состоится совещание командного состава армии. Намечено обсудить характер применения видов Вооруженных Сил в современной войне.

Действительно, вскоре пришло подтверждение из Генерального штаба, где было указано, что от КОВО основной доклад должен сделать генерал армии Жуков, а остальным командующим видами Вооруженных Сил готовиться к выступлениям. Жуков предупредил всех, что доклад будет готовить полковник Баграмян [И. X. Баграмян — впоследствии Маршал Советского Союза], которому нужно представить все справочные данные.

Это была сравнительно легкая задача. Более сложную поставил начальник Управления ВВС П. В. Рычагов, приказавший выполнять в зимний период полеты только на колесах. Но для этого нужно было чистить или укатывать снег на взлетной полосе. А чем? Начальник авиации этого не указал. Не мог ничего посоветовать своим командирам дивизий и Птухин, когда знакомил их с приказом. Техники не было, и людей не хватало. Обильные снегопады за короткий срок сводили к нулю всю работу аэродромного обслуживающего персонала, разгребавшего снег лопатами. Затрещали планы боевой подготовки. А летать нужно было ежедневно!

Разговор с Рычаговым по телефону не дал результатов, за исключением неуверенных обещаний прислать технику для очистки снега. Птухин искал выход, тормошил комдивов, все время напоминая, что время уходит.

Вскоре стало известно, что Богородецкий потихоньку летает на лыжах. За ним последовали и другие. Возобновились ежедневные вылеты. Птухин был рад. Но появилась другая сложность. Теперь командующему было неудобно прилетать на аэродромы дивизии, где командиры явно нарушали приказ. Пришлось вызывать их к себе в штаб.

Богородецкий вошел в кабинет с каким-то смущением, доложил, что прибыл по вызову.

— Ну, как дела с полетами?

— Летаем понемногу, товарищ командующий. — Он решил проверить, что известно Птухину о его нарушениях.

— Понемногу нельзя, есть план.

— Так ведь зима, трудно чистить…

— Что ты мне морочишь голову. Думаешь, я не знаю, как ты летаешь на лыжах? Ну и летай! Только не забывай и о тренировке на колесах. При устойчивой погоде сразу же чистить полосу — и на колеса!

— А мы так и делаем, товарищ командующий! И как только пришлют снегоочистители, снимем лыжи совсем. А как другие выходят из положения?

— Другие? По-всякому, в основном как ты, нарушают. Но мы далеко от Москвы. А вот в Московском округе — боятся нарушать. Есть полки, которые практически не летают.

Совещание, о котором говорил нарком, открылось 23 декабря 1940 года в Доме Красной Армии. Первый доклад начальника Генерального штаба Мерецкова об итогах и задачах боевой подготовки задал совещанию деловой тон. Кирилл Афанасьевич призвал сосредоточиться на анализе недостатков, путях их устранения в короткие сроки. Начал он разбор с Наркомата обороны и Генерального штаба.

Птухин следил за выступлениями и вычеркивал у себя в блокноте вопросы, уже поднятые выступающими. И когда на четвертый день совещания в зале прозвучало: «Слово предоставляется командующему авиацией Киевского особого военного округа генерал-лейтенанту авиации Птухину», у него осталось всего три вопроса. Важно было их коротко и доходчиво изложить.

— Современное развитие авиации все меньше оставляет надежды на вторую атаку. Отсюда вытекает требование к вооружению самолета, обеспечивающему уничтожение противника первой очередью. Если начнется в ближайшее время война с Германией, то из истребителей нам встретятся: Ме-110, Хе-190, Ме-109, у которых секундный залп соответственно: 8; 3,3; 1,9 килограмма. Полагаем, что к этому моменту наши части получат самолеты: ЛаГГ-3, Як-1, МиГГ-3. Залп их соответственно равен 3,2; 1,78; 0,73 килограмма. Как видите, есть значительное отставание. Но залп залпу рознь. Наши залпы главным образом из пулеметов калибра 7,62 и 12,7 миллиметра, а у немцев только Ме-109 имеет одну пушку, а остальные по две. При высокой бронированности самолетов наши залпы подобны горсти гороха о броню, не говоря о низкой эффективности стрельбы по наземным целям. Этот вопрос был поднят на основе опыта войны в Испании, но до сих пор ни руководство ВВС, ни конструкторы не поняли его неотложность.

Птухин посмотрел на часы и решил, что в оставшееся по регламенту время успеет осветить еще только один вопрос. Он сказал о нуждах округа, обратив внимание на недопустимо близкое расположение имеющихся аэродромов к границе и продолжающееся строительство новых на таком расстоянии, которое позволяет обстрел их дальнобойной артиллерией с чужой территории.

Выступление было одобрительно встречено участниками совещания и руководством.

В перерыве его подозвали Мерецков и Жданов. Андрей Александрович крепко пожал руку:

На следующий день в субботу после приезда из Москвы Птухин затащил Ласкина к себе домой на обед. Николай Алексеевич сопротивлялся, но вяло, а Птухин был настойчив. Чувствовалось, что они соскучились друг по другу, успев привязаться за сравнительно короткий срок совместной работы.