Страница 31 из 66
В быту Муссолини совершенно опустился и деградировал физически: заметно постарел, сгорбился и обрюзг. Его глаза ввалились, щеки обвисли, а дряблый живот нависал над ремнем, стягивавшим армейскую гимнастерку. От былой грозности и решительности на лице не осталось и следа.
Каждое утро к дуче заходил его личный врач А. Поцци. Он наблюдал у пациента нарастание типичных проявлений психоза: страх, раздражительность, мания преследования, обостренное восприятие мелких неурядиц и т. д. «Заботливый» фюрер приставил к «другу Бенито» персонального доктора — профессора Захариа, пытавшегося лечить его язву. Немецкий «эскулап» сразу отменил молоко, которым постоянно питался дуче, и пациенту стало лучше. Тем не менее, по свидетельству Захариа, Муссолини был «явной развалиной и совершенно очевидно находился на краю могилы». Его состояние лекарь определял как «тяжелый физический и моральный коллапс, лишающий энергии и движения мысли».
Целыми днями дуче бесцельно слонялся по комнатам, заводил разговоры на ничего не значащие темы, впадал в уныние и предавался мрачным размышлениям. Он был апатичен, ни к чему не проявлял живого интереса, иногда приходил на службу, как правило, небритым, в несвежей рубашке и грязных туфлях. Текущие дела правительства его не волновали, и он все перепоручал министрам. По старой привычке Муссолини оставлял вечерами свет в своем кабинете и иногда через служебный вход отправлялся к Кларетте Петаччи, которая вновь оказалась рядом.
Пассия дуче провела в тюрьме замка Висконти 45 дней и ночей. Она не теряла надежды на встречу с Муссолини и при первой же возможности попыталась вырваться на волю. За Клареттой присматривали монахини, но они же и передали ее письмо брату Марчелло, который немедленно отправился в немецкий штаб в Новаре и сообщил гитлеровцам о местонахождении любовницы дуче.
Люди из гестапо ухватились за эту возможность. Они вызволили Кларетту и ее семью, а заодно приставили к столь ценной даме опытного телохранителя — молодого, бравого майора СС Франца Шоглера. Его главной задачей была не столько охрана Кларетты, сколько вытягивание из нее информации о настроении и замыслах дуче. В этой связи некоторые биографы Муссолини со ссылкой на некие обнаруженные в 1995 году в Швейцарии документы пишут о том, что женщина была завербована гитлеровской разведкой.
Такое утверждение представляется некоторым преувеличением. Во-первых, потому что сам факт вербовки не установлен документально; во-вторых, потому что Кларетта столь глубоко и искренне любила Муссолини, что никогда не согласилась бы шпионить за своим возлюбленным или причинить ему какой-то вред. В письме Витторио Муссолини, старшему сыну дуче, она честно призналась: «Я никогда и ничего не просила у вашего отца. И мне бы очень хотелось, чтоб вы знали: ради него я готова на все, я готова отдать за него свою жизнь». Когда Кларетта писала эти строки, вряд ли она предполагала, что они станут пророческими.
Однако не вызывает сомнения тот факт, что любовница дуче действительно стала для немцев важнейшим источником информации. Она не скрывала от Шоглера того, что знала, и делала это осмысленно, поскольку была глубоко убеждена, что гитлеровцы не предадут Муссолини и в конечном счете помогут ему уцелеть. Они перевезли Кларетту в Гардону, временно поселили на квартире по соседству с японским дипломатом и устроили встречу с Муссолини. Ее восторгу не было предела. Дуче обрадовался любимой женщине, старые чувства еще тлели, и он дал согласие на ее размещение где-нибудь поблизости.
Пронырливый Буффарини-Гвиди вновь взял в свои руки дело устройства личной жизни диктатора. Он подыскал пустующую виллу «Фьордализо» в парке некогда принадлежавшей поэту-флибустьеру Габриэле Д’Аннунцио виллы «Витториале». Здание было расположено на самом берегу озера Гарда, почти напротив новой резиденции Муссолини. Их разделяла неширокая водная гладь, которую можно было за четверть часа преодолеть на лодке, но дуче предпочитал пользоваться небольшим «фиатом», для видимости оставляя официальную машину перед центральным входом в свою резиденцию.
Их встречи были нечастыми и грустными. Муссолини приходил в подавленном состоянии, ласки и воркование возлюбленной уже не радовали, как прежде. Кларетта нежно обнимала его за шею, гладила мягкой, теплой рукой щетинистые щеки, старалась поудобнее устроить дуче на диване и обложить его мягкими подушками, которые он так любил. Но дом был чужой, сырой и неуютный, майор Шоглер неотлучно находился рядом, перспективы туманны и тревожны. Дуче не скрывал усталости и безразличия ко всему. Его донимали нескончаемые сцены ревности, которые устраивала Ракеле. Она довела мужа до того, что он обратился к Дольману с просьбой подыскать отдельное от семьи жилье; его раздражали невестки и министры; его угнетала драма дочери, написавшей из Швейцарии, что для своей реабилитации перед ней он должен покончить жизнь самоубийством.
Дуче был столь далек в своих мыслях, что Кларет-те иногда казалось, будто он ее не замечает и движется куда-то по инерции. Понимание бессмысленности свиданий и безысходности самого бытия угнетало Муссолини. И тогда в минуты отчаяния он заявлял Кларетте, что больше так продолжаться не может и им пора расстаться навсегда. Женщина начинала рыдать, обнимая дуче и умоляя остаться. Она была глубоко несчастна и искренна в своих порывах, ибо в ее жизни уже не осталось ничего, кроме любви к этому человеку. Каждый день она просыпалась с мыслью о нем, жила ожиданием и надеждой на встречу, терзалась сомнениями о будущем и мучилась от ревности. Кларетта ревновала дуче ко всем и вся, но боялась признаться ему в этом и вызвать раздражение. Ей оставалось лишь изливать свои чувства на страницах дневника и снова ждать, ждать, надеяться и страдать.
Появление старой любовницы не осталось не замеченным Ракеле. Когда она напрямую спросила об этом Муссолини, он не стал отнекиваться, но заявил, что виделся с Клареттой лишь однажды, дабы положить этому конец. Ракеле не поверила супругу. Ее душили обида и ненависть к расфуфыренной сопернице, которая преследовала семью и не собиралась оставить мужа в покое. Чуть ли не ежедневно Ракеле получала письма от друзей и недругов Муссолини, но еще чаще от анонимных авторов. Не щадя ее женских чувств, они живописали подробности свиданий Бенито с «этой женщиной», вокруг которой плелась запутанная сеть интриг. Однажды Ракеле стало известно, что Марчелло Петаччи, по-прежнему пользовавшийся дурной славой, якобы приобрел за огромные деньги скоростной катер, который мог быть использован не только для развлекательных прогулок по озеру, но и для похищения Муссолини. Кто и зачем собирался его похитить, Ракеле не уточняла. Тем не менее она решила поставить точку над і и потребовала у Буффарини-Гвиди организовать ей встречу с Клареттой. Кроме того, она знала, что у соперницы сохранились копии 13 писем Муссолини, которые явно могли его скомпрометировать. Но главным мотивом этого демарша была все-таки не боязнь за судьбу диктатора, а безумная ревность и ненависть к женщине, разрушавшей ее семейный покой.
Кульминация любовной драмы, давно переросшей в фарс, наступила 24 октября 1944 года. Буффа-рини-Гвиди не мог противостоять напору рассвирепевшей Ракеле, но не мог и взять на себя ответственность за возможные последствия такого визита. Поэтому он решил подстраховаться, поставил в известность Муссолини и получил его согласие. То, что произошло вслед за этим, описано обеими женщинами по-разному. В изложении Ракеле сцена выяснения отношений была малоприятной, но относительно мирной. «Я всегда полагала, — пишет она, — что во всех случаях лучше всего спокойно объясниться. Видимо, для Петаччи мой визит стал полной неожиданностью. Она долго не появлялась. Наконец спустилась со второго этажа в домашнем платье. Вид у нее был растерянный. Молодой немецкий офицер, выполнявший функции охраны, сопровождал ее и присутствовал во время всего разговора (он даже обыскал меня)… Я старалась убедить эту женщину, — продолжает Ракеле, — которая, без сомнения, любила Муссолини (из тюрьмы в Новаре она посылала мужественные письма), что мы обе должны пожертвовать своими личными чувствами и переживаниями, нельзя беспокоить дуче в такой трудный для нации момент. Я объяснила ей, что иначе мы поставим себя под угрозу, а она может даже быть убита». Ракеле имела в виду те письма с обещаниями физической расправы над Клареттой, которые она получала от фашистских фанатиков, считавших, что любовница плохо влияет на дуче и мешает ему управлять страной.