Любовь требует жертв…

Раздраженная ожиданием, уже подумывая, не уйти ли, Лара, наконец, услышала резкий оклик:

— Войдите!

“Вот невежа! — еще больше рассердилась она, входя в кабинет. — Я ждала больше часа, а он хоть бы извинился”.

Следователь Прохоров не понравился ей уже с первого взгляда, а со второго и вовсе вызвал негодование. Противный маленький крючкотвор уткнулся в свои бумаги, заставив ее стоять у двери. Она не могла решить, то ли ей пройти и сесть, то ли ждать его приглашения. Наконец он, не здороваясь и не поднимая глаз, жестом указал на стул.

“Ну и хам! — возмутилась Лариса. Сняв шубу, она повесила ее на ободранную вешалку. В этом убогом кабинете ее дорогой костюм и кокетливая шляпка смотрелись нелепо. — Еще чего не хватало — приспосабливаться к подобной обстановке!”

Лара прошла к столу, села, положила свой паспорт и с независимым видом закинула ногу на ногу.

— Ваша фамилия, имя, отчество, — не глядя на нее, скучным голосом пробубнил Прохоров.

— Мой паспорт перед вами. Потрудитесь заглянуть, — холодно обронила она.

— В этом кабинете играют по моим правилам, — с особой интонацией человека, облеченного властью, произнес следователь.

Независимый вид, небрежная поза, высокомерное выражение лица сидящей напротив свидетельницы Ивлевой и то, как она ответила на просьбу назвать свои паспортные данные, очень не понравились Прохорову.

Ему было известно, что Ивлева владеет большой фирмой, и уже сам по себе этот факт вызывал у него неприязнь. Всех нынешних хозяев жизни Прохоров считал жуликами. Эта расфуфыренная дамочка вполне может оказаться заказчицей убийства своего зама — богатеи уже наловчились решать свои проблемы с помощью киллера.

Свидетельница вошла в его кабинет, распространяя не только запах дорогих духов, но и запах богатства. Даже цвет ее одежды вызвал у него раздражение, — понятно, что ей не приходится по полтора часа тереться в общественном транспорте, и она не боится запачкаться. Обшлага его брюк и ботинки забрызганы грязью — который день на улице слякоть. А на ее бежевых сапожках ни пятнышка, — значит, шофер довез ее до самого крыльца, чтобы эта фифа не забрызгала светлую обувь и шикарную палевую шубу до пят. Все женщины, приходя на допрос, хотят произвести на следователя хорошее впечатление, стараются одеться поскромнее, снимают свои караты-бриллианты, а проститутки вместо декольте надевают скромные блузки. Эта же не только вырядилась как напоказ, но и всем своим видом демонстрирует, что она богатая патрицианка, а он нищий плебей.

Следователь долго смотрел на нее, намеренно затянув паузу, зная, что свидетельница не может разглядеть его глаза за тонированными стеклами очков. В душе он даже порадовался такому началу допроса — чем больше Ивлева будет злиться, нервничать и изображать, что ей все нипочем, тем быстрее сломается. Дамочка явно нервная, капризная, неуравновешенная, очень высокого мнения о себе. Да и неумна. Была бы умнее — улыбалась бы, изображала готовность сотрудничать, но не дала никакой информации. Прохоров удивился, что Ивлева пришла одна, — эти нувориши взяли за правило являться в сопровождении высокооплачиваемого защитника. Дознаватель уже понял, что мадам строптива. Чуть что — фыркнет, замкнется и ничего не скажет. А на следующий допрос придет со своим адвокатом и вообще рта не раскроет. Решив, что со свидетельницей лучше хотя бы формально ладить, следователь сменил тактику.

— Расскажите о погибшем все, что знаете, — почти доброжелательным тоном произнес он. — Каким Сохов был по характеру, с кем общался, кого любил, кого не любил, кто не любил его.

— Парень как парень. Вежливый, в общении легкий, — осторожно начала Лариса.

Костя... Ей приходилось все переговоры брать на себя, но она надеялась, что со временем он осмелеет — Костя все схватывал легко. Она думала, что на него можно положиться...

— Я его мало знала. Он был моим заместителем всего полгода.

“Был... Какое емкое в своей безнадежности слово. Костя был — живой, страдающий, а теперь его нет...”

— В нашем деле самое главное — честность...

— По-видимому, имелась возможность быть нечестным? — тут же ухватился дознаватель.

— Возможность для воровства есть всегда.

— А что вы делаете, уличив сотрудника в махинациях?

— Как только появляются сомнения — увольняем.

— Так вот сразу?

— Этим занимается моя подруга Алла. У нее глаз наметанный, — того, кто ворует, она чувствует сразу.

— Суровая у вас подруга, — покачал головой следователь. — А если сотрудник проявит строптивость и скажет ей пару ласковых?

— Попробовал бы он ей сказать... — Долгое ожидание и расшалившиеся нервы сыграли свою роль. Лариса и сама не заметила, как распустила язык.

— Что, такая крутая? — усмехнулся Прохоров.

— Покруче многих мужчин. Умеет заставить других делать то, что нужно.

— Уговаривает, и все сразу соглашаются? — продолжал ехидничать дознаватель.

— У нее свои методы убеждения.

— И как она уговаривает? С пистолетом в руках?

— Алла никогда не имела дела с оружием.

— А вы?

Следователь задал вопрос столь небрежным тоном, что вначале Лариса не почувствовала подвоха. Казалось бы, беседовали о том, о сем, и вдруг неожиданный вопрос. А сам смотрит невинно, будто спросил из любопытства. Она помедлила. Теперь до нее дошло, что Прохоров играет с ней, как кошка с мышкой, притворяется этаким простачком, но это лишь отвлекающий маневр.

Лариса посмотрела ему в глаза и твердо ответила:

— В руках не держала.

“Интересно, заметил ли он мою заминку? Или лишь сделал вид, что поверил? — мелькнуло в голове. — Ну и дура же я! Все перед ним вывалила”.

Так, сейчас следователь опять начнет обходные маневры. И точно.

— Может быть, ваша подруга согласится пойти к нам консультантом? Нам человек с таким нюхом ой как нужен! Допустим, убийца не сознается. И тут появляется она, вперивает в него проницательный взгляд и говорит: “Врешь! Ты украл и старушку пришил!” Уличенный преступник сразу сознается.

— Какую старушку? — опешила Лара.

— Ну, это я так, к примеру... Пусть не старушку убили, а молодого заместителя, а?

“Опять он меня провоцирует, а я прокололась, — подумала она. — Господи, хоть бы перевести дух... Сил нет, тошнит от его противной рожи...”

Но собеседник, не дав ей опомниться, напористо спросил:

— А могла ваша подруга убить вашего дружка?

— Какого моего дружка? — растерялась Лариса.

— Разве я сказал “дружка”? — ненатурально спохватился Прохоров, буравя ее взглядом. — Простите, с языка сорвалось. Специфика работы, знаете ли. Жаргон и все такое. Отвык с приличными людьми разговаривать. Все больше с преступниками, с убийцами приходится общаться.

“К чему он клонит? — встревожилась она. — Что-то я совсем распустилась... Видимо, этот змей намеренно выдерживал меня в коридоре. Я разозлилась и потеряла контроль над собой. Надо взять себя в руки”.

— Алла не способна на преступление, — после паузы ответила Лара.

— А если бы Сохов обидел ее по женской части?

— Я вас не понимаю...

— Допустим, Константин не уделял ей внимания, на которое она рассчитывала...

— Ну и что? Разве за это убивают?

— А оскорбленное самолюбие женщины?.. Тем более вы сами говорили, что ваша подруга — крутая особа, скорая на расправу.

— Она же не сама расправляется с провинившимися!

— А может быть, и сейчас не сама... — многозначительно произнес следователь.

Лариса уставилась на него, не сразу осознав сказанное. Потом до нее дошло. Сглотнув ком в горле, она спросила изменившимся голосом:

— Вы намекаете, что Алла наняла киллера?

— А почему бы и нет? Может быть, и сама белую ручку приложила.

— Да зачем ей это нужно?

— Вот мы и пытаемся выяснить — зачем ей это было нужно.

Лара молчала, пытаясь постигнуть логику следователя. Возможно, он просто провоцирует ее, надеясь, что она хотя бы эмоциональной реакцией даст понять, что между подругами есть повод для раздора. Видно, он привык, что в этом кабинете женская солидарность проявляется своеобразно, — если не ушат помоев, то хотя бы язвительные намеки. Ошарашил ее намеренно — вдруг она вывалит перед ним всю Алкину постельную жизнь. Что ж, придется его разочаровать. Пикантных подробностей из жизни подруги Прохоров не услышит.