Страница 45 из 66
— А раньше, когда ты обольщал женщин, сколько держалась самая стойкая?
— Да от силы пару дней. И то очень редко. Обычно в тот же день. Я привык сразу получать то, что хочу.
— И как это было — ты подходишь к ней, смотришь на нее своим особым взглядом, а дальше?
— Иногда и одного взгляда было достаточно, иногда улыбался — в улыбке ведь тоже очень много оттенков. Ты, например, меня можешь завести одной своей улыбочкой. Женщины это тоже чувствуют, когда мужик по-особому улыбается. Иногда что-то говорил. Иногда приглашал потанцевать. По-разному и смотря в какой обстановке. Нет четкого сценария. Когда эту бабу очень хочется, то даже не думаешь, что делаешь и о чем с ней говоришь. Можно говорить даже о погоде, а она все равно почувствует твое желание.
— Да, говорят же, что какие-то биотоки исходят или ферромоны. Видимо, от тебя шли такие мощные флюиды, что женщина это сразу чувствовала. Не зря ты носишь свое прозвище. Истинный Казанова. И что потом?
— А после этого отводил в любое место, где ее можно трахнуть. Мне все равно, где заниматься сексом, лишь бы баба не напрягалась.
— А ты никогда не боишься, что тебя могут застукать?
— Не боюсь. У меня все равно стоит железно. Что бы там ни случилось, а свое я получу. А если баба напрягается, то ей же хуже. Могла бы получить удовольствие, но не получит.
— Ну и гигант ты, Казанова! Но если в комнату кто-то войдет, то что ты сделаешь?
— То же, что и делал до этого.
— То есть ты можешь даже на людях?
— Я не ставил себе такой цели, но, если неожиданно кто-то входил, меня это не останавливало. И если рядом люди, то меня это тоже не смущало. В студенческие времена по четыре пары в одной комнате развлекались. Да и позже такое случалось. В моей прежней однокомнатной квартире такой трах стоял! Однажды я поимел бабу в лифте, в котором, кроме нас, ехало еще четверо.
— И что — те стояли рядом и смотрели?
— Да нет. Они стояли спиной, потом вышли, а мы остались.
— Теперь я понимаю, почему у нас было и в примерочной, и на улице в машине. Ты даже не боялся, что кто-то может войти.
— Нет, не боялся. Но мы же договорились, что сейчас разговор не про тебя.
— Да я нисколько не обижаюсь. Поняла, почему ты занимаешься сексом в разных неподходящих местах.
— А что, по-твоему, единственное подходящее место — это постель?
— Раньше я именно так считала.
— Вот видишь, как быстро я тебя переубедил.
— Да, ты переубедишь кого угодно. Если уж я позволила тебе трахнуть меня в моем собственном кабинете, где по коридору ходят мои сотрудники... Теперь понятно, почему даже неприступные бастионы так быстро сдавались. Ты просто ураган какой-то, когда тебе хочется. Раньше удивлялась, почему ты это делаешь, ведь ты меня компрометируешь. Можно же подождать до вечера.
— А я не привык ждать. Если хочется, если накатило, так зачем ждать-то?!
— Это я уже поняла. Я-то думала, что тебе иногда нужны острые ощущения. Есть люди, которые только так могут получить удовлетворение — когда их могут застукать за этим делом.
— Но ты же убедилась, что я могу в любом месте — мне не важно, застукают нас или нет.
— Убедилась. А еще мне казалось, что это ты специально делаешь, чтобы меня унизить, показать свою волю: хочу здесь, и изволь подчиниться.
— Дурашка ты моя! Надо же такое вообразить — что я хотел тебя унизить! Да я умирал от страха, когда думал, что невольно тебя чем-то обидел. Не собирался я демонстрировать тебе свою волю — просто очень тебя хотел и ты меня хотела. Ты же видела, что у меня, чуть я тебя коснусь, или ты что-то скажешь, или посмотришь на меня своим влекущим взглядом, — тут же ширинка вздувается. И что? Так и ходить?
— А подождать ты не мог?
— Но зачем, не пойму? Я тебя хочу, ты меня хочешь — в чем проблема? Почему я должен ждать, если меня хочет любимая женщина?
— А вот допустим, вообще нет никакой возможности?
— Да ну, ерунда. Возможность всегда можно найти, только не надо комплексовать и бояться, что увидят. В постели мы с тобой можем и по два часа не переставая, а для быстрого траха всегда место найдешь. Да если уж очень приспичит, можно зайти хоть в подъезд или в женский, в мужской туалет.
— И ты со мной мог бы в таких местах?
— Запросто. С тобой — хоть на антенне на крыше.
— А если бы я была против?
— Если бы была против — не стал бы. Но я же тебя знаю, ты никогда не против. Моя малышка такая заводная.
— Раньше я такой не была. Только с тобой.
— Знаю, котенок, поэтому и млею. Я же про женщин все знаю. Энциклопедию могу написать. Я их столько в своей жизни поимел, что стал настоящим спецом по бабам.
— Ты очень красивый мужчина, а в двадцать лет, наверное, был такой красавчик, что все женщины таяли.
— Да они и сейчас тают.
— До чего ты самоуверенный, Казанова!
— Да мне-то бабы уже давно побоку, малышка. У меня есть ты.
Игорь вспомнил свою боевую молодость, но решил не говорить об этом Ларисе. Одно время у него даже было хобби: поставил своей целью оттрахать ровно тысячу штук, но до сих пор не знает, выполнил ли норму. Партнерш он не считал, но их было много. В день даже по пять бывало.
Его лестное для мужчины прозвище закрепилось за ним еще с первого курса. Он поимел всех сокурсниц, кроме самых страшных. Нравы в студенческой среде были простые. Сокурсницы сами на него вешались гроздьями, чуть ли не в очередь становились, всем было интересно переспать с Казановой. Тогда он еще соблюдал свой собственный кодекс интимной этики, и ни одна не уходила неудовлетворенной. Где он их только не трахал! Даже во время лекций. Лекционный зал имел вид амфитеатра, у последнего ряда была высокая спинка. Между окнами и спинкой кресел было пространство примерно в полметра. Туда Игорь сводил половину своего курса и еще с тех времен перестал обращать внимание, если кто-то случайно его увидит в недвусмысленной позе. Не он один туда водил своих партнерш, и было не принято оборачиваться, если кто-то там развлекается с девушкой. Те, кто сидел на последнем ряду, делали вид, что ничего не замечают. Но даже если бы кто-то обернулся, Казанову это ничуть не смущало. Однажды туда зашел лектор, а Игорь так увлекся, что не услышал его шагов. Ребята с последнего ряда шептали, что идет профессор, а он словно оглох. Тот застал парочку в самый кульминационный момент, обоих чуть не исключили из института. Пришлось отказаться от этого пикантного места, где за сорокапятиминутную лекцию он успевал развлечься с несколькими девушками — как только одна уходила, тут же приходила следующая.
На третьем курсе их послали на картошку. Казанова на спор поимел за ночь десять сокурсниц. Суть пари была в том, чтобы не просто трахнуть десять девушек, а чтобы все остались довольны. Он не подкачал. Ящик водки выиграл, потом все упились вусмерть, в том числе и его партнерши.
— Игорь, а если бы нас с тобой где-то застукали? Ведь так, как ты, взрослые респектабельные мужчины не поступают, ты же не мальчишка из подворотни.
— Да мне плевать, как поступают все. Эти условности мне до лампочки. По-твоему, было бы лучше, если бы я приехал к тебе, когда мы три дня не виделись и у меня аж штаны лопаются, и вежливо уговаривал тебя о свидании вечером?
Лариса рассмеялась. Трудно было себе представить, чтобы Казанова вежливо уговаривал женщину отдаться.
— А если бы я тебе не далась?
— Но ты же далась.
— Да ты так на меня налетел, что невозможно было сопротивляться.
— По-моему, ты не очень-то и хотела сопротивляться, — с легкой усмешкой посмотрел на нее любовник.
— Ах ты, самоуверенный нахал! — шутливо замахнулась на него Лариса.
— Я же видел, что ты меня хочешь, просто боишься, что кто-то нас услышит или войдет, — проблема была только в этом. Но я все сделал так аккуратно, что никто ничего не услышал, и дверь сразу запер, верно?
— А если бы я действительно не хотела?
— Я бы не полез. Ни разу не насиловал бабу.