Страница 79 из 87
- В общем-то, да.
- Вот, наконец, я получила то, за чем к вам пришла. — Защитница социальной справедливости облегченно перевела дух. — Я деловой человек, и мне претит бессмысленная деятельность. Донкихотство не по мне. Теперь я знаю, что суечусь не напрасно, — если я по мере сил стараюсь выводить мерзавцев на чистую воду и наказывать, их становится меньше. Но если я займу пассивную позицию, как большинство наших граждан, вот тогда подонки вылезут изо всех щелей и совсем задавят хороших людей. Пусть я накажу не всех негодяев, но ведь и то польза! Яшка Паршин искалечил жизнь сотням, а прокурор Савватеев — тысячам. Теперь ни тот, ни другой уже не представляют опасности. Может быть, я идеалистка, но мне кажется, что на место насквозь коррумпированного, преступного прокурора не посадят точно такого же. Есть же у властей хоть какие-то мозги! Значит, я принесу пользу многим жителям Каширы, и это греет мое сердце.
- В целом вы правы, Алла. Я лишь против методов, которыми вы боретесь с преступниками.
- А я теперь не дерусь и не стреляю. Переняла опыт одной умной женщины по имени Ирина и действую хладнокровно и обдуманно.
Психиатр посмотрела на нее с некоторым сомнением — боевой характер пациентки ей был хорошо известен.
- А что с вашей рукой, Алла?
- Бандитская пуля, как говаривал герой фильма “Старики-разбойники”.
- Ну, вот видите…
- Это уже из прошлой жизни, Лидия Петровна, — заверила «робин гуд в юбке». Именно тогда я и решила кардинально пересмотреть свои взгляды. Как и прежде, считаю, что за зло нужно платить той же монетой, но у меня теперь другая тактика борьбы с плохими людьми. Я ценю справедливость, но еще больше ценю свою жизнь.
Алла вышла от психиатра уже в хорошем настроении. И в самом деле — с чего она закисла и засомневалась, есть ли смысл в ее деятельности? Две хорошие женщины попали в беду, им надо помочь, так зачем же предаваться бесплодному мудрствованию, — стоит ли ввязываться в это дело и поможет ли это победить зло?!
Ободренная беседой, боевая подруга вновь обрела силы и решила действовать. Сев в машину, она достала мобильник и набрала номер телефона подмосковной больницы.
- Доброе утро, Алексей Петрович, это Алла Королева. Хотела сегодня пообщаться со своим подопечным. Он по-прежнему лежит в палате один?
- В настоящий момент Яков Паршин лежит в морге.
- Как?.. — Она немного растерялась. Получается — как в воду глядела, сказав секретарше Якова, что ее шеф умер. Накаркала? Или снова сработала женская интуиция?
- Сегодня ночью Паршин скончался.
- Убит?
- Нет. Видимо, неловко повернулся во сне или пытался ночью встать, забыв про систему вытяжения, и упал на пол. В результате — перелом позвоночника в шейном отделе. Скончался мгновенно. Дежурная медсестра спала и ничего не слышала, а дежурный врач находился в приемном покое. Тело Паршина обнаружили лишь сегодня утром.
- Вам из-за его смерти не влетит, Алексей Петрович?
- А я-то при чем, если пациент упал с кровати? С ним это случилось не впервые.
“Я в курсе, — подумала Алла. — Правда, в тот раз он свалился с моей помощью…”
И тут ее осенила внезапная догадка. Она попросила хирурга сообщить в следственный отдел следователю Шишкову, что Яков Паршин, один из фигурантов по делу об убийстве Владимира Дьяконова, находится в морге их больницы, разумеется, не упоминая ее имени и факта посещения ею пациента, попрощалась с врачом и перевела взгляд на верного оруженосца. Тот с безмятежным видом сидел на водительском месте, поглаживая сэра Персиваля, уютно сопящего у него на коленях.
- Толян, признавайся, это ты Яшке башку свернул?
- Не, он сам, — совершенно спокойно отозвался тот, не переставая нежно поглаживать спящего котенка.
- Но с кровати его скинул ты?
- Не-а. Я только зашел да свет включил, а Яшка проснулся, увидал меня — глаза выкатил, руками замахал. А рука-то у него к каким-то железкам на струнах подвешена. Как Яшка стал дергаться, струны натянулись, он и грохнулся на пол. Я подошел, гляжу — а он уже готов.
- Как же ты вошел в отделение ночью? Тебя никто не видел?
- Не-а, — беспечно отозвался мастер на все руки. — Я теперь больничные порядки знаю. Ихний приемный покой ночью работает, двери открытые. Зашел, поглядел — везде пусто, видать, все дрыхнут. Поднялся в отделение, в коридоре темно, только у медсестры на столе горит лампа, а самой нет. Никто меня не видал.
- Как же ты нашел Яшкину палату?
- Дак там всего четыре палаты, чё искать-то! Сперва открыл дверь в одну, там храпят пятеро, в другой тоже пять кроватей, а в третьей только одна, я и зашел туда. Пяти минут не пробыл. После ушел, да и все.
- Но больные из других палат могут вспомнить, что ночью к ним кто-то заглядывал.
- Ну и чё? — пожал плечами спец по улаживанию деликатных проблем. — Пускай вспоминают. Меня-то они не видали. Говорю ж, в коридоре было темно. А тачку я далеко от больницы поставил, во дворе. Там меня тоже никто не видал.
- Значит, следствия не будет, — успокоилась Алла. — Судя по всему, смерть Якова Паршина расценят как несчастный случай. А врачи не несут ответственности за поведение пациента. Тем более, что Яшка уже не впервые слетает с кровати. Это ты за Розу с ним поквитался?
- А чё этот отморозок бабу с малым обижает?! — возмутился идейный защитник обиженных женщин. — Розка сама еще дитё малое, а досталося ей. Яшка малолетку трахнул, ребенком наградил, да бросил, будто она кошка подзаборная. За такие дела ноги выдергивают. Розкин брат не успел, дак я давно уж хотел Яшке ноги на хрен выдернуть.
- Молодец, Толян! Творчески воспринял мой девиз: “Женщин обижать опасно!” — и доказал это на деле. Скажи честно — ты хотел всего лишь попинать Якова по копчику или ехал с намерением свернуть ему башку?
- Дак чё его пинать-то? Без пользы. Такая падаль все одно не врубится. Вышел бы он из больницы, хоть на костылях, хоть как, да и нанял бы алкаша за пару пузырей, чтоб Розку замочить, как ее брата. Тогда все ихнему сыну достанется, а Яшка признает мальца да обратно все себе загребет.
- Умен ты Толян… — Алла даже не ожидала, что верный оруженосец способен логически мыслить. Раньше он только кулаками работал да на спусковой крючок нажимал. А теперь может не только выполнять приказ, но и принимать самостоятельные решения. — Растешь над собой, мой верный Санчо Панса.
- Жалко, не успел ему башку свернуть. — Толик и в самом деле был огорчен, что не удалось собственноручно осуществить возмездие.
- Ты все правильно сделал. Мне ни капли не жаль паршивца Яшку. Собаке собачья смерть, как любит говорить твой командир. А Яшкину смерть можно повесить на Эдика. И никакое алиби его не спасет — ясен перец, прокурор не потащится в областную больницу, чтобы самолично расправиться с совладельцем миллионного особняка. В его распоряжении — каширские бандиты. И если кто-то из больных вспомнит, — а мы постараемся освежить их память, — что ночью какой-то мужик в верхней одежде рыскал по палатам, то это еще один штрих в нашу версию. Получится, будто прокурорские бандиты искали свою жертву. А сколько было исполнителей, теперь уже не установят, раз персонал спал без задних ног. И сам способ убийства тоже ложится в общую картину. Зачем палить из пушки посреди ночи, пусть даже с глушаком? Слишком велик риск, у следствия сразу возникнет мысль о бандитских разборках. А по-тихому свернуть башку и скинуть пациента с кровати, будто тот сам нырнул на пол, — это в масть, и концы вводу: шантажист Яков Паршин уже не представляет опасности, особняк в полной собственности Эдика, и при этом невозможно связать с ним смерть подельщика. Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! Пусть теперь каширский экс-прокурор вертится, как грешник на адской сковородке, доказывает, что не верблюд. А мы как раз докажем, что он самый что ни на есть верблюд. Социопат хренов!