Завоевание Англии

— Храбрец! — крикнул ему Вильгельм. — Как ты смеешь являться ко мне без доклада?

Всадник подскакал прямо к Вильгельму и одним прыжком очутился на земле. Он был одет роскошнее герцога, но весь покрыт пылью. Не преклоняя колена, не снимая даже берета, он бесцеремонно схватил изумленного Вильгельма и оттащил его в сторону.

— Ты знаешь меня, Вильгельм? — начал он. — Конечно, я не явился бы к тебе так небрежно одетым, если бы не привез тебе шанс получить корону.

— Здравствуй, храбрый Тостиг! — ответил герцог, все еще не опомнившись от неожиданности. — Вижу по твоим словам и улыбке, что ты хочешь сообщить мне много хорошего.

— Эдуард Исповедник заснул вечным сном, а Гарольд стал английским кролем.

— Король?! Англия!.. Гарольд!.. — забормотал бессознательно Вильгельм. — Если Эдуард умер… то Англия моя!.. Гарольд поклялся мне… все мои бароны и рыцари слышали его клятву.

— Да, я слышал об этом от графа Балдуина, но могу дать тебе слово воина и сакса, что никогда Гарольд не отдаст норманну ни одного клочка английской земли.

Вильгельм задрожал от сильного волнения; он был не в силах устоять на ногах и прислонился к дереву.

Рыцари и бароны перешептывались между собой и с тревогой поглядывали в ту сторону, где герцог так долго разговаривал с прибывшим, в котором некоторые уже узнали Тостига.

Продолжая беседовать с озабоченным видом, они подошли к придворным. Вильгельм приказал де Танкарвилю проводить Тостига в Руан, башни которого виднелись из-за леса.

— Отдохни и подкрепи свои силы, дорогой брат, — обратился герцог к гостю. — Повидайся с Матильдой, а я не заставлю себя долго ждать.

Граф сел на коня и, поклонившись придворным, скрылся.

Вильгельм сел на траву и глубоко задумался, потом, громко воскликнув: «Хватит сегодня веселиться!» — встал и отправился один в чащу парка.

Верный фиц Осборн, заметив его уныние, последовал за ним. Герцог добрался до берега Сены, где стояла его лодка, вошел в нее и сел на скамейку, не обращая внимания на барона, который молча последовал его примеру.

Они доехали в молчании до Руана. Как только они добрались до дворца, Вильгельм пошел в палату совета и долго ходил взад и вперед, как говорит историк «то затягивая, то распуская шнуры своей мантии».

Фиц Осборн между тем отправился к Тостигу, который в это время сидел у Матильды; а вернувшись, смело подошел к герцогу, чего никто не осмелился бы сделать в подобную минуту, и сказал ему:

— Зачем, государь, хочешь ты скрывать то, о чем завтра вечером будут говорить все? Тебя смущает смерть Эдуарда и вероломство Гарольда?

— Конечно, — ответил Вильгельм, — смерть моего любезного брата и недобросовестность Гарольда огорчают меня.

Фиц Осборн ответил полушутливо-полусерьезно:

— К чему печалиться, когда нельзя поправить дело? А если можно исправить зло, тогда и подавно нечего унывать. Эдуарда, разумеется, не воскресишь, а измену Гарольда можно поправить. Разве у тебя нет храброго войска? Чего тебе недостает, чтобы разбить сакса и завоевать Англию? Одной решимости. Стоит только начать великое дело. Начни же его, герцог, а мы его закончим.

Вильгельму нужна была поддержка баронов, и он в ней сомневался. Услышав слова своего любимца, он сбросил маску притворства и гордо поднял голову.

— Ты так думаешь? — произнес он, сверкая глазами. — Клянусь честью, мы совершим этот подвиг!.. Спеши же фиц Осборн, разбуди отвагу баронов, обещай, грози, убеди их! Обширны земли Англии, и щедрости победителя нет пределов. Иди, созови всех моих верных вассалов на совет; пусть принимаются с усердием за дело, которое будет доблестнее всех подвигов, совершенных когда-либо потомками Роллона!

Глава VI

Граф Тостиг пробыл недолго при норманнском дворе; соглашение между честолюбивым герцогом и мстительным изменником состоялось немедленно. Все, что было обещано Вильгельмом Гарольду, было теперь обещано Тостигу за его помощь в деле завоевания трона.

Но эти обещания не радовали Тостига. Он понял из беседы со знатнейшими баронами, что они не верят в завоевание Англии, и сомнительно было, чтобы Вильгельм склонил своих вассалов к содействию, к которому они не считали себя обязанными своими ленными отношениями. Во всяком случае, он предвидел проволочки, которых не терпел. Он принял три корабля, предложенные ему герцогом, для наблюдения за берегами Нортумбрии и попытки произвести там восстание. Ничтожность оказываемого ему содействия со стороны Вильгельма, который по своей подозрительности не доверял ему, усиливала его неудовольствие. Как ни был испорчен Тостиг, но он не умел притворяться и, прощаясь с герцогом, не мог скрыть своих чувств.

— Пусть же будет, что будет, — произнес он с угрозой, — никакой иноземец не завладеет короной Англии без моего содействия! Тебе первому я предлагаю ее, но ты должен явиться без дальних размышлений, иначе…

— Иначе что? — спросил со злобой в голосе Вильгельм.

— Иначе племя Голды предупредит тебя… Но конь мой бьет копытом. Прощай, герцог Норманнский! Точи свои мечи, снаряжай корабли и торопи своих неповоротливых баронов.

Когда Тостиг уехал, Вильгельм начал раскаиваться, что отпустил его в недобром настроении. Он призвал своего советника Ланфранка, который не замедлил успокоить его.

— Не страшись соперника, сын мой и государь, — сказал он ему, — мертвые постоят за себя! Тостиг поможет отвлечь Гарольда. Оставь его; пусть сперва докажет свою искренность, не для чего спешить. Туча должна собраться прежде, чем грянет гром. Пошли к Гарольду мирное посольство с увещеваниями вспомнить свой договор, обещание и клятву на рыцарском мече. Действуй по справедливости, а там…

— Что там?

— Небо покарает своим проклятием клятвопреступника!

Тостиг в это время садился на корабль в Гарфлере. Но вместо того, чтобы плыть к северным берегам Англии, он отправился к одной из фландрских гаваней, где под разными предлогами высадил норманнских моряков и заменил их фламандцами, финнами и скандинавами. Размышления вовремя побудили его не доверять Вильгельму, и он решил посетить своего дядю — датского короля Свена.

Если бы предположения стали действительностью, то изменения в плане были благоразумны. Английский флот многочисленен, английские моряки славились своей опытностью; норманны же не были хорошими мореходами, так что высадка Вильгельма в Англии была сопряжена со многими трудностями, и успех ее поэтому был сомнителен. Но, даже допуская успех, мог ли Тостиг, знавший изворотливость герцога, не опасаться, что с ним будет потом труднее справиться, чем с родным дядей Свеном?

На этом основании он, сразу после приезда к датскому королю, стал подстрекать его попытаться возвратить себе престол Канута.

Свен был уже старый воин, храбрый, но осторожный и проницательный. За несколько дней до приезда Тостига он получил письмо от своей сестры Гиты, которая, верная последней просьбе Годвина, признавала мудрыми и справедливыми все действия Гарольда относительно беспокойного Тостига. Свен был предупрежден этим письмом и, когда племянник объяснил ему цель своего визита, он ответил с улыбкой:

— Видишь ли, Канут был великим вождем, а я ничто перед ним. Мне едва удается отстаивать себя от норвежского короля, между тем как Канут завоевал Норвегию, не пролив ни капли крови. Но хоть он был велик, ему трудно было покорить Англию и удержать ее. Так не лучше ли мне управлять собственным королевством, чем гнаться за наследием великого Канута, который добивался всего именно потому, что был велик и славен.

— Не такой ответ я ожидал услышать, — проговорил Тостиг с горькой усмешкой. — Но найдутся другие, кто не испугается трудностей этой славной задачи!

«Таким образом, — говорит норвежский историк, — граф расстался с королем, очень им недовольный, и поспешил к королю норвежскому, Гарольду Гардраде.»