Страница 108 из 114
[145] Речь идет о гастролях МХАТ в Париже летом 1937 г. В репертуаре театра были спектакли: «Враги», «Любовь Яровая» и «Анна Каренина».
[146] Спектакль «Братья Карамазовы» (по роману Ф. М. Достоевского), занимавший два вечера подряд, был поставлен Художественным театром 12 октября 1910 г. Л. М. Леонидов играл роль Дмитрия Карамазова, В. И. Качалов — Ивана Карамазова, И. М. Москвин — штабс-капитана Снегирева, Л. М. Коренева — Lise. Несмотря на замечательное мастерство исполнения, а вернее, именно благодаря ему, этот спектакль прозвучал со всей силой болезненного надрыва Достоевского, воплотив невыносимо гнетущую, безысходную атмосферу романа.
Обращение к романам Достоевского «Братья Карамазовы» и в особенности «Бесы» (спектакль «Николай Ставрогин», 1913 г.) резко противоречило демократическим устремлениям театра. Недаром эти спектакли вызвали гневный протест великого друга Художественного театра — Максима Горького, дважды выступившего в печати по поводу инсценировок Достоевского — «затеи сомнительной эстетически и безусловно вредной социально» («О карамазовщине», газета «Русское слово» от 22 сентября 1913 г., № 212). Защищая русскую молодежь от разлагающего влияния «достоевщины», М. Горький писал во второй своей статье в газете «Русское слово» от 9 ноября 1913 г.: «Не Ставрогиных надобно ей показывать теперь, а что-то другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии — к демократии, к народу, к общественности и науке».
Художественный театр, поставив романы Достоевского, оказался на грани реакционного лагеря, и об этом красноречиво свидетельствовала та горячая «защита от Горького», которую театр получил на страницах всей правой прессы со стороны яростных поборников «чистого», буржуазного искусства.
[147] По поручению Вл. И. Немировича-Данченко текст его речи был прочитан на торжественном заседании, посвященном 40‑летию МХАТ В. И. Качаловым.
Речь опубликована в «Ежегоднике МХАТ» за 1943 г., стр. 631.
[148] Напечатано в брошюре «Спектакли Московского ордена Ленина Художественного Академического театра Союза ССР имени М. Горького в г. Ленинграде. 1938 г.», Л., 1938, изд. ленинградских Домов культуры.
[149] Напечатано в газете «Ленинская смена» (г. Горький) 10 мая 1939 г. в связи с гастролями МХАТ.
[150] Летом 1940 г. Вл. И. Немирович-Данченко продиктовал стенографистке несколько набросков статей, назвав продиктованное: «Для себя, разные мысли». Каждая статья имеет в стенограмме свой заголовок: «Зерно спектакля», «Второй план», «О простоте актера», «О театре романтическом и реалистическом».
Как раз в это время Владимир Иванович, особенно часто возвращался в разговорах к своему давнишнему намерению — написать книгу о творчестве {415} актера. Можно предполагать, что данные наброски, связанные единой внутренней темой, и были первым этапом в осуществлении этого замысла. Однако в дальнейшем работа была автором прервана: начался сезон, и возобновилась напряженная творческая деятельность Вл. И. Немировича-Данченко в Художественном и Музыкальном театрах, как всегда поглощая все его силы. Стенограммы так и остались невыправленными.
Конечно, их нельзя рассматривать как законченные статьи (стенограмма о «втором плане», например, явно представляет собой только начало задуманной автором главы книги). Но очевидная ценность высказанных в них мыслей, складывающихся, несмотря на схематичность изложения, в целостную концепцию актерского творчества, подсказывает необходимость объединить эти наброски (под условным названием «Заметки о творчестве актера») и опубликовать их в настоящем сборнике. В разрозненном виде они уже печатались в «Ежегоднике МХАТ» за 1943 г. («Зерно спектакля», «Второй план») и за 1944 г. («О театре романтическом и реалистическом») по мере обнаружения стенограмм в архиве Немировича-Данченко. К этим стенограммам здесь присоединяется тематически примыкающая к ним часть выступления Владимира Ивановича на собрании труппы МХАТ 29 августа 1940 г. (печатается впервые). При подготовке к печати материал стенограмм был подвергнут незначительному сокращению и минимальной стилистической правке.
[151] Под «художественным максимализмом» (выражение, часто употреблявшееся Вл. И. Немировичем-Данченко) Владимир Иванович имел в виду свое неизменное требование к актеру бесстрашно и мужественно идти до конца в своем углубленном восприятии идейного существа образа и в отыскании наиболее ярких выразительных средств при воплощении своего замысла. «На сцене ничего не может быть “чересчур”, если это верно», — любил он повторять актерам на репетициях.
[152] Письмо Немировича-Данченко к режиссеру спектакля «Анна Каренина» В. Г. Сахновскому см. на стр. 283.
[153] Заголовок, данный этой заметке Вл. И. Немировичем-Данченко, не вполне отвечает ее содержанию. По-видимому, в дальнейшем изложении Владимир Иванович собирался дать развернутое определение «второго плана» — творческого самочувствия актера в роли. Но статья осталась незаконченной.
[154] Соленый — персонаж пьесы А. П. Чехова «Три сестры». В дальнейшем Немирович-Данченко несколько раз пользуется примерами из этого спектакля для иллюстрации своих мыслей о «физическом самочувствии» актера в роли.
Б. Н. Ливанов начал работу над ролью Соленого с наброска карандашом; этот рисунок очень помог ему в дальнейших репетициях.
[155] В Гос. институте театрального искусства имени А. В. Луначарского (ГИТИС) актерское мастерство преподают многие актеры и режиссеры МХАТ, а также ряд режиссеров других театров, связанных с МХАТ своей творческой биографией.
[156] В Художественном театре шли следующие пьесы Шекспира: «Венецианский купец» («Шейлок»; 1898 г.), «Двенадцатая ночь» (1899 г.), «Юлий Цезарь» (1903 г.), «Гамлет» (1911 г.), «Отелло» (1930 г.). Под руководством К. С. Станиславского «Двенадцатая ночь» была поставлена также в Первой студии (1917 г.).
[157] Вл. И. Немирович-Данченко выступил 29 августа 1940 г. на «сборе труппы» МХАТ перед началом сезона с большой программной речью. Во второй части своего выступления, печатаемой нами, он развивал те мысли, которые были высказаны им в наброске статьи «О театре романтическом и реалистическом». В Музее МХАТ хранится стенограмма этой речи, озаглавленная: {416} «Глубже вникнуть в задачи нашего искусства». Она разбита Немировичем-Данченко на главы и частично выправлена им. На стенограмме — надпись карандашом, рукой Владимира Ивановича: «Предполагалось к печати в нашей газете. Не проверено». В газете «Горьковец» № 17 (117), от 1 октября 1940 г. напечатан отчет о выступлении Вл. И. Немировича-Данченко перед началом сезона.
[158] «Мочалка» — прозвище штабс-капитана Снегирева, одного из персонажей романа «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского, (Ред.)
[159] М. Загорский выступил с утверждением, что единственный театр, который может сыграть Шиллера, — это Художественный театр. Это был Для меня большой сюрприз.
[160] Напечатано в «Ежегоднике МХАТ» за 1945 г. под названием: «Из архива Вл. И. Немировича-Данченко».
В архиве Вл. И. Немировича-Данченко, среди набросков статей и разных заметок о театральном искусстве, относящихся к зиме 1941/42 г., находятся шесть не выправленных им стенограмм, без заглавия. Они содержат отдельные мысли о театре, которые Владимир Иванович продиктовал стенографистке, очевидно, готовясь к беседам с труппой Театра имени Руставели в Тбилиси. Эти стенограммы не были им выправлены. Материал подготовлен к печати О. С. Бокшанской. В настоящем сборнике он печатается с некоторыми сокращениями.
[161] Нотабене (лат.) — примечание, требующее особого внимания читателя. (Ред.)
[162] Не следует усматривать в этом высказывании Вл. И. Немировича-Данченко какой бы то ни было недооценки активного постижения идеологического содержания пьесы в целом и каждого отдельного образа, необходимости твердых установок в смысле идейной целеустремленности спектакля. Все последние годы он неустанно подчеркивал на репетициях «примат идеологии» (по его собственному выражению) в современном искусстве Художественного театра как главное отличие советского периода в жизни МХАТ от его дореволюционного прошлого, требуя от актеров четкого социального анализа эпохи, быта и характеров. В своих работах он искал прежде всего классового содержания той жизненной правды, которую всегда утверждал на сцене. Но это непременное требование Немировича-Данченко к советскому актеру и режиссеру предполагало не отвлеченно-рационалистическое, а полноценное творческое претворение художником своих политических знаний и убеждений в спектакле.