Страница 92 из 139
Ц. Прейгерзон:
"Что было моей утренней молитвой? Я пел еврейские песни, пел их на иврите или напевал мотивы без слов… Молитвы и прогулки очищали душу, а также придавали силы, чтобы не опуститься и сохранить себя…
Парень из Бессарабии был первым, кто спел мне "Белз, майн штетеле Белз…" ("Белз, мой городок Белз…") Музыка этой песни проникает глубоко в душу. На этот мотив пели еще такие слова: "Сион – мать моя, дочь Сиона – душа моя…" Как живого, вижу перед собой парня из Бессарабии – лицо ребенка и грустные испуганные глаза…
Со всех сторон лагерь огорожен рядами колючей проволоки, натянутой на деревянные столбы. За этой оградой мы пели дорогие нам песни, говорили на иврите, там изнывала наша душа. Бушевали снежные бури, по ночам выла пурга, а мы мечтали…"
Их знакомство переросло в дружбу за годы заключения – тому способствовали общие интересы, взаимопомощь в лагерных условиях и духовная поддержка. После освобождения они разъехались по разным районам страны и сразу же начали восстанавливать прежние связи, встречаться друг с другом; эти люди стали зачинателями нового этапа сионистского движения в Советском Союзе – к ним присоединялись и вокруг них группировались те, кому еще предстояло пройти через лагеря.
6
В 1956 году сборная футбольная команда Израиля приехала в Москву на отборочный матч с советской командой. Многие евреи, даже равнодушные к футболу, рвались на стадион "Динамо", чтобы услышать перед началом игры гимн Израиля; они приезжали с Кавказа, из Средней Азии, и билеты у спекулянтов стоили в десятки раз дороже их стоимости. Израильтяне проиграли со счетом 5:0, но это не охладило энтузиазма; после игры огромная толпа ожидала футболистов у выхода, чтобы сказать им "шалом".
В 1957 году были подписаны советско-польское и советско-румынское соглашения, и началась вторая волна легального выезда поляков, румын и евреев, обладавших польским или румынским гражданством до 1939–1940 годов. Уезжали также граждане Венгрии и Чехословакии, во время войны оказавшиеся на территории СССР; поток был велик и продолжался до весны 1959 года. Польские и румынские власти открыли ворота для выезда в Израиль, а потому для многих евреев, покидавших легально Советский Союз, Польша и Румыния оказались промежуточной станцией.
Десятки тысяч репатриантов пересекли советскую границу, имея на руках официальные разрешения; среди них оказались сотни евреев, которые устраивали фиктивные браки с польскими и румынскими гражданами или подкупали сотрудников государственных учреждений, чтобы получить фальшивые метрики. Одним удавалось это сделать, а других отправляли в лагеря за попытки нелегально уйти из Советского Союза.
Рижский фотограф Иосиф Шнайдер организовал уроки иврита, создал отряд самообороны, чтобы охранять синагогу во время праздников, в витрине фотоателье, где он работал, выставил портрет президента Израиля Х. Вейцмана. В 1957 году Шнайдера арестовали и осудили на 4 года – за связи с израильским посольством и намерение захватить корабль, чтобы уплыть в Израиль (Шнайдер – по его утверждению – задумывал покушение на президента Египта во время визита Г. А. Насера в СССР, но в обвинительное заключение это не попало).
В 1957 году осудили на 2 года рижанина Дова Шперлинга – за сионистскую пропаганду среди молодежи. Затем отправили в лагерь ленинградцев Юрия Меклера, Адольфа Рафаловича, Натана Цирульникова, рижанина Ицхака Энгельберга; аресты сионистов прошли в Минске, Кишиневе и Бендерах.
В 1957 году в Киеве проходили по одному делу Барух Вайсман, Меир Дразнин, Гирш Ременик и Яков Фридман, обвиненные в "антигосударственной подрывной сионистской деятельности". Из лагерных воспоминаний о М. Дразнине:
"Его внешность запомнилась: среднего роста, старый, болезненный, со спокойным и добрым взглядом… Меир Дразнин обладал широкими познаниями в еврейской истории… Вечерами мы встречались с ним и вели долгие беседы… Его знание иврита было безупречным, он давал нам уроки иврита и побуждал говорить на этом языке…
На празднике Ханука, по его настоянию, мы спели ханукальные песни, а потом запели Га-Тикву, стоя навытяжку, напряженные, взволнованные, тихими голосами; у нас текли слезы, но мы не стеснялись их и не вытирали…"
Меир Дразнин освободился из лагеря, вернулся в Киев и вскоре умер, не попав в Израиль.
7
Власти желали погасить интерес к Израилю, сбить волну заявлений с просьбой о выезде, а потому ЦК партии рекомендовал в 1958 году: "Поручить редакциям газет… опубликовать… подлинные письма, полученные местными жителями от своих родственников – еврейских переселенцев, о их тяжелом материальном положении… Подготовить и провести в Москве, Киеве и Минске… пресс-конференции возвращающихся из Израиля евреев – бывших советских граждан…"
Так оно и происходило. Евреи, вернувшиеся из Израиля, выступали по радио и на собраниях. Сотрудники КГБ просматривали письма израильских граждан, выбирали из них сведения о трудностях жизни на новом месте и передавали для публикации. Газеты печатали статьи, заголовки которых говорили сами за себя: "Еще раз о баснях израильских брехунов", "Ад в израильском "раю", "Жертвы сионистской пропаганды", "Стон из рая", "Трагедия обманутых людей", "Земля обетованная без прикрас" и прочее.
Секретные сотрудники следили за иностранцами, посещавшими синагоги, и регулярно докладывали начальству: в Виннице побывали четыре туриста из Израиля, подарили верующим евреям два таллеса и три молитвенника; синагогу в Москве посетили участники Всемирного фестиваля молодежи и студентов, расспрашивали о положении евреев Советского Союза и их отношении к сионизму. В архивах сохранился отчет 1958 года – "информация председателя Московской религиозной еврейской общины Левина Л. И. о посещении Хоральной синагоги тремя членами израильской делегации на Всемирный съезд архитекторов".
Руководители страны старались пресекать эти нежелательные контакты, приняли даже решение – принимать лишь такие делегации, чье присутствие "действительно полезно государственным интересам СССР". В 1961 году в Московской синагоге соорудили отдельную ложу для иностранцев, чтобы усложнить контакты с прихожанами. В том же году осудили на 3 года несколько активистов московской общины.
В 1961 году арестовали Г. Печерского, председателя религиозной общины Ленинграда, неоднократно просившего разрешение на открытие курсов по изучению языка идиш, иврита и еврейской истории. Гдалию Печерского, Наума Каганова и Евсея Дынкина обвинили в "преступных связях с сотрудниками посольства капиталистического государства" (имелся в виду Израиль), а также в распространении "антисоветской литературы", полученной у этих дипломатов.
Печерского приговорили к 12 годам, Каганова – к 7, восьмидесятилетнего Дынкина – к 4 годам лагерей (его обвинили также в сочинении сионистских стихотворений и их распространении).
***
В августе 1953 года раскрыли в Николаеве "подпольную группу еврейских буржуазных националистов, возглавляемых Вайнштоком… Все эти лица… продолжительное время вели враждебную сионистскую пропаганду" и собирались передавать "шпионские данные разведке государства Израиль". Владимира Вайнштока и Мирона Краинского арестовали, и вскоре Вайншток умер в тюрьме.
На территории лагерей висели лозунги: "Человек – это звучит гордо. М. Горький", "Кто не работает, тот не ест", "Запомни сам, скажи другому, что честный труд – дорога к дому".
***
Из таблицы, составленной в КГБ, следует, что с 1956 по 1987 год "за антисоветскую агитацию и пропаганду" осудили 8152 человек. На 1957–1958 годы пришлось более 40% осужденных – 3380 рабочих, служащих, колхозников. Шофер из Алтайского края бросил бутылку водки в бюст Ленина. Житель Москвы кинул в мавзолей Ленина бутылку с чернилами. Женщина из Ставрополя "во время посещения мавзолея" выхватила из-под пальто ракетницу "и пыталась произвести из нее выстрел в саркофаг".