Страница 53 из 56
Проблема отношения античной культуры и христианства возникла в Римской империи. Литературная деятельность в античности была рафинированным искусством и подчинялась жестким правилам теории стилей. Высокий стиль, которым полагалось говорить о богах, подразумевал исключение всего повседневного и низкого. Героями Евангелий, напротив, выступали мытари и блудницы. Повседневная жизнь, низкая доля, непритязательная речь не укладывались в представления о возвышенном. В античной литературе что-то подобное если вообще могло быть представлено, то только в низком жанре комедии. Для людей, воспитанных на античной литературе, Библия была прежде всего грубым попранием литературных норм. Чтение ее поначалу отвратило от христианства самого Августина. «Моя кичливость не мирилась с ее простотой», — вспоминал он в своей «Исповеди». Иероним, переводчик Библии на латинский язык, удалившись в пустыню, взял с собой свою библиотеку. Он рассказывает, что во сне ему явился Христос со словами: «Ты не христианин, а цицеронианин». Но те же самые люди в конечном счете повернули историю литературы, придав ей новое направление. Задумываясь над формой христианского образования, христианские писатели приходили к выводу, что литературные формы древности совершенно для этого не годились. Обращаясь к пастве, требовалось говорить простым и понятным языком, касаясь вопросов, которые волнуют простого человека.
С конца V в. публичные школы одна за другой исчезают. Епископские и монастырские школы, служившие подготовке клириков, а также традиции домашнего образования, которые существовали в среде римской аристократии с глубокой древности, могли заменить их лишь отчасти. Первым пропадало знание греческого языка. Двуязычие образованных людей Средиземноморья осталось в прошлом. Связь греческой и латинской культур оказалась разорвана.
Разные люди смотрели на это по-разному. Для одних наследие Античности являлось почти тем же самым, что и язычество. Такие церковные авторитеты, как Цезарий Арльский и Григорий Великий, считали за благо для клириков не увлекаться чтением «языческой» литературы. Но встречались и другие, кинувшиеся спасать остатки гибнущей культуры. В VI в. римский аристократ Боэций задался целью перевести на латинский язык сочинения Аристотеля. Этому грандиозному замыслу не было суждено осуществиться — на Боэция пали подозрения в измене правившим в Италии готам. Находясь в застенке, он написал знаменитое «Утешение философией». В этом сочинении нет следа христианства. Из сочинений Аристотеля Боэций успел закончить перевод его трудов по логике. В результате Аристотель-логик господствовал в интеллектуальной традиции средневекового Запада. Так продолжалось до XII в., когда стали появляться его переводы с арабского. С именами Боэция и Кассиодора связано складывание канона «семи свободных искусств», т. е. семи учебных дисциплин, составлявших программу образования в Средние века. В основанном Кассиодором монастыре Вивариум в Калабрии во главу угла была поставлена интеллектуальная деятельность и забота о сохранении культурного наследия Античности. Активность его скриптория сохранила для нас немало сочинений древних. Этот необычный очаг культуры быстро угас, но деятельность такого рода в конце концов стала неотъемлемой частью жизни монастырей в Западной Европе. Средством спасения исчезающей культуры также виделось составление всевозможных наставлений и энциклопедий. Величайшим памятником этих усилий в начале VII в. стали «Этимологии» Исидора Севильского — энциклопедия всех знаний в двадцати книгах. Списки этого сочинения говорят о его исключительной востребованности: оно имело на Западе быстрое, повсеместное и долговременное распространение, став одной из самых копируемых книг. Чтобы «сохранять культуру», лучше всего было жить на необитаемом острове: начиная с VII в. латинский язык и словесность лучше всего сохранялись не там, где были их истоки и связь с жизнью, а в стерильной обстановке иноязычной среды. Такую возможность существования культурного наследия давала среда ирландского монашества.
В этой деятельности ярко проявилась «культура дефиниций». Отечественный мыслитель С.С. Аверинцев описывает ее как явление, не известное культурам Древнего Востока, возникшее в Древней Греции и в конечном счете сыгравшее решающую роль в передаче культурного наследия Античности Средним векам и Новому времени. Отсутствие «культуры дефиниций» автоматически означало утрату культурного опыта в случае разрыва традиции. Если знания и опыт в полном объеме не передавались от учителя к ученику, то они не передавались никак и были обречены на гибель. Наука Древнего Востока исчезла вместе с халдейскими и египетскими мудрецами. Это видно также на примере Библии. Данный корпус текстов, возникший на Ближнем Востоке, практически не знает определений. Теологические споры вокруг лиц Троицы, первородного греха, благодати и предопределения, церковной жизни и прочем, сотрясавшие христианский мир в середине I тысячелетия, были следствием того, что в Библии эти вопросы не имели ясных ответов. Напротив, экзегетическая литература, толкование Св. Писания христианами, ставшая с конца Античности самым распространенным типом интеллектуальной и писательской деятельности, по сути является сплошным потоком дефиниций. Разные стороны культуры Древней Греции и Рима в христианстве воспринимались по-разному, но что касается культуры определений, то здесь преемственность была полной. Христианство не только не поколебало, но упрочило их культурную роль. С помощью дефиниций, ясно и доступно указывающих на суть вещей, культурный опыт, даже вырванный из традиции, мог сохраняться веками и тысячелетиями.
Оборотной стороной этой практики явился догматизм. «Культура дефиниций» означала пренебрежение тем, что вещи не имеют «сути», и все определения — только наши попытки уловить смысл окружающих нас событий, представить их понятными. Дефиниция как форма мышления вступает в противоречие с наблюдением жизни и мешает ему. Христианский догматизм сам стал частью того наследия, которое получило Средневековье от эпохи варварских королевств. Средневековая схоластика была во многом лишь продолжением того направления культурного развития, которое возникло гораздо раньше.
ЭФИОПИЯ В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ (Аксумский и Загвейский периоды)
Более сорока лет назад, в 1969 г., экспедиция Эфиопского института археологии обнаружила новый памятник — надпись на каменной стеле Эзаны, самого знаменитого правителя древнеэфиопского государства Аксум. Это не было первым открытием такого рода — подобные надписи известны с середины XIX в. Как у многих владык Древнего Востока, эти надписи носят хвалебный характер, рассказывают о походах, победах и достижениях. Из них вырисовывается картина процветающей страны, жители которой занимались земледелием, скотоводством, ткачеством, торговлей, добычей и обработкой металлов, строили храмы и поклонялись многим божествам.
Эти данные дополняются рассказами античных авторов и материалами археологических раскопок. Они свидетельствуют о том, что еще в I тысячелетии до н. э. на севере современной Эфиопии и Эритреи сложилось своеобразное раннегосударственное объединение, с городами и храмами. Видимо, оно испытало определенное влияние цивилизаций Южной Аравии — известно о переселениях некоторых древнеаравийских племен (еще до н. э.), а одно из них, хабашат, дало название стране — «Абиссиния», так называли Эфиопию вплоть до первой половины XX в.
Со II в. н. э. Аксум был хорошо известен всем, чей путь пролегал по Красному морю. Его правители обеспечивали безопасность плавания, боролись с пиратами, торговали с Египтом, Аравией, Индией и Китаем, посылали в эти страны своих купцов, которые иногда основывали там поселения, как например, на Сокотре, Цейлоне и в Южной Индии. В сочинении иранского пророка Мани (III в. н. э.) Аксум называется одним из четырех великих государств (наравне с Римом, Персией и Китаем).
Среди многих правителей Древнего Аксума наибольшей славой пользовался Эзана, который правил в IV в. (ок. 307–333 гг.) и состоял в переписке с римским императором. Согласно последним исследованиям, он был соправителем своего брата. Братья Эзана (Абрэха) и Сайзана (Атсбеха) в течение 27 лет правили из двух столиц — первый из северной, второй из южной. Поскольку как раз северная часть страны активно поддерживала международные связи, как раз с Эзаной связываются все события этого времени. Ему приписывалось множество великих деяний, хотя скорее всего они были совершены разными правителями.