Страница 41 из 129
7
Конституция РСФСР 1918 года лишила избирательных прав лиц‚ использующих наемный труд‚ живущих на нетрудовые доходы‚ торговцев и посредников‚ владельцев ремесленных мастерских‚ монахов и священнослужителей всех религиозных культов. Так вошел в обиход новый термин – лишенцы. Лишенцами стали и бывшие министры с губернаторами‚ градоначальники‚ прокуроры и земские деятели‚ помещики и домовладельцы‚ бывшие чиновники‚ полицейские и офицеры царской армии‚ а также их жены и дети. Введение этой социальной категории лишило права участия в выборах огромного количества граждан; после каждых выборов газеты торжественно сообщали о "всенародной" поддержке советской власти‚ забывая при этом добавить‚ что во многих районах страны в голосовании участвовала треть взрослого населения‚ – остальные были лишенцами.
В эту категорию попали и евреи. Занимаясь в основном торговлей и ремеслами‚ евреи – даже самые нищие среди них – считались "буржуазным элементом" и по закону становились лишенцами вместе со своими семьями. Бывшие лавочники‚ мелкие ремесленники‚ раввины‚ канторы‚ резники‚ служки в синагогах‚ прочие лица "чуждого социального происхождения" были лишены избирательного права. На Украине к 1926 году количество лишенцев среди трудоспособного еврейского населения составляло тридцать процентов‚ а в городах и местечках Подолии доходило до шестидесяти‚ даже до восьмидесяти процентов.
Лишенцев выселяли из государственных квартир‚ увольняли с работы‚ а их детей не принимали в высшие и профессиональные учебные заведения. Чтобы "социально чуждые элементы" не проникли в институты‚ ввели анкеты с многочисленными вопросами для их выявления: чем занимались родители до революции и какой партии симпатизировали‚ чем занимаются в настоящее время‚ нет ли родственников за границей‚ каково отношение опрашиваемого к советской власти‚ и многое другое. В институтах заседали особые "тройки"‚ которые изучали эти анкеты и исключали студентов‚ обманом проникших в учебные заведения. В газетах печатали публичные отречения от родителей-лишенцев‚ "представителей паразитических классов"; порой это делалось с согласия отцов и матерей‚ чтобы их дети сумели попасть в институт или получить работу – подобное унижение запоминалось на всю жизнь.
Введение новой экономической политики увеличило количество евреев‚ которые попадали в категорию лиц‚ живущих на "нетрудовые доходы"‚ а потому к концу НЭПа насчитывалось по всей стране около миллиона лишенцев-евреев и членов их семей. Им не полагалось бесплатное жилье и государственная медицинская помощь‚ их не принимали в профсоюзы‚ не брали на работу‚ не регистрировали на биржах труда и не выплачивали пособия по безработице. Когда ввели карточки на продукты питания, лишенцам выдавали паек по самой низкой категории или не выдавали его вообще; не было у них права избирать и быть избранными. (Из академического издания книги "Загадки": "Кто с голосом, но без голоса?" Отгадка – "лишенец".)
После ликвидации НЭПа началась конфискация имущества у бывших нэпманов‚ не сумевших или не пожелавших выплатить государству непомерные налоги. В конце 1929 года одесский отдел ГПУ сообщал в секретном донесении‚ что в "операции" по изъятию участвовали "тысяча сто рабочих от станка‚ триста работников милиции и двести – от органов и войск ГПУ". Забирали часы‚ ковры‚ костюмы‚ платья и постельное белье‚ туфли‚ чулки‚ посуду и швейные машины‚ снимали кольца с рук‚ скатерти со столов‚ одеяла с кроватей. В том же донесении приведены высказывания одесских рабочих о проведенной операции: "Давно пора было показать нэпману нашу силу..." – "Ничего беззаконного в этом деле нет‚ ведь наша власть классовая..." – "Я очень рад‚ что почистили жидов‚ но не знаю‚ за что нас почистили... ведь мы не жиды..." В донесении ГПУ отмечены и негативные отклики: "Как это можно отобрать последнее‚ нажитое собственным трудом‚ отобрать насильно, и вдобавок еще ночью..." – "Раньше грабили на селе‚ а теперь грабят в городе..." – "На это способна только такая власть..."
В 1930 году начался новый этап изъятия‚ который получил название "золотая лихорадка" (или "золотуха"). Вызывали в ГПУ бывших нэпманов‚ ювелиров‚ часовщиков‚ зубных врачей‚ ремесленников и требовали добровольно сдать государству золото‚ валюту, драгоценности. Тех‚ кто отказывался отдавать или приносил малые количества‚ отправляли в тюрьму‚ загоняли в битком набитые‚ жарко натопленные камеры‚ кормили соленым‚ не давая воды‚ лишали сна, вызывали на долгие изнурительные допросы с угрозами – и евреи не избежали общей участи.
А.Солженицын‚ писатель (из книги "Архипелаг ГУЛАГ"): "Все они арестуются‚ все напихиваются в камеры ГПУ в количествах‚ которые до сих пор не представлялись возможными‚ – но тем лучше‚ скорей отдадут!.. Если у тебя на самом деле золота нет – твое положение безвыходно‚ тебя будут бить‚ жечь‚ пытать и выпаривать до смерти или пока уж действительно не поверят... Слишком легко отдавать нельзя: не поверят‚ что отдал сполна‚ будут еще держать. Но и слишком поздно отдать нельзя: душеньку выпустишь или со зла влепят срок..."
Из воспоминаний комсомольца-еврея 1930-х годов: "Все это были поганые‚ жестокие дела. Однако неизбежные. Ведь и хлеб и золото необходимы стране. А прятать драгоценности могли только своекорыстные‚ классово чуждые людишки. Конечно‚ случались ошибки, страдали и вовсе ни в чем не повинные. Это плохо. Такого следует избегать. Но из-за отдельных промахов нельзя же прекращать широкое наступление на фронтах пятилетки. Нет‚ я не поддавался сомнениям и колебаниям... Если иногда и задумывался‚ то бесплодно".
***
В первые годы советской власти условия жизни были необычайно трудными. Одежду шили из старых мешков‚ которые красили в разные цвета. Мешковину распускали на нитки и вязали платки‚ шарфы‚ платья. Подошвы для обуви выпиливали из досок‚ а верх сооружали из остатков пожарных шлангов – так получались ботинки-"стукалки". Вывески на улицах поражали своими названиями‚ к которым трудно было привыкнуть: Губтрамот – губернский отдел местного транспорта‚ Наробраз – отдел народного образования‚ Комборбез – комитет борьбы с безработицей‚ Компомбед – комитет помощи бедным‚ Губкомдезертир – губернский комитет борьбы с дезертирами. Сотрудников учреждений называли шкраб – школьный работник‚ рабис – работник искусств‚ местран – служащий местного транспорта‚ уполгубтоп – губернский уполномоченный по обеспечению топливом. Появилось понятие "мофективные" (морально дефективные) дети‚ которых следовало исправлять методами эстетического воспитания.
Приметы того времени нашли отражение в известной песне:
Ужасно шумно в доме Шнеерсона‚
Эс тит зих хойшех – прямо дым идет;
Он женит сына Соломона‚
Который служит в Губтрамот.
Его невеста‚ курьерша финотдела‚
Наряжена на свадьбе в пух и прах:
Фату мешковую надела
И деревяшки на ногах...
***
А. Гольденвейзер‚ киевский адвокат (из воспоминаний):
"Месяцы и годы жили мы среди этого обнищания и оскудения‚ под постоянным гнетом и в постоянной тревоге. Выселят... Ограбят на обыске... Мобилизуют... Прислушивались ко всякому шороху на лестнице – не к нам ли... Ходили по мертвым улицам города‚ смотрели на кошмарно-однообразные вывески‚ на изможденные и тупые лица прохожих... Мы задыхались. И вокруг нас задыхались. Все – близкие и далекие..." – "В то время‚ когда ничего нельзя было ни купить‚ ни продать... разрешалось всем и каждому нанимать извозчика и условливаться с ним о цене на основах самого вольного соглашения. "Чем объяснить такую непоследовательность? – спросил я однажды у одного чина Губтрамота. – Отчего вы не национализируете извозчиков?" – "Видите ли‚ – задумчиво ответил мой собеседник‚ – мы пробовали‚ но выяснилось одно затруднение. Когда людей не кормят‚ они отчего-то все же продолжают жить. А когда лошадей не кормят‚ они непременно умирают. Оттого мы и не национализируем извозчиков..."