Тепло твоих губ

Потом Роман командовал: «Пора, прошли две, кажется, подойдут», и они шли вслед за намеченными «жертвами» в ресторан. Садились неподалеку. Как только Роман замечал, что девушки стали посматривать в их сторону, он тотчас же начинал действовать. Знакомиться, правда, не спешил, сначала подходил к столику, за которым ужинала какая-нибудь всем известная знаменитость, здоровался, тихо произносил, как потрясен последней вышедшей в свет вещью знаменитости, говорил, что сам студент Литинститута и мечтает когда-нибудь написать что-нибудь стоящее. Растаявшая знаменитость тут же желала «коллеге» счастливого будущего, и Роман возвращался на место. Со стороны это смотрелось так, словно разговор шел между близко знакомыми людьми. После этого он уже поворачивался к девушкам, обаятельно улыбался, и оставалось только пересесть к ним за столик — девушки не возражали.

Не возражали новые знакомые и против продолжения знакомства с молодыми прозаиком Гвоздевым и талантливым композитором Романовым. Но — вот беда! — сами-то они обычно оказывались студентками ВГИКа или ГИТИСа, приехавшими в Москву из той же самой Тмутаракани и проникшими в ЦДЛ по знакомству или пригласительным билетам.

Сначала Роман тратил уйму денег, заработанных потом и кровью на разгрузке машин и вагонов по ночам, чтобы кормить в ресторане ЦДЛ иногородних искательниц приключений, поскольку считал, что воспитанный парень никогда не спросит о том, где работает или учится его новая знакомая, из какой семьи происходит. Когда прогорел так три раза, поумнел и стал интересоваться сразу. Услышав про то, что девушки начинающие, но преуспевающие и подающие надежды актрисы, называл с той же обаятельной улыбкой адрес их общежития, а потом предлагал:

— Вы красивые девушки, если хотите, давайте приятно проведем вечерок и расстанемся. Не хотите, расстанемся сейчас.

Остальное зависело от чувства юмора и планов девиц. Как правило, они соглашались.

— Все равно вечер потратили зря, — хохотали девушки. — Почему бы не извлечь из него удовольствие?

Шли обычно к ним, у актеров нравы были тоже не особо строгие. К Роману было нельзя — там жила Нинон, у Олега — его муза. Олег искренне верил, что гений и распутство «вещи несовместимые». Вообще, если бы можно было совсем обходиться без женщин, Олег только бы вздохнул с облегчением. Но природа, молодость брали свое, и он время от времени вступал в мимолетные и недолговечные интрижки с «подругами подруг» Романа…

…Задумавшись, Олег так ушел в себя, что даже не заметил, как к пристани подошел его пароход. Очнулся он только тогда, когда перед глазами закачались буквы, от одного вида которых защемило сердце — «Волжские зори».

— Отдать концы!

Он поднял голову. Зычный грубоватый голос принадлежал какому-то верзиле в капитанской фуражке на рыжей, прямо-таки огненной шевелюре.

Олег печально усмехнулся — неужели это и есть тот самый юнга, с которым его познакомил Роман, когда они после окончания первого курса, веселые и молодые, возвращались домой, в Бабушкино, где их нетерпеливо ждали родные и две путевки в дом отдыха «Волжские зори». Господи, сколько же волжской воды утекло с того памятного дня…

Пароход отчалил, и Олег, выждав удобный момент, подошел к капитану.

— Я самый и есть, — разулыбался тот, когда Олег сначала напомнил ему о том лете, а потом перечислил всех общих знакомых. — Сашка, то есть Александр. — Капитан поглубже надвинул капитанскую фуражку на ярко-розовые уши. — А вы и есть тот самый Олег Романов. Очень, очень приятно…

Они разговорились — как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. «Некоммуникабельный» Олег совершенно неожиданно для себя стал рассказывать Сашке о Швейцарии, попенял на жену, которая загнала их единственного сына неизвестно куда…

Простодушный Сашка тем не менее прекрасно понял Олега.

— А чего зря по свету мотаться, — солидно кивнул бывший юнга. — Я вот тоже в мореходку собирался, хотел свет повидать. Да так и застрял здесь… И, между прочим, нисколько не жалею. Вода — она везде вода. А ее здесь — вон сколько…

Он обвел руками проплывающие мимо берега.

— Не знаю, как ты, а я считаю, что Волга — она как море. И приключений всяких и происшествий здесь случается не меньше, чем в каких-нибудь там тропиках. Вот, например, такая история. Вез я как-то молодоженов. Прямо со свадьбы. Она в фате, он в костюме… Счастливые такие… А потом приезжаю опять, — тут Александр сделал выразительную эффектную паузу, — оказывается, утонул тот парень. Причем при весьма загадочных обстоятельствах. Конечно, наехала милиция, стали выяснять, как и что. Утопленник все-таки не хрен собачий, а губернаторский сын. Бились, бились, да так ничего и не выяснили. А некоторое время спустя, — тут Сашка заговорил, понизив голос, — домотдыховский инструктор физкультуры отдал мне вот этот медальон. — Сашка полез в карман и достал какую-то вещицу, завернутую в тряпочку. — Велел выбросить, да мне чего-то жалко стало. Тем более что на ней надписи выгравированы. Смотри! «Андрей + Ира = любовь», — вслух прочитал он.

— А кто это?

— Эти самые молодожены и есть. Андрей — сын губернатора, а Ира — его жена. А вот другая надпись, которую она этому самому Игорю сделала. Между прочим, как раз в ту самую ночь, когда ее муж утонул.

«Игорю от Иры Гордеевой, — прочитал Олег. — Спасибо за ночь». Ну и что?

— А то, что этот самый Игорь, который мне этот медальон отдал, и сам загнулся.

— Как загнулся? Умер?

— В Волге утонул. И тоже при загадочных обстоятельствах. И тоже ничего выяснить не удалось. Темная, в общем, история, таинственная. И у нас здесь этих тайн вообще хоть пруд пруди. Особенно в «Волжских зорях». Вот уж действительно заклятое место. А еще…

Причалили. Олег, выслушав еще одну историю о симпатичном старичке, которого обобрала и утопила в реке какая-то лихая деваха и распростившись с рыжим капитаном, сошел на берег. Он сразу же направился к пятнадцатому домику — именно эту цифру Роман назвал ему по телефону. Но он оказался заперт. Олег глянул на часы — восемь вечера, как раз время ужина.

«Скоро должны вернуться», — усаживаясь на крыльцо, подумал Олег.

— Дядя, ты хочешь внутрь зайти? — к нему подошел маленький мальчик. Ярко-коричневый от загара, темноволосый, с круглыми карими глазами.

— Хотел бы, — сказал Олег. — Да дверь закрыта.

— Хочешь, открою? — предложил малыш. — Я, знаю, как открыть.

— Ну давай, — засмеялся Олег, предвкушая, как удивится Роман, его дети и жена, если они, конечно, выписались из больницы, обнаружив его в запертом домике.

Мальчик ловко, как обезьянка, вскарабкался по стволу дерева, росшего рядом с домиком, отломил ветку, просунул ее между створками окна, отодвинул язычок задвижки, открыл форточку, потом залез и через минуту отпер дверь изнутри.

Олег вошел, огляделся. Странное дело — изнутри дом выглядел совершенно необитаемым. Шкаф, аккуратно застланные кровати. И — никаких вещей.

— Меня Сережка и Максим научили открывать, они часто ключи забывали, — сказал малыш. — А ты мне, дядя, что за это дашь?

Олег сунул руку в карман и протянул мальчику какую-то денежную купюру.

— Десять тысяч хватит?

— Десять тысяч? — мальчик деловито сунул деньги за пазуху грязной маечки. — Годится.

— Слушай, а ты не знаешь, куда делись Сережа, Максим? — Олег еще раз недоуменно оглянулся. — И где их папа?

— Знаю, — мальчик с готовностью кивнул головой. — Максим, Сережа и Кирюша вместе с мамой уехали домой.

— А отец, дядя Роман?

— Не знаю, — малыш вдруг повернулся и кинулся к выходу.

Олег, впрочем, не стал его удерживать — ясно, что все равно не миновать идти в административный корпус. Идти, однако, не хотелось — ведь именно там, на первом этаже, и жила когда-то Марина. Его Марина…

…Полная дама в желтом костюме, в вырезе которого было видно начало пышного бюста, с золотой цепочкой на красивой шее, блондинка, не поймешь, крашеная или нет, если да, то краска невероятно дорогая, важно восседала на директорском месте.