Штиль (ЛП)

Он поймал ее. Ее лицо было красным и мокрым от слез, ее светлые волосы растрепались и блестели в лунном свете. Она выглядела как ангел возмездия, готовый надрать ему задницу.

— Отпусти меня, — отрезала она.

— Я знаю, что не вся причина во мне, — осторожно начал он.

Тут на ее глаза снова навернулись слезы и она прижала ладони к глазам.

— Ты прав. Причина в дюжине других людей. Так что почему бы тебе не отвалить с дороги и отпустить меня разобраться с ними.

— Квин. — Он подошел ближе и сказал низким голосом. — Квин. Пожалуйста, поговори со мной.

Она вытерла слезы и посмотрела на него.

— Почему ты так переживаешь, а Ник?

Потому что она была горячей штучкой, полной сюрпризов и он восхищался этим, нет он завидовал этому. Потому что она ощущала свою энергию в танце и его душа требовала такой же страсти в его собственной жизни. Потому что она была жертвой обстоятельств, как и он. Потому что до сегодняшнего вечера, она никогда не ожидала ничего от него, и это было, черт возьми, приятно. Он изучал ее лицо, ее глаза были безумными. Каждый ее вздох, каждый выдох, говорил ему о ее напряжении, трепете ее сердца, ее гневе.

— Никто не хочет меня, — сказала она с агрессией.

— Квин, это не правда.

Она оказалась прямо перед ним, практически прижавшись своей грудью к его.

— Не правда? Ты хочешь меня, Ник?

Если бы это была любая другая девчонка, или разговор шел в другом тоне, он бы мог играть свою роль дальше. Возможно он смог бы прижать ее к стене и глупо поцеловать. Но сейчас, все выглядело так, что она выложила все карты. Врать Квин сейчас было бы самым жестоким поступком.

В любом случае это не имело значения. Она видела его замешательство, или может быть она просто прочитала это в его глазах. Она отвернулась.

Черт.

— Квин. Квин, подожди.

Она развернулась. Ее рука взметнулась.

Она дала ему не пощечину. Она ударила его. Сильно.

Прежде чем он сообразил что к чему, она засунула ключи в дверцу наверху и взглянула на него с вызовом.

И Ник стоял среди деревьев, смотрел вдаль и жалел, что не мог позвать ее назад.

Да и чтобы он ей сказал? Дело не в тебе. Дело во мне.

Ага. Так и надо. Но по крайней мене в данном случае это была правда. Все это было никак не связано с тем, что он не хотел Квин. Все было из-за того, что он не хотел никого из девчонок.

Квин просто хотела отправиться к себе в комнату, бросить сумку и забраться в кровать.

К сожалению там был Джейк.

И он развлекался. Дверь была закрыта. Квин слышала женский смех и запах травы.

В ее комнате.

В ее глазах застыли слезы. Этого было почти достаточно, чтобы заставить ее развернуться и вернуться к Нику.

С другой стороны коридора щелкнул замок на двери комнаты ее родителей. В дверях стояла ее мать в мятой пижаме. Она была рада Квин также точно, как и Квин была рада ей, но это было еще не все.

Ее мать ко всему прочему была пьяна. Этот тошнотворно сладкий запах перемешивался с запахом марихуаны, струившимся из-под двери Квин.

— Ты в курсе, сколько времени, — прошипела ее мать.

— Я не понимаю, почему ты шепчешь, — ответила Квин, сдерживая слезы. — Очевидно, что Джейк не спит.

— По крайней мере, у него хватает совести вести себя тихо.

— Я стояла в коридоре! Это ты вышла поговорить со мной.

Ее мамаша взмахнула руками.

— Я не собираюсь начинать сначала.

— Неважно. — Квин развернулась. — Я полагаю, я просто постелю себе на диване. И добавила, небрежно бросив через плечо. — Ты знаешь, он курит здесь траву.

Ее мать поджала губы.

— Твой брат приехал домой из колледжа. Я не идиотка, Квин.

Это не стоило того, чтобы выводить ее мать из себя, в то время когда она была поддатая, но Квин уже разозлилась из-за спора на лестнице, и она просто не смогла сдержать гнев внутри себя.

— Это ты позволяешь всякие незаконные действия в нашем доме.

— Ага, а так поздно ты приперлась, потому что работала в столовой? Может стоит изменить свое отношение.

Голос ее матери переходил в насмешку, ей хотелось уколоть побольнее. В ее голосе всегда звучала эта жестокая нота, как будто, когда она была пьяна, ее жизненной целью было уничтожить даже самую малейшую каплю достоинства, за которую Квин могла бы уцепиться.

Если бы Квин могла убраться куда-нибудь подальше отсюда. По крайней мере, в доме был подвал и задний двор, а в этом крошечном кондоминиуме такие преимущества отсутствовали.

— Я не нарушала закон, — ответила она.

— О, никто больше не знает, чем ты сейчас занимаешься, Квин.

— Я ходила танцевать!

Ее мать закатила глаза, как будто танцы это даже хуже, чем любая другая незаконная деятельность.

— Ты не можешь позволить брать мне уроки, — отрезала Квин. — Ты должна быть рада, что у меня есть возможность заниматься бесплатно.

— Почему это я должна выбрасывать деньги на подобные вещи? Тебя уже выпнули из школьной танцевальной команды. Ты всем жаловалась. Ты неблагодарная и раздражающая дрянь и никто не может вытерпеть тебя.

— Да уж, какая же ты сучка.

В глазах ее матери появился гневный блеск и Квин поняла, что она может и ударить ее. Иногда она так делала. Квин могла ударить в ответ. Ее отец обычно растаскивал их в стороны.

Но ее мать просто приготовилась. Она завизжала хриплым голосом.

— Убирайся из этого дома.

— И куда, ты хочешь, чтобы я пошла? Я не могу сейчас уйти к Бекке.

— Может быть, тебе стоило подумать об этом, прежде чем вести себя как избалованная истеричка!

Теперь ее мать уже орала во весь голос. Дурацкие слезы щипали глаза Квин. Она не понимала, как эта женщина каждый раз умудряется просто сказать несколько пренебрежительных слов и полностью выбить этим Квин из колеи. Непринужденно.

Тут распахнулась дверь в ее комнату и в коридор выплыл Джейк. Он был без рубашки и босиком, на его бедрах болтались штаны на завязках.

Он прошел точнехонько между Квин и ее матерью, не обращая никакого внимания на то напряжение, что висело между ними. Из шкафа он вытащил пачку бисквитных рулетиков и пакет попкорна.

Когда он направлялся назад, он шлепнул Квин по заднице.

— Я бы предложил тебе кое-что, сестренка, но я знаю, ты работаешь над этим.

Квин схватила еду и вырвала ее у него из рук.

— Иди ты в жопу, Джейк! — закричала она, пакет с попкорном разорвался и белые комочки кукурузы разлетелись во все стороны. — Черт, я ненавижу тебя.

— Убирайся! — орала ее мать. — Убирайся отсюда к черту.

Квин не могла быть быстрее. Она захлопнула за собой дверь с такой силой, что невысокий пожилой человек со второго этажа открыл входную дверь и с любопытством поглазел по сторонам.

Она даже не взглянула на него, просто вытерла слезы и продолжила бежать.

У нее был телефон, толстовка и около десяти долларов.

На улице было зябко.

Боже, она ненавидела всех.

Ей было некуда пойти, так что она завалилась в круглосуточный супермаркет в конце улице, один из тех, у которых был общий вход со старым запущенным винным магазином. В этом киоске никого не было за исключением скучающего кассира, но пакистанец наверное уже привык, что поздно вечером сюда заваливаются истеричные девки, так что даже не взглянул на нее.

Я бы предложил тебе кое-что, сестренка, но я знаю, ты работаешь над этим.

Вот засранец.

Но самое ужасное, что она не могла перестать думать о бисквитных рулетиках. О том, что на полке лежала целая коробка, прямо перед ней. О том, как она хотела слопать их все и почувствовать себя лучше.

Ну хорошо, что еще ей делать?

Квин взяла коробку с прилавка и заплатила. Она съела два, еще до того, как вышла за дверь.

Шоколад, начинка, сахарная посыпка… Квин чувствовала себя лучше и одновременно хуже. Холодный ветер превратил слезы на щеках в маленькие льдинки и лицо предательски начало щипать.