Слово тролля

– Хочешь что-то спросить? – повернул голову Дырявый Мешок.

– Не знаю, как сказать, – вернул я ему мех, – просто задумался о… – Слова у меня почему-то не хотели складываться.

– О том, что связывает всех нас в этом мире. Верно? – подсказал гном.

– Наверное, именно так…

– Я сам не знаю, Лукка. Я знаю лишь то, что если бы я пожал руку Шеру и принял его помощь, то где-то далеко-далеко разом умерло бы четыре десятка гномов. Второй бы раз умерло, понимаешь!

Меня осенила догадка!

– У тебя там… ну, в той деревне, кто-то был? Дети?..

Дож кивнул, проглатывая слезы. Мы шагали и шагали дальше, иногда прикладываясь к вину. Лишь однажды гном остановился передохнуть, и то для того, чтобы достать следующий мех вина взамен опустевшего.

– Ты хочешь спросить, как же в первый раз я сел играть с Шером, полуорком? – Я и не хотел спрашивать, но сделал вид, что собирался. – У меня не было другого выбора, дружище! В тот раз я играл на жизнь, и не на свою! Не спрашивай подробностей, просто знай, что если бы меня тогда убили или обыскали, то целый клан в двести живых душ переселился бы на небо. Может, это звучит и высокопарно, но это так!

Картинки недавнего прошлого проскочили у меня перед глазами: первая встреча с Скорпо в “Южном Тракте” и низкий голос колдуна:

– Гном, тебе что-нибудь говорят имена: Огненная Борода, Железный Лоб, Потухший Горн, Крох-Пьянчуга? Дырявый Мешок, ты случайно не знаешь этих добропорядочных парней?

Я поделился воспоминанием с Дожем:

– Ты ведь тогда от них драпал?

– Да. А спустя пару дней столкнулся с Шером. Это было в кабачке “Лошадиный Хвост”. Самая наидрянная портовая забегаловка в Гольлоре. Там меня узнали и шепнули Шеру. Тот пришел в кабак и заявил, что сделает все, чтобы я сыграл с ним. Вот и все!

Мы вышли на развилку дороги. Здесь, если так можно сказать, и кончался Большой Тракт. Если свернуть направо, то в обход Уилтавана можно было выйти на дорогу к Вечной Долине. Я с сожалением, настоянным на надежде, взглянул направо и, помянув все нехорошее разом, взглянул налево, туда, где за крутым поворотом, огибающим сосновый бор, можно было скатиться прямо до городского рва.

Гном остановился у самого поворота, прислушиваясь и, по-моему, даже принюхиваясь к вечернему воз-духу.

– Если вы, милостивые господа, высматриваете меня, то я здесь! – вылез прямо из воздуха кентавр. Я вытаращил глаза.

– Что, эффектно? Молчите, не говорите, я знаю. – В глазах блеск, рот до ушей с легким, но устойчивым запашком перегара.

– Ты здесь один? – устало вздохнул гном.

– Увы, да! – почесал подбородок Дио. – Как только последний ящик был доставлен, этот магик от всего сердца пожал руки, хряпнул на посошок и испарился, даже не оставив адреса. – Кентавр от души икнул, но все же остался стоять на своих четырех.

– Нам-то хоть оставил? – нахмурился гном. Дио прикрыл веки и покачивал головой в ритм своим мыслям.

– Кажется… да! – Он открыл мутные глаза. – Не мог же я один столько выпить!

Помимо лошадиного здоровья, наш друг отличался и таким же аппетитом, если дело касалось вина и других более-менее крепких напитков. Короче говоря… жрет, как та еще лошадь!

– А сколько было? – вяло поинтересовался я.

– Сколько было? – почесал затылок кентавр. – А сколько было?! Слушай, пошли посмотрим, я тару не выбрасывал в целях конспирации и маскировки.

– Потом поглядим, – взял вожжи в свои руки гном. – Сначала скажи, эти уже здесь?

– А где им еще быть? С утра здесь торчат, – сразу погрустнел Дио. – Стоят вокруг города молча и не двигаются. Наверное, ждут чего-то.

Мы зашли за поворот, готовые в любой момент, сорвавшись, укрыться в убежище, которое было невидимо снаружи.

– М-да, – погрустнел Дырявый Мешок, – красиво…

– Дож, не будь пессимистом, посмотри, какой здесь прекрасный вид на закате. Даже меня пробило!

– На что?

– На возвышенное, конечно! – И заржал, проникновенно, душевно заголосил:

Замерзли запахи и звуки, и над серебряной волной Незримый град рождает буки, как будто в буках есть покой! Для тех, кто выжил в катаклизме, когда наотмашь била ночь, Читает сагу юный отрок и гонит снег смердящий прочь.

Его дыханье топит вату упавшей манною с небес, И плачут в такт ему солдаты, в мечте забившись под навес. И вот, когда рассказ окончен и принц с княжной упал ничком, Костер родился среди ночи – пожар души зовет домой! И ночь смотрела людям в спины

(а также в что пониже их),

Оставив мертвые руины, они ушли, чтоб ветер стих. И ветер стих… на полуноте… звенит аккордами рассвет.

И вслед ушедшим юный отрок отправился искать ответ…

– Ну, как, понравилось? – выгнул колесом грудь Диондолл-Странник, но, увидя наши застывшие вытянутые рожи, сплюнул себе под ноги. – И ничего вы не понимаете в высокой поэзии, господа. Поймите, когда душа разрываема одиночеством, когда единственным твоим собеседником на протяжении целых двух дней является твое собственное отражение в стекле посуды, то поневоле задумаешься о вечном, о душе, о любви. Сразу же хочется сменить профессию. Господа, между прочим, я прекрасный рассказчик. Честное слово, развяжусь с этим гнусным делом и пойду в летописцы. И начну, господа, свою главную летописную повесть с описания сегодняшнего вечера!

Как и любой другой приличный город, Уилтаван стоит на возвышенности. А будучи столицей королевства Бревтон, сразу на целых двух холмах! Сейчас, если мы чуть-чуть привстанем на цыпочки, то сможем прямо отсюда хорошо рассмотреть дворец правителя – Бревтона. Да-да! Это он и есть! Тот самый, откуда сейчас валит черный зловещий дым Это мужественная гвардия его величества готовится к обороне. На высоких каменных стенах, окружающих город, зажигаются первые огоньки – жители славного Уилтавана готовятся к ночному штурму: крепят факелы, чтобы в темноте было видно, кто, где и куда. Если вы перестанете напрягать глаза, пялясь в наступающую темноту, и опустите свой взор чуть-чуть ниже, то сможете прекрасно рассмотреть полчища всяких разных зор-ситэ, расположившихся вокруг рва с подзамерзшей водой. Всего народу здесь не так уж и много, по самым скромным подсчетам не более пяти – семи тысяч. Но, учитывая все подходящих и подходящих, а также то, что в случае ночной вылазки гарнизон города способен потерять, судя по всему, около половины личного состава, можно смело предположить, что к утру их станет от семи до десяти тысяч. Далее, если господа соизволят оглянуться вокруг, то, несомненно, заметят полное отсутствие подкрепления, ожидаемого с часу на час.. Мужики, – в трезвеющих глазах Дио мелькнула искорка панического страха, – как же мы эту сволочь бить будем? – Мы удивленно уставились на кентавра: уж от кого-кого, а от нашего могучего друга мы не ожидали услышать подобное и в подобном тоне. – Как? У нас же на них всех… рук не хватит!

Первая из двух лун выглянула из-за туч, и гарнизон города действительно решился на вылазку, не дожидаясь, когда зорситэ сами пойдут на штурм. Отсюда было хорошо видно, как со стен полетели подожженные стрелы. Мертвецы отступили, тем самым обеспечивая простор для атаки людей. Упал перекидной мост, придавив парочку неосторожных или самых медлительных. По доскам моста загрохотали копыта. Закованная в сталь тяжелая конница ворвалась в самую глубь осаждавших, раскидывая их в стороны. Зорситэ побежали.

– Нет! Нет! Что они делают! Нельзя! – заорал Дырявый Мешок, забыв об осторожности, глядя, как следом за конницей на мосту показалась пехота. – Вас же заманивают, придурки! О Отродье, признайся, ты сегодня командуешь людишками?!

Действительно, зорситэ вроде как бы отступали под натиском верховых рыцарей, но в то же время сдерживали фланги, давая возможность людям спокойно добраться до самой гущи толчеи, замыкая за ними кольцо. Наконец это заметили и со стен. Трубы взревели “отступать!”, но было уже поздно. Кучка отставших от своих пехотинцев, яростно отмахиваясь от напирающих мертвецов, начала отходить к мосту. Мгновенно от основной массы сражающихся отделилось с десятка два мертвяков, нацеленных на открытые ворота Плюнув на своих, оставшиеся за стенами города начали поднимать мост.