Я - машина

А если ей становилось совсем одиноко, она заливала квартиру соседей снизу. Те ломились к ней в дверь, ругали ее и вызывали милицию. Могла она и поджечь свою квартиру. Причем последний способ был более действенным, когда ей требовалось общение. Это развлекало ее.

На утро, слабая и больная, она обливалась холодным потом, не имея возможности даже дотянуться до стакана воды. Бред стихал, и она становилась маленьким ребенком. Сжималась в комочек и отключала свой мозг. Такое состояние называют алкогольной кататонией.

В такие моменты, наверное, она становилось девочкой и возвращалась в детство. Мне сложно даже предполагать, что происходила в такие моменты в ее голове, куда отправлялась ее душа.

В моих снах ко мне часто приходят мои родственники, в том числе и умершие. Они умоляют меня помочь им, сделать хоть что-нибудь во спасение их душ. Приходила и бабушка. Она ругала меня, выла как ведьма, умоляла или плакала – лишь бы я сделал хоть что-нибудь, дабы облегчить им всем жизнь в другом мире. Я считал это чем-то вроде проявления кармы и верил, что это настоящие души моих предков обращаются ко мне. Пока мне не стукнуло двадцать, я боялся их вторжения в мои сны.

Они раскалывали мое «Я». В них было столько отрицательной энергии, что тревога во сне заполняла мое сознание до краев. Они показывали мне картины своей жизни. Однажды я закричал и бросился бежать. Я находился в какой-то башне, сломя голову бежал по ступенькам вниз. Летели перила, проносились этажи, а мне становилось нестерпимо жарко. И вот я оказался на самом нижнем этаже. Здесь жара стояла невыносимая, в огромном душном помещении имелось множество дверей, за которыми полыхали языки огня. Это был ад. И я испугался навсегда остаться там. А проснувшись, еще больше испугался того, что мои родственники попадут туда, а некоторые уже там. Им нужно было как-то помочь.

Я и сейчас думаю, могу ли я хоть что-нибудь сделать для них? Вряд ли! Я все еще в поисках какого-то необычного лекарства, которое может излечить не тело, но и душу.

С возрастом я сумел заставить заткнуться своих родственников в моей голове. Они еще живут там, но уже не угрожают мне, поскольку знают, что это бесполезно. Они молча наблюдают за мной, и так же, как и я, ждут этого чудесного лекарства.

Моя бабушка перед смертью уже путала мир внутренний с миром внешним. Когда ее состояние совсем ухудшилось, матушка забрала ее к себе домой. Там мои родители контролировали каждый ее шаг. Благодаря этим обстоятельствам, перед самой смертью она почти не пила.

Хотя однажды, когда никого не было дома, она нашла под ванной несколько бутылок советского огуречного лосьона и выпила его. Этим лосьоном отец любил пользоваться после бритья, чтобы прижигать мелкие порезы.

Но, в общем, моя бабушка, несмотря на свои привычки, сумела вырастить детей в очень непростое время, сумела поставить их на ноги. Я иногда всерьез думаю, что, если бы не алкоголь, то, возможно, и меня бы не было на этом свете. Ведь алкоголь заполнял пустоту в душах моих родственников, когда жить было совсем невыносимо.

***

Пила моя старшая сестра.

Когда-то в молодости я во многом брал с нее пример. Она отлично рисовала, была умной, много читала. Уж не помню, с чего вдруг она пристрастилась к алкоголю, и как все началось. Однако сколько я ни приходил к ней в гости, она почти всегда была пьяной.

Она жила со своим мужем, который тоже любил выпить. В свое время я работал с этим человеком на одной работе, и каждый его день начинался с бутылки водки. Я не пил с мужиками, я не любил их компанию. Предпочитал пить в одиночестве, гуляя по городу, разглядывая людей и незнакомые дворы.

Я иногда задумывался, о том, что происходило в душе моей сестры.

Как и у бабушки, у нее был сильный, железный характер. Она была «мужчиной» в доме. Готовила, убирала, стирала, гоняла мужа, иногда била его. Ее боялись мужчины, потому что знали - в гневе она не будет себя контролировать, и тогда в ход пойдут сковородки, молотки, ножи. Все, чем можно навредить человеку.

Муж у нее был, что называется, – «феминный». Тонкий, худой, он был слаб не только телом, но и душой, не мог устоять перед соблазном «пойти налево», не мог отказаться от выпивки. Может, ее не устраивал муж, вот она и пила вместе с ним?

Она не раз выгоняла его, но потом они снова сходились. Один раз они почти разошлись навсегда, и она, привела в дом другого мужчину. Этот человек был мелким, добрым, испуганным – он верил в то, что любит ее. Он тоже был слаб, и зависел от женщин. А она просто пряталась от одиночества. Слабые мужчины устраивали ее, она могла ими руководить. Этот новый мужчина тоже много пил. И каждую ночь они устраивали драки.

Ходили в синяках, злые и раздраженные.

Как-то я по душам завел с ним разговор о моей сестре.

- Почему, ты с ней? Она же бьет тебя, - сказал я, это был даже не вопрос, а размышление вслух.

- Она потрясающий человек, я люблю ее, - отвечал мне он, - Понимаешь, я впервые встретил женщину, с которой мне есть, о чем поговорить. Остальные женщины скучные.

- А что если тебе найти новую женщину?

Он посмотрел на меня недоуменно.

- Я не такой. Понимаешь, я не могу просто так к кому-то уйти, или просто так познакомиться с кем-то. Мне нужно, что бы душа сама тянулась к другой душе.

Он мне таким деликатным образом объяснил, что комплексует перед женщинами. Боится их. Раз боится – будет зависеть от них, и потому будет идти у них на поводу и будет с удовольствием терпеть побои. Это устраивало его. Но такая жизнь длилась недолго. Вернулся прежний муж, нового выгнали из дому. На всякий случай его хорошенько избили.

Сестра могла пить и в одиночестве. В такие моменты она сидела перед окном и наблюдала, как по улице гуляют люди. Время тянулось медленно, почти застывало. Это мне всегда напоминала моменты, когда матушка застывала с ложкой во рту, вперив взгляд в одну точку. Как будто попадаешь в транс. Мозг не в состоянии вытерпеть напряжение – отключается.

Однажды я пришел домой поздно ночью. Увидел открытое окно, на подоконнике которого сидела моя сестра, свесив ноги наружу. На ней была надета какая-то белая грязная рубаха, замызганные трико и мужские кроссовки. Волосы ее были распущены.

Она была пьяна.

Я понял, что, скорее всего, она снова подралась с мужем, и дело происходило где-то на даче – потому что она надела, что попало, и пешком добралась до города. Вот теперь сидит на окошке, впав в какое-то мрачное оцепенение.

В ней рушился, сгорал ее мир. Я зашел домой, взял деньги и купил каких-то йогуртов. У меня не хватило смелости предложить ей их, я знал, что она очень гордая. Но йогурты были куплены именно для нее. Она к ним не притронулась. Слезла с окошка и свалилась на диван.

Я сел за свое пианино в соседней комнате и принялся сочинять какую-то грустную мелодию. Я играл долго, все никак не мог остановиться. Перебирал минорные гаммы, импровизировал. Я не мог уснуть.