Я - машина

Поп завернул за угол, я последовал за ним.

Уже возле какого-то детского садика я его почти нагнал, как вдруг – еще один поворот и он пропал. Я завернул за священником, но улица была пуста. На ней вообще не было ни одного человека!

Быть не может! Попы не исчезают сами собой!

Пространство было небольшим, всего несколько десятков метров. Может, он успел его преодолеть и скрыться за очередным домом? Ну и спринтер!

Я пересек двор и бегом завернул за угол. Черная ряса мелькнула вдали, и я решился на хитрый маневр.

Побегу за ним, сделаю вид, что спешу куда-то и пробегу мимо. Я помчался. Замелькали кроны деревьев, крыши домов, светлые окна и мрачные подъезды.

Уже шагах в двадцати поп зашел в тень, за которой начинался яркий свет от одинокого фонаря. Я видел, как последний раз мелькнула длинная черная ряса. Я почти догнал священника и поравнялся с ним уже у самого фонаря. Поднял глаза, чтобы снова увидеть эти черные строгие брови и эту длинную бороду, но…

Передо мной был какой-то мужчина, одетый в обычную короткую кожаную куртку и синие джинсы. Взгляд человека, который спешит по делам. Глаза у него были синими, почему-то я запомнил их цвет. А у попа они были другими, – проникновенными, черными.

Я уныло побрел домой, мой азарт растаял, как снежинки на асфальте. И снова душу заполнила тревога. В ту ночь я уснул лишь под утро – долго думал о произошедшем.

А собственно, почему я вообще поплелся за этим попом? Хотел что-то узнать, что-то спросить. А что спросить – я и сам не знаю.

17.09.06

Воскрешение

Леонардо да Винчи

Солнце уже начало садиться за горизонт, когда от начальства поступила команда разгрузить вагон с мясом. Мясо привозили на склад с мясокомбината. Его не рубили, а прямо так, огромными целыми тушами подвешивали к потолку, слегка замораживали и отправляли в путь. В городе N находился склад, где туши рубили на куски, а после распродавали мелким оптом по магазинам.

Грузчики сегодня весь день просидели в теньке, изнывая от отсутствия денег и работы. Бригадир чесал правую руку – и все верили, что деньги и работа сегодня появятся. Вот к вечеру, когда уже пора было идти домой, пришел вагон.

Радуясь такому событию, и при этом ругаясь матом, вся бригада шагала к путям. Самой тяжелой и долгой работой была разгрузка муки – мешки обычно уложены один на другой, и пять человек могут разгружать такой вагон до утра. С мясом дело обстояло проще, часа за два вагон будет пустым. Этот факт не мог не радовать грузчиков. А сразу после разгрузки бригадиру дадут деньги на руки, он поделит их поровну между мужиками и можно будет даже успеть выпить слегка.

Экспедитор снял пломбы, заглянул в вагон, точно хотел убедиться, что мясо на месте. Потом он показал бумаги бригадиру и сказал, пригрозив кулаком:

– У меня все взвешено! Смотрите мне!

Эти слова вызвали у пожилого бригадира улыбку. Сверкнули стальные коронки.

– Ты свою эту ксиву, – сказал Гаврилыч, – Покажи лучше начальнику склада, вон он стоит у входа. Мы воруем килограммами, а этот сукин сын – центнерами.

Бригада как по команде громко засмеялась.

Все грузчики знали, что туши мяса не взвешивают, проще их пересчитать. Потому многие туши доезжали до склада с обрезанными боками. А воровали все, кому не лень, даже экспедитор не брезговал отрезать несколько килограммов говядины и унести себе домой. Как известно, не пойман – не вор. Если же кого-то ловили, пусть даже с одним-единственным кило говядины, то на него списывали и всю остальную недостачу.

Проверив все бумаги, начальник склада дал добро. Началась разгрузка вагона. Двое снимали тушу с железного крючка и тащили наружу, а трое принимали и тащили ее на склад. Через каждые пятнадцать минут они устраивали двухминутный перекур. В такие минуты Гаврилыч осматривал свою бригаду.

Сам он уже прожил четыре десятка лет, но из-за выпитого спирта и выкуренного табака выглядел гораздо старше своих лет. Сухопарый, крепкий мужик с впалыми щеками, прорезанными морщинами, с глубоко посаженными глазами, обросший белой щетиной и коротко стриженный. Его бригада была ему подстать.

Алексей – здоровый, под два метра ростом и с кулаками размером с тыкву, мог один поднять тушу мяса. Игорю всего двадцать пять, но матерится и пьет так, как будто ему все сорок. Василия зовут Пузом за большое пивное брюхо. Был еще Санек, молодой и странный парень. Не общительный, почти не пьющий и не курящий. Молодое лицо было слегка испорчено темными кругами под глазами, выдающими нервную усталость, да затравленным взглядом, как у волчонка. Не то чтобы его недолюбливали, просто своей замкнутостью и «правильностью» он смущал всю бригаду.

В грузчики идут по разным причинам. Сам Гаврилыч любил выпить. Был он и токарем, и слесарем, и начальником склада, и бригадиром на большом машиностроительном заводе. Но со временем его попойки привели его туда, где можно пить не опасаясь, что тебя выгонят с работы. Однако прежние заслуги его не забылись, и он был поставлен бригадиром, так как хоть он и был пьяницей, люди его все-таки слушались.

Вот Алексей, наверное, просто был глупым. Бог дал силы, а ума – не дал. Устроил однажды драку на улице, не рассчитал силы да сделал человека калекой. Попал в тюрьму на два года. Освободился, попробовал поискать нормальную работу – не берут! А воровать не умеет, вот и пошел вагоны грузить.

У Игоря была своя философия. Он любил не зависеть от работы. Пришел, разгрузил вагон, получил деньги и – гуляй себе на здоровье. У него всего девять классов образования, да и амбиций никаких. Лишь бы на жизнь хватало.

Пузо просто любил выпить, а работать не любил. Потому пару раз в неделю поразгружать вагоны считал своей настоящей профессией, и был этим доволен.

Про Санька знали только, что у него два высших образования. Вроде политехнический закончил и судостроительный. А вот работает грузчиком. Только бригадира это не удивляло, он знал, что сюда разный люд попадает. И зеки, и учителя, и врачи, и алкаши, и трезвенники, даже один профессор попадался ему. Кто-то поработает пару деньков и уйдет. А кто-то так остается. Здесь ведь если крутиться, то можно и зарабатывать хорошо, и паек иметь. Работай себе да кради потихоньку, главное, делиться не забывай, а воруя – не наглей.

***

Как и было запланировано, через два часа вагон был разгружен. Начальник закрыл склад, подошел к бригадиру, извлек из увесистой кожаной барсетки пачку денег и уставился на Гаврилыча.

– Ты же знаешь, сколько надо, – сказал бригадир.

Начальник вздохнул, отсчитал нужную сумму и протянул ее бригадиру в руки. Руки эти были жилистые, мозолистые – привыкшие к труду.

После работы мужики собрались в каптерке, они успели переодеться и переобуться. Рабочая одежда была вывешена на «стальке», натянутой от стенки до стенки, под которой стояла маленькая буржуйка. Здесь еще находился сбитый из досок стол, и такие же скамейки.