Страница 34 из 79
«...Инженер-химик по профессии, зэк по воспитанию и отношению к советской власти... Был он человек волевой, властный, командный, обращавшийся к любым средствам и приемам, в которых был воспитан и научен за проволокой. И с такой же психологией. Он стоял на позициях: все равно с кем, хоть с чертом, лишь бы большевиков резать. Хорошие немцы, плохие, а мне какое дело... Он был зверский антикоммунист, как сейчас говорят — пещерный...» (выделено автором. — СВ.)
В восемнадцатом году богобоязненный и интеллигентный юноша-студент Броник Каминьский в самую трудную минуту для нового, только что народившегося государства рабочих и крестьян идет добровольцем в Красную Армию на защиту своего Отечества...
А в сорок третьем году матерый антисоветчик, сотрудник германского министерства по делам оккупированных восточных территорий Роман Редлих встречает обер-бургомистра «Особого Локотского Округа» и поражается, на всю жизнь поражается его «пещерному», «зверскому», «ископаемому» антикоммунизму.
И ведь это свидетельство не коммуниста, а человека, не сочувствующего коммунистам, более того, врага коммунистов, человека, который самоотверженно воюет против этих самых коммунистов. И даже он поражен той «высочайшей степенью антикоммунизма», которую он находит у своего собеседника.
* * *
И умеют же «товарищи» «ковать» себе врагов!
* * *
Чтобы потом долго, самоотверженно и, порой, безуспешно «искоренять их под корень», истреблять вместе с семьями и близкими.
Что же касается утверждений советских историков и «историков» о том, что Каминьский в своем приказе от 8 мая 1942 года преувеличил, сгустил краски, наврал, то вот строки из отчета тайной полевой полиции («Geheim Feld Politz» — «GFP») группы армий «Центр» о борьбе с советским партизанским движением. Это также первое полугодие 1942 года, как раз время Тарасовки и Шемякино. И район примерно тот же. Вот эти строки:
«...вблизи от Устерчи партизаны напали на двух русских полицейских, сопровождавших транспорт скота, и, выколов им глаза и отрезав уши, их повесили...»
Далее в том же отчете:
«...Один из полицейских был ранен и попал в руки партизан. Сначала они полностью раздели раненого и оставили его лежать в снегу при 40—45 градусах мороза. Потом они разграбили деревню и расстреляли 2 жителей, сыновья которых входили в полицию... После этого на глазах у офицеров и жителей деревни был изувечен лежавший в снегу раненый полицейский. Его конечности были поочередно поломаны и затем отрублены... У одного убитого служащего ГФП партизан от резал запястье руки, чтобы снять надетое на палец кольцо...»
Не верите отчетам «немецко-фашистских захватчиков», «товарищи» советские историки?
Ну, тогда поверите отчетам «наших», советских! «партизан», «народных мстителей».
Так, в истории остался доклад командира партизанского отряда НКВД «Неуловимые» М.С. Прудникова, Героя Советского Союза, известнейшего и знаменитого «партизана», начальнику 4-го Управления НКВД-НКГБ СССР П.А. Судоплатову. В этом докладе М.С. Прудников жаловался на своего «товарища» по оружию, командира партизанской бригады Корнаушенко. И бригада Корнаушенко, и отряд Прудникова «Неуловимые» — оба действовали в Калининской области. Суть жалобы М.С. Прудникова Судоплатову была такова. В марте 1943 года бойцы бригады Корнаушенко перехватили несколько разведчиков из отряда Прудникова, возвращавшихся с разведзадания. Разумеется, на разведзадания «партизаны» с партизанскими удостоверениями личности не ходили. Их — таких удостоверений — вообще не было. Не было их и у разведчиков Прудникова. «Партизаны» же Корнаушенко, захватив в лесу незнакомых вооруженных людей, вполне резонно предположили, что это заблудившиеся полицаи. А может, и не заблудившиеся. Короче, Корнаушенко не поверил разведчикам, «мамой» клявшимся, что они такие же «советские патриоты», «народные мстители», только из другого отряда. А не поверив; решил узнать наверняка, кто они, на кого они работают, кто их послал, с какой целью и с кем они связаны? Короче, живо «адреса, фамилия, явки!». Разведчики (а по мнению Корнаушенко — матерые полицаи-каратели) продолжали клясться «родной Коммунистической партией», «товарищем Сталиным», ну и всем тем, чем обычно клянутся коммунисты, когда их берут в оборот. То, что эти «матерые полицаи-каратели», «фашистские прихвостни» поганят своими грязными устами такие светлые и святые для каждого правоверного коммуниста (а Корнаушенко, скорее всего, был именно таким) образы, взвинтило нервную систему партизанского комбрига, измотанную постоянной, не кончающейся ни днем, ни ночью борьбой с «немецко-фашистскими захватчиками». И он приказал (а может, и сам все начал делать?) их пытать. Несчастных партизанских разведчиков действительно начали пытать. Им загоняли иголки под ногти, выставляли голыми на мороз.
Обо всем этом с возмущением докладывал М.С. Прудников П.А. Судоплатову. И только потому, что пытали настоящих «партизан», эта дикая сцена стала достоянием истории и сохранилась в партизанских анналах и секретных документах спецслужб.
А интересно, чему возмущался в своем докладе Герой Советского Союза М.С. Прудников?
Тому, что советские люди, «советские патриоты» и «народные мстители» загоняют другим людям иголки Под ногти и пытают их, голых, морозом?
Или тому, что эти самые «народные мстители» загоняют иголки под ногти и пытают морозом «своих»> «партизан»?
Автору думается, что, скорее всего, второму.
Ну как, хватит примеров, «товарищи» советские историки и постсоветские «историки»? Или и это тоже вранье?
Тогда автор может привести и пример из нашей жизни. Этот пример он сам, своими глазами видел. В свое время автор работал в сфере гражданской авиации. Так вот, он лично знал одного работника аэровокзального комплекса, который, когда в районе аэропорта происходило крушение самолета (то есть авиакатастрофа, а таких в период работы автора было — с разницей в несколько лет — целых две), всегда вызывался добровольцем участвовать в разборке обломков разбившегося самолета. Если говорить проще, разбирать трупы. Все трупы погибших в авиакатастрофе были в ужасном виде — автор сам это видел, своими глазами. Вследствие этого, чтобы люди, участвовавшие в работах по разборке обломков самолета, поиску и складыванию в одно место частей трупов (редко какой погибший был в «целом виде»), не свихнулись и сохранили работоспособность, руководство аэропорта «выкатывало» участникам чистый спирт. Двухсотлитровую бочку чистого спирта. Она стояла там же, на месте катастрофы, и время от времени участникам разрешалось подходить к ней, и им немного наливали. Несмотря на спирт, добровольцев было очень мало, и туда загоняли людей по приказу: грузчиков из служб авиаперевозок — грузовой и пассажирской, техников АТБ (авиационно-технической базы). Так вот, этот грузчик всегда шел добровольцем. И не из-за спирта. Он занимался мародерством. Автор сам видел, как этот «доброволец», увидев среди снега (дело это было в январе 1976 года) оторванную окровавленную кисть изящной женской руки с красивым ажурным золотым перстнем на пальце, просто отломал палец, перерезав кожу заранее приготовленным ножом, а само кольцо засунул себе в карман. Так же совал себе в карман и разбросанные на снегу денежные купюры, многие из которых были также залиты кровью. Когда автор рассказал об этом случае одному своему знакомому, местному аэропортовскому старожилу, тот с досадой отмахнулся: «А ты чего, не знал? Да об этом все знают. Он и добровольцем каждый раз набивается, чтобы с трупов «начистить» добра всякого».
Интересно, этот «доброволец» — не сын того «партизана» из отчета будет? Так сказать, связь времен, перекличка поколений...
* * *
Каминьский же со своими солдатами, жестоко и люто воюя против коммунистов их же методами, отвечая на террор «партизан» «удесятеренным террором», попустительствуя (сначала от бедности и недостатка во всем, затем это стало входить в привычку) случаям «самоснабжения» со стороны солдат РОНА, постепенно перерастающим в мародерство и грабеж, — все менее и менее становился отличным от тех, с кем он воевал. И при этом все более и более он забывал одну сложную, но непреложную истину: «убиваешь коммуниста, а гибнет — русский!»