Страница 31 из 69
Распространение на торговую экспедицию действия военно-морских уставов и права поднимать военный флаг, а также введение воинской дисциплины делали экспедицию ни купеческой, ни военной. Поэтому чрезвычайно усложнились вопросы административного подчинения и юрисдикции*
В инструкции, данной Российско-Американской компанией Резанову 10 июля 1803 г., говорилось, что «сии оба судна («Надежда» и «Нева») с офицерами и
служителями, в службе Компании находящимися, поручаются начальству вашему». Резаков назначался «полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке»1.
С другой стороны, Крузенштерну Компания также послала инструкцию еще в мае 1803 г., в которой писалось: «Предоставляя полному распоряжению Вашему управление во время вояжа судами и экипажем и сбережение онаго, как частиго, единственно искусству, знанию и опытности Вашей принадлежащего. Ныне дополняем сие тем только, что все торговые обороты, наблюдение для сего предмета приличных выгодам Компании мест и все интересы ея, ему (чрезвычайному посланнику и полномочному министру Н, П. Резанову), яко хозяйствующему лицу, в полной мере вверены, то Правление и ожидает от Вас и всех г, г. офицеров, что и Вы по усердию Вашему на пользу Российско-Американской компании, столь тесно а пользою отечества сопряженную, не оставите руководствоваться его советами во всем том, что к выгоде и интересам ея за благо признано будет, О сем от онаго Правления донесено и Его Императорскому Величеству. Майя 21 дня 1803 го да»Следует отметить, что по морскому ведомству Крузенштерн числился начальником всей экспедиции.
Такие неопределенные указания не могли не повлечь за собою недоразумений, каковые и выразились во время плавания в серьезных столкновениях между Крузенштерном и Резановым. Столкновения происходили еще в Копенгагене, у островов Мадейры и Маркизских и, особенно, в Петропавловске-на-Камчатке.
Рассказывают, что в Петропавловске Резанов грозил офицерам «Надежды» эшафотом и пытался организовать суд над Крузенштерном, как зачинщиком бунта. Кошелев на это не согласился. Тогда Резанов отстранил Крузенштерна от начальства над кораблем и предлагал всем офицерам экспедиции по очереди взять на себя командование для продолжения плавания в Японию, но они все отказались, приняв сторону Крузенштерна.
Губернатору Камчатки Кошелеву удалось примирить враждующие стороны и тем спасти экспедицию от неминуемого развала.
По этому вопросу имеется значительная литература в периодических изданиях XIX в. Большая часть статей написана реакционно настроенными историками, которым импонировала такая фигура, как Резанов, и они, основываясь на единственном свидетельстве Шемелина254, оправдывали его деятельность во время экспедиции. Однако известно, что Шемелин являлся ставленником Резанова и поэтому всячески пытался представить его жертвой злобного и несправедливого отношения офицеров и Крузенштерна.
Положительные отзывы о личности Крузенштерна всех участников экспедиции, как моряков, так и ученых, и факты, рассказанные в напечатанных отрывках из дневников офицеров, изображают события в ином свете.
Авторы этих дневников возлагают ответственность за случившиеся недоразумения на Резанова. Эти отзывы находятся в полном согласии с характеристикой личности Резанова, данной знаменитым русским мореплавателем В, М. Головниным: «Он был человек скорый, горячий, затейливый писака, говорун, имевший голову более способную созидать воздушные замки, чем обдумывать и исполнять основательные предначертания и вовсе не имевший ни терпения, ни способности достигать великих и отдаленных видов; впоследствии мы увидим, что он наделал Компании множество вреда и сам разрушил планы, которые были им же изобретены»1.
Человек тщеславный невежественный в морском деле, не имеющий понятия о служебных отношениях во флоте и о важном значении командира в море, Резанов пытался разыгрывать роль начальника экспедиции, дискредитируя Крузенштерна и офицеров, и вызвал этим законное и справедливое их возмущение.
Перед уходом «Надежды» в Японию художник Курляндцев, доктор Брыкин255 256 и Федор Толстой257 258 259 покинули корабль па Камчатке и сухим путем вернулись в Петербург. На их место в состав экспедиции были приняты брат губернатора Д И. Кошелев, капитан Федоров и восемь солдат
7 сентября 1804 г., запасшись большим количеством рыбы, мясом оленей и диких овец, а также взяв с собою шесть живых быков, «Надежда» вышла из Петропавловской гавани
ПЛАВАНИЕ «НЕВЫ» К БЕРЕГАМ РУССКОЙ АМЕРИКИ
НА САНДВИЧЕВЫХ ОСТРОВАХ
10 июня 1804 г., расставшись с «Надеждой» у юго-. западной оконечности острова Гавайи (Овиги, Овайги), «Нева» направилась в местное селение Кеалакеакуа (у Лисянского—Карекекуе) для пополнения запасов продовольствия. За пять дней пребывания в гавани Кеалакеакуа Лисянский закупил большое количество свиней, коз, кур, кокосовых орехов, корня таро, сахарного тростника и множество различных редкостей. Для торговли с моряками каждый день к кораблю приплывало до тысячи местных жителей. По описанию Лисянского, жители острова Гавайи—среднего роста, имеют светлокаштановый цвет кожи и черные прямые, коротко подстриженные волосы. Почти все островитяне татуировали свое тело разнообразными фигурами ромбической формы и изображениями ящериц, козлов и других животных. В противоположность жителям острова Нукагива они не смазывали тело кокосовым маслом и не прокалывали ушей1. «Сандвичяне,—пишет Лисянский,—смышлены, способны и не лишены природного вкуса». Все изделия их, особенно ткань, которую вырабатывали женщины из коры
бумажной шелковицы (Morus papurifera)2, были прекрасного качества. Способ приготовления тканей точно такой же, как у жителей Маркизских островов. Расщепленным бамбуковым прутиком или деревянным вальком с нарезными узорами гавайцы изящно разрисовывали свои ткани разноцветными красками, которые приготовляли из соков кореньев и ягод. «Увидев их в первый раз,—пишет Лисянский,—никак не мог поверить, чтобы дикой человек имел столь изящный вкус Смешение цветов и отличное искусство в рисунке, со строжайшим соблюдением соразмерности, прославили бы каждого фабриканта даже и в Европе»1.
Одежда жителей представляла смесь национальной и европейской. Национальный костюм гавайцев обычно состоял из куска ткани длиною в 4 У2, а шириною в У2 аршина. Мужчины носили его в виде пояса (моро), а женщины—наподобие юбки. В холодную погоду на плечи накидывали четырехугольный кусок толстой ткани, сложенной в несколько раз. В праздничные дни богатые сандвичане наряжались в плащи и шлемы, сделанные из птичьих перьев.
13 июня вечером Лисянский с несколькими офицерами отправился на берег, чтобы осмотреть местное селение. Под сенью густолиственных деревьев они увидели хижины, построенные из жердей, покрытых листьями. Хижины «походят на наши крестьянские анбары с тою токмо разностшо, что крыша на них делается выше, а стены, напротив того, весьма низки. Редкие из них имеют окна, да и то самыя малыя, а большая часть из них делаются с одной токмо дверью с рамою, наподобие наших слуховых окон, в которую едва пролезть можно»2.
Богатые островитяне имели до шести хижин, построенных одна возле другой Хижины строились на каменных площадках и обносились низким деревянным палисадом.
В хижинах была чрезвычайная грязь, так как вместе с людьми там находились собаки, свиньи и куры.
Пища сандвичан состояла из свинины, собачьего и куриного мяса, рыбы, кокосов, бананов, иньяма и корня таро. Употребление свинины, кокосов и бананов женщинам строго запрещалось. Рыбу островитяне часто ели сырою, а остальные продукты пекли в ямах, выложенных раскаленными камнями. В отличие от жителей других островов Полинезии гавайцы употребляли в пищу соль и были большие охотники до соленой рыбы и мяса260. Во время отлучек из селения они брали с собою небольшие шарики из муки корня таро, которые размачивали в пресной или соленой воде и приготовляли мучной кисель.