Страница 47 из 53
— Я всегда придерживался принципа, — произнёс Профессор, — что это очень хорошее правило — перехватить того-сего, как только представится случай. Главное преимущество званых ужинов... — Но тут он внезапно умолк. — Ой, да ведь это же Второй Профессор! — воскликнул он. — А места для него не осталось!
Второй Профессор входил в эту минуту в зал, на ходу читая огромную книгу, которую держал у самых глаз. Последствия были печальны: не глядя себе под ноги, он поскользнулся, полетел вперёд и грузно рухнул носом вниз посреди стола.
— Ах, какая жалость! — воскликнул сердобольный Профессор и бросился помочь ему подняться.
— Я не я буду, если не споткнусь, — сказал Второй Профессор.
Профессор испуганно взглянул на него.
— Что угодно, только не это! — воскликнул он. — Разве выйдет что-нибудь путное, — добавил он специально для Бруно, — если кто-нибудь станет кем-то другим?
Но Бруно хмуро ответил ему:
— Мне ничего не положили на тарелку.
Профессор торопливо нацепил свои очки — хотел сперва лично убедиться, что подобное заявление поддержано фактами; затем он обратил своё круглое весёлое лицо к несчастному обладателю пустой тарелки.
— А чего бы тебе сейчас хотелось, малыш?
— Это... — (Бруно не был вполне уверен.) — Наверно, немного пудинга с изюмом... пока я о нём думаю.
— Ох, Бруно! — (Это Сильвия зашептала ему с другой стороны.) — Неприлично спрашивать блюдо, которое ещё не подано на стол.
Бруно прошептал в ответ:
— Но когда до него дойдут, я ведь могу забыть попросить кусочек! Ты сама говоришь, что я вечно всё забываю, — добавил он, видя что Сильвия собирается прошептать что-то ещё.
Такое заявление Сильвия не решилась оспаривать.
Тем временем между Императрицей и Сильвией втиснули ещё один стул для Второго Профессора. Сильвии он показался совсем неинтересным соседом: впоследствии она смогла припомнить только одно его обращение к ней за всё время Банкета, и оно было вот таким: «Как, однако, удобен бывает Словарь!» (Она рассказала потом Бруно, что очень его боялась, поэтому пискнула только «Да, сударь!» в ответ; на том их разговор и закончился. А Бруно высказал своё решительное мнение, что разговором это никак нельзя назвать. «Ты бы ему загадку задала, — подсказал он. — Вот я загадал Профессору целых три загадки! Первая та, которую ты мне утром загадывала: сколько пенни в двух шиллингах. Вторая...» — «Ох, Бруно! — перебила Сильвия. — Это же совсем не загадка!» — «Совсем загадка!» — не согласился Бруно.)
В этот миг лакей положил Бруно на тарелку кое-что вкусненькое, и он выкинул из головы пудинг с изюмом.
— Второе преимущество званых ужинов, — весело продолжал объяснять Профессор всем, кому это было интересно, — состоит в том, что благодаря ему вы можете повидать ваших друзей. Если желаете увидеть человека, то предложите ему кушать. То же правило — и в случае с мышью.
— Этот Кот всегда такой добрый с Мышами, — сказал Бруно, а потом наклонился и погладил необычайно толстого представителя упомянутого вида, который только что приковылял к пирующим и теперь жеманно тёрся о ножку его стула. — Налей ему, Сильвия, молока в своё блюдце. Кису всегда мучает жажда!
— Почему это в моё блюдце? — спросила Сильвия. — Может быть, в твоё?
— В моё мы нальём ему добавки, — сказал Бруно.
Сильвию такой ответ не устроил, но она, вероятно, никогда не умела отказывать брату в просьбе, поэтому налила в своё блюдце молока и пододвинула его Бруно, который соскочил со стула и поставил блюдце на пол перед котом.
— Слишком много народу; в комнате душно, — сказал Профессор Сильвии. — Удивляюсь, почему они не положат в камин парочку добрых кусков льда? Взять, к примеру, зиму: в камин кладут куски угля, вы рассаживаетесь вокруг и наслаждаетесь теплом. Как приятно было бы положить сейчас туда куски льда, сесть вокруг и наслаждаться прохладой.
Сильвия слегка поёжилась от такой мысли, хотя ей тоже было жарко.
— Но снаружи очень холодно, — сказала она. — У меня сегодня ноги замёрзли.
— Это по вине сапожника! — весело отозвался Профессор. — Сколько раз объяснял ему, чтобы когда шьёт обувь, приделывал под подошву железный ящичек для лампы накаливания! Сам он о таком и не думает. А ведь люди не страдали бы от холода, если бы сапожники думали о таких маленьких удобствах. Вот я, чтобы пальцы не мёрзли, всегда пользуюсь зимой подогретыми чернилами. До такого не всякий додумается! А ведь это так просто!
— Да, это очень просто, — подтвердила Сильвия из вежливости. — Ну что, твоему коту уже достаточно? — Это она спросила у Бруно, который вернул ей блюдце, выпитое только наполовину.
Но Бруно не слышал вопроса.
— Там кто-то скребётся в дверь — наверно хочет, чтобы его впустили, — сказал он, снова вскочил со стула, подбежал к дверям и осторожно выглянул.
— Так кто там хочет войти? — спросила Сильвия, когда он вернулся на место.
— Одна Мышка, — ответил Бруно. — Она заглянула сюда и увидела Кота. Тогда она сказала: «Приду в другой раз». Я ей говорю: «Не бойся, этот Кот всегда добрый с Мышами». А она отвечает: «Ах нет, у меня ещё остались срочные дела». И добавила: «Загляну к вам завтра». Попросила передать Коту привет.
— Этот Кот стал сейчас таким жирным, правда? — сказал Лорд-Канцлер, перегибаясь через Профессора, чтобы обратиться к его маленькому соседу. — Просто ужас!
— Он уже был жирным, когда вошёл, — ответил Бруно. — Если бы он сейчас похудел, вот это был бы ужас.
— Уж не оттого ли, — продолжал Лорд-Канцлер, — ты не даёшь ему остаток молока?
— Не-е, — ответил Бруно. — Причина поважнее. Когда я дал ему блюдце, он рассердился.
— Разве? — удивился Лорд-Канцлер. — С чего ты взял?
— У него в горле было такое ворчание.
— Ох, Бруно! — вмешалась Сильвия. — Ведь этим Коты показывают, что они довольны!
Бруно с сомнением на неё поглядел.
— Так этого не показывают, — возразил он. — Если бы у меня из горла раздался такой звук, ты бы не сказала, что я доволен.
— Мальчишка единственный в своём роде! — пробубнил Лорд-Канцлер себе под нос, но Бруно услышал.
— Что значит «единственный в своём роде»? — шёпотом спросил он Сильвию.
— Наверно, это просто значит «один», — прошептала Сильвия в ответ. — Есть ещё понятие «множественный», означающее два или три.
— Тогда это очень хорошо, что я единственный, — глубокомысленно произнёс Бруно. — Это ужасно, когда тебя сразу два или три. А вдруг те другие мальчишки не захотят со мной играть?
— Очень может быть, — отозвался Второй Профессор, внезапно очнувшись от своих постоянных размышлений. — Если они уже все легли да заснули.
— Не смогут, пока я сам не лягу да не засну, — с хитринкой ответил Бруно.
— Ещё как смогут, — возразил Второй Профессор. — Когда это мальчишки засыпали в одну минуту? Так что они, брат... Но о ком это ты говоришь?
— Он всегда опаздывает с таким вопросом, — прошептал детям Профессор.
— Об остальных меня, о ком же ещё! — с ликованием объявил Бруно. — Если бы я состоял из двух или трёх.
Второй Профессор только вздохнул и собирался уже вновь погрузиться в свои размышления, но внезапно просиял и обратился к Профессору:
— А ведь у нас осталось ещё одно незаконченное дельце, не так ли?
— Ужин закончить, я полагаю, — ответил Профессор со смущённым видом. — И жару перетерпеть. Надеюсь, вы получите удовольствие от ужина, особенно такого, и не расстроитесь из-за жары, особенно не такой.
Прозвучала фраза нормально, и всё-таки я недопонял; Второй Профессор тоже удивлённо захлопал глазами.
— Как это — особенно не такой? — ворчливо спросил он.
— Не особенно жаркой, — ответил Профессор, ухватившись за первую же мысль, что полезла в руки.
— А! Понял теперь! — милостиво произнёс Второй Профессор. — Выражено не вполне удачно, но теперь я понял. Тринадцать с половиной минут назад, — продолжал он, взглянув сначала на Бруно, а потом на свои часы, — ты, мальчик, сказал: «Этот Кот всегда добрый с Мышами». Тогда этот зверь, должно быть, единственный в своём роде!