Песталоцци

Здесь Анна говорит об отношении к Песталоцци со стороны своих родственников. Действительно, они и слышать не хотели о том, чтобы Песталоцци (этот «черный Песталюц») сделался женихом их дочери. Шультгес были одним из богатых домов Цюриха и отдать свою дочь за бедняка Песталоцци, да к тому же еще с весьма сомнительной репутацией «патриота», почти революционера, они не желали.

По-видимому в промежутках между письмами время от времени Песталоцци встречался с Анной. По крайней мере все интимнее становятся его письма. Он уже давно оставил холодное «мадемуазель», а начинает письма «мой дорогой друг», и даже больше: «моя возлюбленная».

Для характеристики самого Песталоцци чрезвычайно важно то письмо, где он говорит об их будущей жизни, о том, на что он зовет свою будущую жену:

«Я должен сознаться. — пишет он, — что мои обязанности к жене будут всегда подчинены обязанностям к моему отечеству, и хотя я буду нежнейшим супругом, я все же останусь равнодушным к слезам жены, если увижу, что она хочет удержать меня от исполнения гражданских обязанностей. Жена моя будет поверенной моего сердца и соучастницей моих самых сокровенных намерений, и вместе со мной она будет единственной воспитательницей моих детей. Великая честная простота будет царствовать в моем доме, она будет настолько велика, насколько это требует строжайшее воспитание моих детей… Дорогая Шультгес, моя жизнь не обойдется без важных и опасных шагов. Я никогда не забуду моего первого решения всецело посвятить себя служению родной стране. Я никогда не буду молчать из боязни людей, если только увижу, что польза моего отечества требует моего выступления. Я забуду свою жизнь, слезы моей жены, моих детей, только бы быть полезным своей родине. Мое сердце принадлежит моей родине, и я решусь на все, чтобы хоть немного смягчить горе и нищету в моем народе. Какие будут результаты моих опытов и способен ли я довести до конца мои начинания, сказать трудно. Я обязан предупредить мою возлюбленную о тех опасностях, которые ожидают меня…

Мой любимый, мой дорогой друг! Я чистосердечно говорил о моем характере и о тех обстоятельствах, в которых мне придется жить. Мой друг, подумайте обо всем этом. Я имею те недостатки, о которых и Вам сказал, и наверное еще больше. Если те черты, о которых сказать было моим долгом, Ваше доброе отношение ко мне не уменьшат, то по крайнем мере Вы оцените мою простоту и не сочтете неблагородным. что я недостаток Вашего знания о моем характере не использовал для достижения моих намерений Подумайте теперь, дорогая, можете ли Вы такому человеку, с такими недостатками, человеку в этих условиях подарить Ваше сердце и быть счастливой. Мой дорогой друг, я люблю Вас всем сердцем, с огромной страстью, и каждый шаг, которого от меня требует мой разум, стоит мне очень много. Я боюсь, моя дорогая, Вас потерять, если Вы меня увидите таким, каков я на самом деле. Я часто хотел молчать, но, наконец, я преодолел самого себя. Как я Вас ни люблю, однако Вы, друг мой, должны быть уверены в том, что я хочу взаимности и Вашей любви только в том случае, если Вы со всей ясностью поверите в то, что Вы будете счастливы в моих руках».

В этом письме Песталоцци перечислял все свои недостатки. Он хочет предупредить свою жену решительно обо всем, чтобы ничто не оказалось для нее неожиданным. Между прочим, в этом же письме он говорит о своих взглядах на воспитание детей. Это. кажется, одно из первых мест, где мы находим педагогические высказывания Песталоцци.

«Друг, Вы уже знаете мои мысли относительно воспитания, и это действительно, моя дорогая Шультгес, те принципы, от которых я решился не отступать ни на один волос. Мои сыновья должны будут, получая самое тщательное умственное воспитание, трудиться в поле, и от меня не должно произойти ни одного бездельника».

Здесь явно чувствуется Руссо. Стоит только вспомнить знаменитое положение в «Эмиле»: каждый праздный человек — вор»

На это действительно замечательное письмо Анна ответила очень подробно, причем в свою очередь говорит о своих недостатках.

Она протестует против тона самобичевания, которым проникнуто письмо Песталоцци, и находит, что все что он себе ставит в вину, может быть точно также приписано и ей. Она решительно соглашается с его взглядами на воспитание: «Друг, — пишет она, — мы совершенно едины с Вами в мысли, что город вовсе не является таким местом где можно достигнуть поставленных целей: «Мои дети должны работать в поле!» Какое возвышенное решение! Вы могли бы с полным правом одновременно сказать: «жена, которую я себе ищу, должна это тоже делать»! Хотите ли Вы быть ее учителем?»

Анна совершенно согласна с Песталоцци и в том, что их личная жизнь должна быть подчинена интересам родины. «Что касается того, что Вы сказали относительно Вашего патриотизма. — пишет она — то Вы сделали совершенно правильный вывод: Вы знаете, что я всегда высоко ценила в юноше истинную ревность в отношении государства, ценила тех юношей, которые, истинно заботясь о его счастии, смеют делать то, на что трусливые мямли совершенно не способны. Например, в те дни[3] мне Ваша страстность понравилась больше, чем я это Вам показала. Если бы наступили большие события, слишком большие для моего понимания. я замолчала бы совсем. Тогда моим делом было бы сделать все для того, чтобы ободрить и поддержать моего мужа настолько, насколько это в моих силах».

Это письмо Анны говорит о том что хотя нет еще ее прямого согласия быть женой Песталоцци, она тем не менее стала к нему близкой. Это письмо интересно еще и в том отношении, что в нем Анна говорит об их будущей жизни и дает обещания которые она действительно исполнила. Во всей дальнейшей жизни Песталоцци она была его единственным, никогда не изменившим ему другом другом, который поддерживал его и ободрял в самые тяжелые минуты его жизни, в минуты самых рискованных его предприятий, в минуты разочарования и даже отчаяния, в которое так часто впадал страстный и бурный Песталоцци.

Вскоре после этого письма они обмениваются новыми письмами, где в самой сантиментальной и торжественной форме дают слово быть вечно верными друг другу.

Переписка продолжается и в течение времени, когда Песталоцци проходил свои «ученический стаж» у Чиффели. и тогда, когда он поселился в маленькой деревушке Мюлиген близ своего будущего имения. В 1768 г он начал работу на своем участке и стройку дома, который был закончен (и то невполне) только в 1771 году.

Осенью 1769 г., несмотря на самый решительный протест семьи банкира Шультгеса. Анна обвенчалась с Песталоцци и ушла на дома родителей к нему, в деревушку Мюлиген, получив в приданое от матери только один клавесин. Несколько лет спустя отношения между Песталоцци и его тещей улучшились, однако от родных жены он никогда не получал той поддержки, в которой он, благодаря постоянному недостатку в деньгах, нуждался.

Несмотря на то. что дом Песталоцци не был готов, он начал хозяйничать на своем участке более или менее регулярно именно с 1769 г. Этот год и отмечает начало нового периода в жизни Песталоцци, периода, в течение которого он был прежде всего сельским хозяином и промышленником, одинаково неудачливым и в сельском хозяйстве и в промышленности, постоянно обманываемым благодаря своей исключительной доверчивости и постоянно выпутывающимся из долгов, так как основного капитала для развертывания своего предприятия он не имел.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПЕСТАЛОЦЦИ — СЕЛЬСКИЙ ХОЗЯИН И ПРОМЫШЛЕННИК

(1769–1774)

«Если бы а был князем, я привлек бы Песталоцци в качестве советника по делам крестьян и улучшения их положения, но я никогда не вверил бы ему ни одного геллера денег.

До января 1771 г. Песталоцци с женой, а несколько позже и с маленьким сыном, прожил близ своего имения в Мюлигене Он продолжал строить дом, начал свое хозяйство с разведения марены, сдавал на переработку хлопок и затем продавал готовые изделия. Он соединял в себе теперь, как и в течение всех следующих десяти лет, сельского хозяина, промышленника и коммерсанта. Он все больше и больше знакомится с жизнью крестьян, среди которых он жил. Но своею деятельностью он не был удовлетворен. Почти ничего из того, что он поставил себе задачей, выполнено не было. Пока что он никак не помог крестьянам: ничего, кроме прочувствованных бесед, дать этим беднякам он не мог. Больше того, он объективно, поскольку ему пришлось быть в роли купца, был одним из эксплуататоров того же крестьянства. Надо отметить, что последнего он ни тогда ни позже не понимал.

3

По-видимому Анна говорит о тех днях, когда Песталоцци, вместе с другими патриотами вмешался в «женевское дело».