Страница 190 из 219
Маркс на основе анализа некоторых особенностей исторического развития России за 35-40 лет до российской социалистической революции указал на наличие социалистического потенциала у русского крестьянства благодаря сохранению общинных традиций и институтов как важных условия для выживания. Большевики шли к признанию этого факта от практики*. Обобщение опыта вело их к пересмотру прежних взглядов и оценок: от признания необходимости нейтрализации середняка в социалистической революции - к признанию необходимости и возможности прочного союза с ним в политической области - далее, к признанию возможности сотрудничать с ним в экономической области в деле строительства социализма. Каждый шаг в этом направлении основывался на накопленном опыте и стимулировался острой политической необходимостью решать очередную проблему в отношениях с крестьянством. Постепенно готовилась почва для появления мысли о возможности расширения и углубления сотрудничества с крестьянством в социалистической революции.
Первоначально своеобразие российской социалистической революции объяснялось социально-экономической и политической отсталостью России. Но со временем начало приходить понимание, что сама отсталость порождена не только политикой царизма, что она имеет более глубокие корни в специфических условиях исторического пути России.
Одну причину своеобразия российской социалистической революции Ленин связывает со срединным положением России между развитыми капиталистическими странами Европы и странами Востока. И в связи с этим Ленин формулирует принципиально важное положение: чем дальше на Восток будет распространяться революционный процесс, «тем больше разнообразия (а значит, и своеобразия), по сравнению с европейскими образцами, будут являть социальные революции». Учет этого своеобразия и этой закономерности представляется Ленину решающим для оценки «нашей революции». Поскольку одну из причин успеха революции он связывал с тем, что в ходе ее создались условия, при которых большевики смогли «осуществить именно тот союз "крестьянской войны с рабочим движением"», о желательности и возможности которого писал еще Маркс[1691], то можно предположить, что эту способность российского крестьянства Ленин связывал уже не только (или не столько) с пережитками феодализма в обществе, но и со своеобразием исторического развития России, находящейся на стыке Европы и Азии.
Новые подходы к решению крестьянской проблемы российской социалистической революции прочитываются в ленинской постановке вопроса о том, что в социалистической революции «политический и социальный переворот» может оказаться «предшественником… культурному перевороту… культурной революции, перед лицом которой мы… теперь стоим»[1692]. Здесь Ленин впервые, идя от анализа опыта революции, подошел к мысли, высказанной К. Марксом в письме В. Засулич (март 1881 г.), о том, что создание необходимой материально-технической базы социалистического общества в России может быть завершено после взятия революционерами политической власти, в ходе реализации ими своей социалистической программы при условии получения материально-технической и культурной помощи со стороны развитых капиталистических стран (а не победившей в них революции, на что ориентировал Ф. Энгельс и что было воспринято российскими марксистами)[1693]. Маркс этот вывод сделал на основе анализа особенностей исторического пути развития России. Ленин, судя по всему, не знал этого письма Маркса**. Он подошел к проблеме с другой, чем Маркс, стороны - не от анализа своеобразия исторического развития страны, а от осмысления практики социалистической революции. Но тем знаменательнее, что он подходил к тем же выводам, к которым пришел К. Маркс.
То же можно сказать и о признании социалистического потенциала у российского крестьянства. Ленин, в отличие от Маркса, не говорит о нем прямо и определенно, но его рассуждения относительно возможности через производственную кооперацию в условиях НЭПа вовлечь его в социалистическое строительство в качестве активного и сознательного участника говорят в пользу того, что Ленин фактически признавал его. Или шел к его признанию. Правда, очевидно и отличие его постановки вопроса от марксовой. Маркс связывает его с коллективизмом, рожденным и поддерживаемым сельской общиной, развивающимся в условиях социалистической революции, а Ленин - исключительно с хозяйственным интересом крестьянина, втягивающегося через кооперацию в новую систему экономических и социальных отношений и благодаря им незаметно для себя преобразующегося в класс социалистического общества.
Все это дает основание предположить, что, если бы Ленин узнал об этих работах Маркса, он смог бы воспринять его идеи и использовать для дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР.
Та постановка вопроса о российской социалистической революции, которую предложил Маркс, свидетельствует о том, что его не смущала перспектива ее существования в условиях капиталистического окружения. В самом деле, если революция в России может развиваться в течение какого-то времени, сосуществуя бок о бок с капиталистическими государствами, получая от них современную технику, кадры специалистов и т.д., значит, она, во-первых, достаточно автономна от мировой капиталистической системы и, во-вторых, имеет (сколь угодно маленькие, но имеет) шансы на победу. Иначе бы Маркс не стал призывать русских революционеров действовать подобным образом. Естественно, что сорок лет спустя оснований для оптимистического ответа на этот вопрос было много больше: иной опыт, иная система международных отношений, иной уровень развития России, иные перспективы развития революции на Востоке.
Интересно, что те политические силы, которые не принимали теоретических и политических новаций Ленина, не приняли и «подсказку» Маркса. Известно, что Троцкий и его сторонники откровенно потешались над выводом Сталина о возможности построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения как над попыткой выращивать баобаб в горшке из-под резеды. В выступлениях Троцкого 1925-1926 гг. невозможно найти ничего, свидетельствующего о восприятии, об учете высказанных Марксом соображений. Ни единой свежей мысли по сравнению с тем, что говорилось в 1921-1922 гг. Его ответ Марксу легко прочитать в заявлениях о правильности его теории «перманентной революции», о сохранении приверженности своим старым оценкам и схемам[1694]. Зиновьев и Каменев ответили Марксу, с одной стороны, утверждением, что технико-экономическая отсталость страны является непреодолимым препятствием на пути социалистической революции[1695], а с другой - утверждением, что политики нейтрализации середняка вполне достаточно для победы социалистической революции, т.е. что ее созидательные задачи вполне могут быть решены в крестьянской России без участия и даже вопреки воле основной массы населения страны[1696]. В этом, коренном для революции вопросе, ее опыт они не усвоили.
Есть основания считать, что эта «подсказка» Маркса повлияла на резкое изменение политической позиции Бухарина, превратившегося из идеолога «левого коммунизма» в идеолога правого, кулацкого уклона в компартии[1697]. Новые взгляды Бухарина, концентрированным выражением которых стал обращенный к крестьянству лозунг - «Обогащайтесь!» (апрель 1925 г.), могут быть осмыслены как своеобразная (расширительная и упрощенная) интерпретация вновь открывшихся оценок и идей Маркса. Оттолкнувшись от тезиса, что российское крестьянство имеет социалистический потенциал, он сделал вывод, что все крестьянство, даже кулак, может мирно врасти в социализм. В выступлении Бухарина на XIV съезде партии вполне определились основные положения его новой концепции строительства социализма: «Из-за классовых различий внутри нашей страны, из-за нашей технической отсталости мы не п о г и б н е м… мы м о ж е м строить социализм даже на этой нищенской технической базе… этот рост социализма будет во много раз медленнее… мы будем плестись черепашьим шагом, но… все-таки мы социализм строим и…мы его построим»[1698].