Страница 113 из 156
Историк Иван Патрыляк считает, что руководители ОУН просто не рассчитывали, что к ним прислушаются в Берлине, и руководствовались желанием «очиститься» перед историей, дескать, мы вас предупредили, а потому не обижайтесь, если проиграете войну из-за того, что действовали вопреки нашим рекомендациям.
В апреле 1941 года, за два месяца до начала войны, в тайне от немцев был подготовлен проект Акта о провозглашении украинского государства. Тогда же созданный в Кракове Украинский национальный комитет, состоявший из представителей нескольких эмигрантских организаций, «благословил» походную группу во главе с Ярославом Стецько доставить Акт на подсоветскую территорию и огласить его во время восстания, когда позволит ситуация. Найти иные источники легитимности было уже невозможно: советская власть вряд ли пошла бы на референдум по этому вопросу.
Вскоре началась война, и к 30 июня стало ясно, что необходимо, кроме повстанческих действий, быстро предпринимать и какие-то декларативные шаги, — пока немцы полностью не овладели ситуацией в крае. Тем более, что это поставило бы немцев перед фактом и понятной необходимостью наконец сформулировать свою позицию — враги они или друзья. Сделать это было желательно во Львове — центре Западной Украины. К тексту Акта уже при подходе немецких войск из очевидной логики тогдашней ситуации добавилось приветствие немецкой армии. Но понятно, что немцев приветствовали, расчитывая на признание ими украинской государственности. Ярослав Стецько собрал около сотни представителей ОУН и сочувствующих деятелей, Акт был оглашен и потом озвучен по радио. Профессор Полянский был избран «посадником» (комендантом) Львова. Стецько был избран главой правительства. Но радость была недолгой, поскольку немецкая администрация быстро прервала деятельность новой украинской власти. Вскоре Галиция стала частью Генерал- губернаторства, а остальные украинские территории вошли в состав рейхскомиссариата «Украина» и Румынии.
Лидеры ОУН (Б) отправились в Берлин вести переговоры о судьбе украинских земель и о дальнейшей роли своей организации. Общение происходило с трудом из-за упорства обеих сторон, но очевидно, что позиции немцев были гораздо сильнее: дела на восточном фронте шли более чем успешно. Это и прояснило ситуацию: 12 сентября 1941 г. от Бандеры с товарищами гитлеровцы потребовали «отозвать публично Акт 30 июня». После их отказа начались аресты активистов ОУН, акции против походных групп организации. Бандера, Стецько и другие члены руководства были арестованы и отправлены в тюрьму Гестапо в Берлине, а в 1942 г. переведены в специальный политический блок концлагеря Заксенхаузен.
Такая развязка показала позиции ОУН (Б) и Германии: выяснилось, что украинская государственность в любой форме пока в немецкие планы не входит, а ОУН, заявив о подобных намерениях, теперь стала во главе освободительного движения без каких-то подозрений в коллаборационизме. Проблемой была потеря руководства и необходимость восстанавливать структуру организации.
Следует заметить, что проблемы с потерей руководства и восстановлением структуры теперь будут постоянно преследовать ОУН и ее военные подразделения. Но ничего плохого не случается только с тем, кто ничего не делает.
10. Два «источника» Украинской Повстанческой Армии
В обыденном восприятии людей с советским воспитанием Украинская Повстанческая Армия (УПА) — это исключительно «бандеровцы», которые были «за немцев» и против советской армии-освободительницы. На самом деле УПА — это самооборона местного населения против немецкого и советского режимов, возглавленная представителями двух течений украинской национальной политики: сначала — «петлюровским» Правительством Украинской Народной Республики в изгнании. Позже, в ходе дальнейшей борьбы контроль над повстанческими отрядами перешел к оуновцам Бандеры, у которых была более дисциплинированная и разветвленная организационная структура и лучше налаженная политико-пропагандистская работа.
Но давайте рассмотрим события по порядку. Конференция руководителей бандеровской организации, не попавших в объятия Гестапо (М. Лебедь (Максим Рубан) во главе, Д. Мирон (Орлик), И. Клымив (Легенда), В. Кук (Юрко, Лемиш) и другие), постановила перевести основную массу членов ОУН (Б) на нелегальное положение и перейти к подпольной работе. В распоряжении руководства было лишь 12 тыс. членов и 7 тыс. сочувствующей молодежи. В сложившейся ситуации предлагалось в открытый конфликт с немцами не вступать, всячески использовать все возможности легальной деятельности для расширения скрытого влияния ОУН на местную администрацию. Пришли к следующему выводу: ход военных действий показывает, что Германия должна победить в войне против основного и (пока) более жестокого врага — СССР, поэтому, видимо, в дальнейшем предстоит вести продолжительную политическую и дипломатическую борьбу с немцами за признание Украины. К дальнейшим практическим шагам следует отнести призыв к национально-сознательной молодежи энергично вступать в ряды вспомогательной полиции, чтобы немцы за свой счет обучали и вооружали оуновские кадры. Немцы еще оценят значение этого решения, когда большая часть их полиции весной 1943 г. уйдет в лес. Но некоторые подозрения у них были уже тогда, и директивные документы рекомендовали включать в ряды полиции русских и представителей других (неукраинских) национальностей, чтобы воспрепятствовать чрезмерному взаимопониманию полиции с местным населением.
В это время и другие украинские политические организации — Правительство УНР в изгнании, ОУН Мельника, гетманцы Павла Скоропадского — придерживались той мысли, что глупо выступать против немцев, когда они представляют собой решающий фактор в победе над Советами, и, следовательно, они же и будут решать в дальнейшем, быть ли Украине в роли рейхскомиссариата или какой-то другой.
Еще одним важным моментом было, по мнению историка Анатолия Кентия, то, что бандеровцы в глазах эмиграционного украинского политикума выглядели менее легитимными в своих претензиях на украинское государство, нежели продолжатели дела 1917–1921 гг. — уэнеровцы и гетманцы. Последние часто воспринимали радикализм ОУН как украинский «большевизм». Но ОУН не нуждалась в признании своей легитимности со стороны других течений «украинства»: эта организация была вполне самодостаточной.
Активность оуновского подполья привлекала внимание немецкой полиции безопасности и СД. К примеру, 25 ноября 1941 г. они получили следующий приказ:
«Несомненно установлено, что движение Бандеры готовит восстание в рейхскомиссариате, цель которого — создание независимой Украины. Все активисты движения Бандеры должны быть немедленно арестованы и после подробного допроса тайно уничтожены как грабители».
В немецких документах фигурирует понятие «украинского движения сопротивления», к которому относят, в первую очередь, ОУН (Б) и группу Тараса Боровца-Бульбы на Волыни (последний декларировал свою приверженность политике УНР).
В это время начинаются репрессии против членов ОУН Мельника, которые действовали легально. Особенно это коснулось Киева. Перейти на нелегальное положение пришлось поэту Олегу Ольжичу; в феврале 1942-го нацисты арестовали его сподвижницу поэтессу Олену Телигу, судьба которой оборвалась в Бабьем Яру (да, в этом страшном месте лежат не только украинские евреи, но и украинские националисты). Но, пожалуй, из всех групп ОУН Мельника только эта (киевская) действительно принадлежала к движению сопротивления, поскольку у Андрея Мельника отношение к Германии оставалось весьма лояльным.
Политика ОУН Бандеры (сам Бандера, как мы помним, пребывал в это время в тюрьме и концлагере) характеризуется такой цитатой из листовки, распространяемой на северо-западных украинских землях (Волынь-Полесье):
«Украинский народ!.. Не дай вывести себя из равновесия. Не время тебе сегодня вступать на путь вооруженной борьбы с оккупантами [в оригинале: «наїзниками». — К. Г.]. Сегодня выступление твое окончилось бы провалом, неудачей. Пусть империалисты, которые дерутся за наши богатые земли, пожрут друг друга до конца. Тогда придет твой час, когда враги выдохнутся».