Страница 183 из 190
- Я тоже так думаю, - сказал Сталин. - Надо и двигатель приспособить под установку пушки. Верно?… У них и двигателя такого нет. А вы знакомы с работой конструктора Климова - авиационным двигателем, на который можно установить двадцатимиллиметровую авиационную пушку Шпитального?
- Знаком, - ответил я.
- Как вы расцениваете эту работу? Правильный ли это путь? А может быть, путь англичан более правильный? Не взялись бы вы построить истребитель с мотором Климова и пушкой Шпитального?
- Я истребителями никогда еще не занимался, но это было бы для меня большой честью.
- Вот и подумайте над этим.
Сталин взял меня под руку, раскрыл дверь, через которую входил в комнату, и ввел меня в зал, заполненный людьми.
От неожиданности у меня зарябило в глазах: не мог различить ни одного знакомого лица. А Сталин усадил меня рядом с собой и вполголоса продолжал начатый разговор. Я отвечал ему. Осмотревшись, увидел, что заседание ведет К.Е. Ворошилов, а в первом ряду сидит наш нарком Каганович, дальше конструктор А.А. Архангельский, директор завода В.А. Акулов и главный инженер завода А.А. Кобзарев, некоторые знакомые мне работники авиационной промышленности. В зале было много военных из Управления Военно-воздушных сил.
Кто- то выступал. Я понял, что речь идет о затруднениях, создавшихся в серийном производстве самолета «СБ»… Между тем от решения этой проблемы зависела судьба нашей фронтовой бомбардировочной авиации.
…Минут через 10-15 Сталин встал и повел меня обратно в уже знакомую комнату. Мы сели за круглый столик. Сталин предложил мне чай и фрукты.
- Так как же, возьметесь за истребитель?
- Подумаю, товарищ Сталин.
- Ну хорошо, когда надумаете, позвоните. Не стесняйтесь… Желаю успеха. Жду звонка. - И уже вдогонку сказал: - А все-таки дураки англичане, что пренебрегают пушкой.
В то время самолет, вооруженный двадцатимиллиметровой пушкой, уже был у немцев - «Мессершмитт-109». Видимо, Сталину это не давало покоя. Готовя перевооружение авиации, Сталин, очевидно, стремился избежать ошибки в выборе калибра пулеметов и пушек для наших истребителей».
Этот разговор примечателен как свидетельство того, что, по существу, именно Сталин, а не сам конструктор стал инициатором создания одного из лучших истребителей Второй мировой войны, принесших победу советской авиации.
Вскоре на заседание Политбюро в Кремле собрали ветеранов самолетостроения и молодых конструкторов. Каждого приглашали в отдельности. Яковлев доложил, что его бюро проработало предложение Сталина и он может взяться за конструирование истребителя.
- Как вы его вооружите? Пушка на нем будет стоять? - спросил Сталин
- Пушка калибра двадцать миллиметров и два скорострельных пулемета.
Выразив одобрение, Сталин сообщил, что правительство заказывает одновременно истребители нескольким конструкторам, и задача заключается не только в разработке наилучшего по боевым качествам варианта, но и в быстрейшем запуске в серийное производство.
- Машину нужно сделать к новому, сороковому году. Сможете? - спросил Сталин.
- Американцы новый истребитель делают за два года… - пояснил конструктор.
- Ну так это американцы! А вы покажите, на что способен молодой русский инженер. Покажете - чашка чая за мной, - улыбаясь, пообещал Сталин».
С начала лета Сталин стал часто вызывать к себе Яковлева для консультаций по авиационным вопросам. «Он, - пишет Яковлев, - иногда ставил меня в тупик, выясняя мнение о том или ином работнике.
Видя мое затруднительное положение, смущение и желая ободрить меня, он говорил:
- Говорите то, что думаете, и не смущайтесь - мы вам верим, хотя вы и молоды. Вы знаток своего дела, не связаны с ошибками прошлого и поэтому можете быть объективным больше, чем старые специалисты, которым мы верили, а они нас с авиацией завели в болото. - Именно тогда он сказал мне: «Мы не знаем, кому верить».
С такой же дальновидной предусмотрительностью, требовательностью и вниманием Сталин относился и к танкостроению. Но при дерзновенности замыслов, смелости решений он всегда оставался трезвым в расчетах; он не гнался за химерами и всегда с опытностью специалиста-профессионала оценивал целесообразность нового.
Во второй половине 1939 года коллектив под руководством М.И. Кошкина, А.А. Морозова и Н.А. Кучеренко разработал проект лучшего в мире танка «Т-34». Конструкторское бюро Ж.Я. Котина спроектировало тяжелый танк принципиально нового типа. В марте 1940 года Сталин рассмотрел перспективы развития танковой промышленности. Примерно в это же время был поставлен вопрос о литых танковых башнях. На заседание Политбюро были приглашены военные из Автобронетанкового управления и работники Наркомата черной металлургии.
B.C. Емельянов вспоминал: «Докладывал Ворошилов, держа в руке проект решения, подготовленного Комитетом обороны. Сталин подошел к нему и взял листок. Прочитал его и, обращаясь к начальнику Автоброневого управления Я.Н. Федоренко, спросил:
- Какие тактико-технические преимущества имеет новая башня?
Федоренко стал говорить о том, что литую башню можно изготовлять в литейных цехах, в то время как при производстве башен старого типа для штамповки отдельных деталей требуются мощные прессы.
- Я вас не об этом спрашиваю. Какие тактико-технические преимущества имеет новая башня, а вы мне говорите о технологических преимуществах. Кто у вас занимается военной техникой?
Федоренко назвал генерала И.А. Лебедева.
- Здесь он?
Генерал Лебедев поднялся. Сталин повторил вопрос. Лебедев заколебался и начал, по существу, повторять сказанное Федоренко.
Сталин нахмурился и сердито спросил:
- Вы где служите: в армии или в промышленности? Я третий раз задаю вопрос о тактико-технических преимуществах новой башни, а вы мне говорите о том, какие возможности открываются перед промышленностью. Может, вам лучше перейти работать в промышленность?
Генерал молчал. Я почувствовал, что решение о переводе на литье башни может быть не принято, и, подняв руку, попросил слова. Обращаясь в мою сторону, Сталин сказал:
- Я спрашиваю о тактико-технических преимуществах.
- Я об этом и хочу сказать, Иосиф Виссарионович…Я вынул из папки карточки с результатами обстрела и подошел к Сталину.
- У старой башни, сваренной их отдельных деталей, имеются уязвимые места - сварные швы. Новая - монолит, она равнопрочная. Вот результаты испытаний обоих типов на полигоне путем обстрела.
Сталин просмотрел карточки, вернул мне и сказал:
- Это соображение серьезное. - Он отошел в другой конец комнаты. - Скажите, а как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую башню? Конструкторы машины здесь?
Поднялся конструктор:
- Если изменится, товарищ Сталин, то незначительно.
- Незначительно - это не инженерный термин. Вы считали?
- Нет, не считал.
- А почему? Ведь это военная техника. - Не спуская с конструктора глаз, Сталин спросил, как изменится нагрузка на переднюю ось танка. Конструктор тихо сказал:
- Незначительно.
- Что вы твердите все время «незначительно» да «незначительно», скажите, вы делали расчеты?
- Нет, - тихо ответил конструктор.
- А почему?
Конструктор молчал. Сталин положил на стол листок с проектом решения и сказал:
- Я предлагаю отклонить предложенный проект постановления как неподготовленный. Указать товарищам, чтобы они с такими проектами на Политбюро не выходили. Для подготовки нового проекта выделить комиссию, в состав которой включить Федоренко, его, - он указал на наркома автотракторной промышленности С.А. Акопова, - и его, - палец Сталина указывал на меня».
«Придирчивость» Сталина к конструкции танка не случайна - новый вариант требовал значительной перестройки технологического и организационного процесса производства. Поэтому он хотел убедиться в обоснованности таких решений.
В июне 1940 года Политбюро ЦК приняло постановление «О производстве танков «Т-34» в 1940 году». К его выпуску привлекалось значительное количество заводов. К лету 1941 года мощности советского танкостроения превышали в полтора раза уровень Германии. В 1940 году было выпущено 246 «КВ» и 115 «Т-34». В первом полугодии 1941 года было изготовлено уже 393 «КВ» и 1110 «Т-34». Это составляло больше половины танкового парка устаревших легких машин, с которыми Германия вступила в войну против СССР. Дело было за эффективным использованием танков военными.