Страница 17 из 176
Он был вправе бросить военным упрек: «У нас товарищи хвастались, что наша армия непобедима, что мы можем всех шапками закидать, нет никаких нехваток. В практике такой армии нет и не будет… Вообще в истории не бывало непобедимых армий».
Конечно, практика, сложившаяся в ходе Гражданской войны, когда боевые действия велись на громадных пространствах и в условиях отсутствия всякого подобия устойчивых фронтов, дала Красной Армии совершенно другой опыт стратегии и тактики. В силу своего умения быстро ориентироваться в сложных обстоятельствах, по жизненной выучке Сталин быстро разобрался в причинах неудач.
Он справедливо указал военным, что «за все время существования Советской власти мы настоящей современной войны не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у озера Хасан или в Монголии – это чепуха, это не война, – это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном… Гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов».
Консервативность психологии военных он видел и в том, что «культ традиции и опыта Гражданской войны, с которым надо покончить, и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны». Он прямо указал на это как на главный урок.
Но у этой войны была еще одна сторона. Советско-финский конфликт вызвал всеобщий ажиотаж, и с его началом резко изменилась международная обстановка. Заключение советско-германского пакта о ненападении было полнейшей неожиданностью для политиков Англии и Франции. Оно подорвало их надежды на агрессию Германии против СССР. Почувствовав возможность сближения с Германией, они увидели спасительную отдушину для отвода напряженности от границ своих государств.
Запад начал широкую пропагандистскую кампанию и предпринял ряд дискриминационных мер против СССР. 14 декабря Лига Наций приняла демонстративное решение об исключении СССР из своего состава. Союзники Финляндии приступили к формированию экспедиционного корпуса численностью более 100 тысяч человек, для участия в войне с СССР.
И пока пропагандистская пресса Запада клеймила Советский Союз, генералы в штабах Великобритании и Франции наносили на карты стрелы ударов. Силами французских войск – с севера на Ленинград, а эскадрилья британских ВВС «бленхейм» готовилась к бомбардировке Баку и интервенции в нефтяные районы Каспия. Баку намеревались разрушить за 15 дней, Грозный – за 12 [11] .
Казалось, что оправдание Мюнхена налицо. Политики Европы страстно надеялись, что Германия активно вмешается в события и, «может быть, Гитлер посчитает этот момент удобным для нанесения своего удара по России». Перспективы выглядели блестящими. Французский дипломат Ж. Барду писал: «Мир был бы заключен за счет России, против которой сразу же после заключения перемирия выступил бы Вермахт. Англия получила бы Туркестан. Границы Ирана и Турции оказались бы отодвинутыми до Каспийского моря. Италия имела бы долю участия в нефти, а Германия аннексировала бы Украину» [12] .
Французы томились нетерпением. В ноте, направленной правительству Великобритании, Париж торопил Лондон «с решительными операциями в Черном море и на Кавказе». Эта провокационная затея не была реализована лишь потому, что война с Финляндией была завершена победой Сталина.
Первоначально Сталин не вмешивался в действия руководства вооруженных сил, давая возможность командованию осуществить «план Мерецкого», который предусматривал провести кампанию в основном силами Ленинградского военного округа в противовес более усложненному плану, разработанному под руководством начальника Генерального штаба Шапошникова.
Но осложнившаяся международная ситуация потребовала скорейшего разрубания финского узла. Сталин понимал, что внимание мира приковано к действиям его армий. После приостановки первой фазы активных боевых действий он пересмотрел план кампании. К 7 января 1940 года для штурма «линии Маннергейма» был образован Северо-Западный фронт под командованием командарма 1-го ранга С.К. Тимошенко. К пополнившимся дивизиям 7-й армии прибавилась еще 13-я армия, в которую входили 9 дивизий.
Теперь, когда международная ситуация стала обостряться, войну уже нельзя было вести мимоходом. Победа была необходима. И Сталин был категоричен в требовании к командованию: «Овладеть линией Маннергейма до весеннего разлива вод – такова основная задача». Войска получили пополнение. Бойцы и командиры обучались тактике ведения боевых действий в условиях севера, захвату долговременных фортификационных объектов.
Линия Маннергейма, протянувшись от Финского залива до Ладожского озера на 136 километров, включала три укрепленные полосы глубиной более 90 километров, в ее состав входило 670 крупных дотов и дзотов. Сооружавшаяся на узком перешейке почти двадцать лет, эта линия обороны являлась гордостью финской армии. Сотни дотов и дзотов, многоэтажные железобетонные казематы с казармами, кухнями и складами, уходившие глубоко в землю, соединяла между собой система катакомб и разветвленная сеть траншей. Полутораметровые перекрытия из фортификационного железобетона, защищенные броневыми плитами, надежно укрывали в своем чреве орудия, пулеметы, боеприпасы и снаряды. Все эти сооружения замаскированы: завалены гранитными валунами и грунтом.
Подступы к этим фортификационным монстрам были ограждены противотанковыми рвами, гранитными надолбами, десятками рядов колючей проволоки на металлических кольях и рельсах. Бесконечные минные поля, где каждый участок был пристрелен оборонявшимися почти до сантиметра. На создание этих укреплений уходил практически весь военный бюджет Финляндии. Проинспектировав оборонительную финскую линию, английский генерал Кирк безапелляционно заявил: «Такую линию никакая армия не в состоянии разбить!» И это являлось правдой.
На Карельском перешейке особенным был и сам театр боевых действий. Несмотря на наличие большого количества танков, артиллерии и самолетов, советское командование не могло эффективно использовать военную технику. Страна тысячи озер имела «противотанковую местность»: болота, озера, валуны, густая чаща. Миллионы мин. Но, пожалуй, самой неприятной особенностью этой войны для наступавшей Красной Армии был более чем сорокаградусный мороз, когда даже легкие ранения влекли за собой гибель бойцов.
В таких условиях ни до, ни после финской кампании не вела боевые операции ни одна армия мира. Со стороны казалось, что Сталин завязнет в этой войне. Линия Маннергейма строилась как рубеж с абсолютной, стопроцентной гарантией ее непреодолимости. Прорвать ее было невозможно. Никогда.
Ко второму штурму командование Красной Армии готовилось тщательно. Он начался в конце зимы. В вековых, замороженных природой лесах на небольших пятачках места для орудий не хватало, они стояли чуть ли не колесом к колесу. Артиллерия обстреливала противника несколько часов. «Это был сущий ад, – вспоминал финский солдат, – словно черти разом повылазили из болот».
Главный удар наносился смежными флангами двух армий. Самую большую сложность для наступавших создавали доты. Танковые пушки их уничтожить не могли. Поэтому дот либо блокировали, пока его не уничтожат саперы, либо связывали боем соседние доты, чтобы к атакуемому подобрался огнеметный танк.
Войска прорвали первую полосу линии Маннергейма на третий день. Когда Сталину поступил доклад от Тимошенко, что линия прорвана и белофинны отступили на второй рубеж, результат войны уже не мог вызвать у него сомнений. Вторая линия была слабее. 11 февраля советское командование совершило обход правого фланга противника и по льду замерзшего залива вышло в тыл Выборгского укрепления, перерезав шоссе Выборг – Хельсинки. 12 марта прорыв был завершен. Проломив линию Маннергейма, Красная Армия опровергла и опрокинула представления мировой военной науки о непреодолимости подобных укрепленных полос [13] .
Конечно, война сложилась не так, как мыслил Сталин в ее начале, но финская «репетиция» была необходима для военных. Уроки «зимней войны» заставили и его пересмотреть свою позицию на состояние Красной Армии. Но война обнажила и чисто человеческие моменты, которые нельзя было отнести к недостаткам вооружения и командования.