Страница 14 из 176
Основная часть населения приветливо встретила советские войска. Это признавали очевидцы, не склонные к просоветским настроениям. Один из них, Ян Гросс, отмечал, что «по всей Западной Украине и Западной Белоруссии, на хуторах, в деревнях, в городах Красную Армию приветствовали малые или большие, но в любом случае заметные, дружественно настроенные толпы». На въезде в населенные пункты люди встречали советские части хлебом и солью, сооружали триумфальные арки, вывешивали красные знамена, оторвав белую полосу от польского флага. Этот восторг не был показным. Войска засыпали цветами, солдат обнимали и целовали. Некоторые «целовали даже танки…».
Освобождение непольского населения от режима национальной дискриминации сопровождалось и выражением ненависти к свергнутому строю. Ян Гросс пишет, что «части польской армии, перемещавшиеся через восточные воеводства, – их было несколько сот тысяч солдат, – во многих случаях наталкивались на недружественное местное население. Свои последние бои польская армия на своей территории вела против украинцев, белорусов, евреев».
Хотя бежавшее во Францию националистическое польское правительство «объявило, что страна находится в состоянии войны с СССР », основная часть населения активно помогала советским властям разоблачать националистов-заговорщиков. Среди них было много офицеров, поэтому некоторые из них оказались в лагерях. Обратим внимание на факт объявления состояния войны. В советский плен попало около 250 тыс. польских солдат и офицеров. Солдат распустили по домам.
Документы, закрепляющие политическое и территориальное разграничение, изменения в положении населения на новых образованиях, нашли свое отражение в «Германо-советском договоре о дружбе и границе» между СССР и Германией, подписанном 28 сентября. Германо-советская граница в основном прошла по линии Керзона, определенной еще в 1919—1920 годах комиссией Парижской мирной конференции.
Положение границы Польши со стороны СССР было возвращено к результатам Первой мировой войны. Отторгнув захваченные позже поляками территории, к территории Советского Союза, как и при предшествующих исторических разделах Речи Посполитой, были отнесены лишь земли с преобладанием белорусского и украинского населения.
Нельзя не обратить внимания, что ажиотаж, возникший в конце 80-х годов минувшего столетия вокруг так называемых «секретных протоколов», не имел под собой абсолютно никаких оснований. Кстати, эти протоколы не были «секретными», а именовались «конфиденциальными». В них правительства договаривающихся стран обязывались не препятствовать добровольному переселению «лиц германского происхождения» и, аналогично, «белорусского или украинского» на территории, находящиеся вне «сферы их интересов».
В другом протоколе указывалось, что «обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территории другой страны (курсив мой. – К. Р. )». Видимо, инициатором его стала советская сторона, опасавшаяся подрывной пропаганды, которая с успехом использовалась Гитлером при аншлюсе Австрии и захвате Чехословакии.
Конечно, подписание договора о ненападении с Германией стало для Сталина вынужденной мерой. У него не было альтернативы. Известно, что именно в это время Чемберлен заявил: «Я скорее подам в отставку, чем подпишу соглашение с Советами. Что касается русских, то они действительно переполнены стремления достигнуть соглашения с нами».
То, что 4 июля 1939 года, рассмотрев вопрос о переговорах, ведущихся в Москве, британское правительство приняло решение «дело к соглашению не вести», являлось осмысленным актом. Отвергнув благоразумные предложения Сталина, англичане 29 июля начали переговоры с немцами. Однако в конечном итоге все дипломатические действия западных правительств накануне Второй мировой войны завершились банкротством.
Ллойд-Джордж с горечью писал в те дни: «Мистер Чемберлен вел переговоры непосредственно с Гитлером. Для свидания с ним он ездил в Германию. Он и лорд Галифакс ездили также и в Рим. Они были в Риме, пили за здоровье Муссолини и говорили ему комплименты. Но кого они послали в Россию? У них не нашлось самого скромного из членов кабинета для этой цели; они просто послали чиновника иностранных дел. Это оскорбление. У них нет чувства меры, они не дают отчета о серьезности положения сейчас, когда мир оказался на краю бездонной пропасти».
Глава 2 Западная граница
Если смотреть с точки зрения успеха и политической находчивости, Сталина, вероятно, не превзошел ни один государственный муж его времени.
М. Джилас
Допустил ли Сталин ошибку, заключив договор о ненападении с Германией? Не был ли стратегическим просчетом такой шаг в его дипломатической политике? Безусловно, что он и сам задавал себе подобные вопросы. Об этом свидетельствуют его слова, прозвучавшие по радио 3 июля 1941 года, в обращении к советскому народу. И хотя история ответила на все сомнения категорическим «Нет!», такое утверждение требует пояснения.
Умудренный жизнью человек ничего не принимает на веру без убедительных доказательств и внимательного анализа обстоятельств. Сталин обладал достаточным государственным и политическим опытом, чтобы не делать опрометчивых шагов, не взвесив тщательно их последствия.
Еще 10 марта 1939 года в докладе на XVIII съезде партии он отмечал: «Война создала новую обстановку в отношениях между странами. Она внесла в эти отношения атмосферу тревоги и неуверенности. Подорваны основы послевоенного мирного режима, и, опрокинув элементарные понятия международного права, война поставила под вопрос ценность международных договоров и обязательств.
Пацифизм и проекты разоружения оказались похороненными в гроб. Их место заняла лихорадка вооружения. Стали вооружаться все, от малых до больших государств, в том числе и прежде всего государства, проводящие политику невмешательства. Никто не верит в елейные речи о том, что мюнхенские уступки агрессорам и мюнхенское соглашение положили будто бы начало новой эре «умиротворения». Не верят в них также сами участники мюнхенского соглашения, Англия и Франция, которые не менее других стали усиливать свое вооружение. Понятно, что СССР не мог пройти мимо этих грозных событий» [9] .
Это было сказано им еще весной. Уже тогда он определил международную ситуацию как состояние необъявленной войны. Однако все его старания образовать союз стран, способных противостоять агрессивным устремлениям держав оси Берлин – Рим – Токио, встретили неприятие и упорное сопротивление остальных государств Европы. Он понимал причины двусмысленного поведения лидеров «стран Запада»: они подталкивали немцев к войне с Советским Союзом.
1 сентября 1939 года, взломавшее шлагбаум польских границ, окончательно закрепило размежевание европейских интересов. Но, заключив накануне договор о ненападении с Германией, Сталин приобрел множество преимуществ, позволивших ему в дальнейшем успешно решить встававшие перед ним государственные задачи. Главным итогом стало то, что он лишил страны Запада возможности сговориться с Гитлером за его спиной.
Конечно, он не мог знать точно, насколько долго продлится состояние приобретенной мирной паузы, но он использовал лимит оставшегося до «большой» войны времени в полной мере. Сталин не питал иллюзий в отношении намерений Гитлера. Он тщательно взвешивал и рассчитывал средства, позволявшие встретить войну в наиболее благоприятных условиях.
В результате отказа Англии и Франции о совместных действиях с СССР против Германии распад Польского государства стал историческим фактом. Это было утверждено Германо-советским договором о дружбе и границах, подписанным 28 сентября, более известным как пакт Молотова—Риббентропа. Собственно, в самом договоре о дружбе не было сказано ни слова. В действительности речь шла лишь об установлении новых границы на территории «бывшего Польского государства».
Более того, в секретном дополнительном протоколе Советское правительство отказывалось от права включения в сферу интересов СССР Люблинского и части Варшавского воеводств. Взамен на эту уступку к сфере советских интересов отходила территория Литвы. Одновременно заявлялось, что этим решением не будет затронуто «ныне действующее экономическое соглашение между Германией и Литвой».