Страница 129 из 176
Как и в 1941 году, Сталин, соответственно, каждый раз посылал директивы Ставки ВГК командующим Западным, Брянским, Центральным, Воронежским, Юго-Западным и Южным фронтами. Он предупреждал их о возможном начале наступления противника 2 мая, 20 мая и 2 июля.
Последняя из этих директив, направленная ночью 2 июля 1943 года, гласила: «По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3—6 июля. Ставка Верховного главнокомандования приказывает:
1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений. 2. Войскам авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника. 3. Об отданных распоряжениях донести. И. Сталин. А. Василевский».
В ночь на 5 июля 1943 года «из штаба 13-й армии на командный пункт Центрального фронта (К.К. Рокоссовского. – К. Р. ) было передано сообщение о захвате германских саперов, которые расчищали проходы в советских минных полях и снимали проволочные заграждения. Пленные показали: начало наступления – в 3 часа ночи…» [94] .
Описывая Курскую битву, многие авторы почти ритуально спешат упомянуть, что за пять минут до начала немецкого наступления на обоих советских фронтах артиллерия произвела интенсивный артналет по переднему краю противника. Но далее мнения мемуаристов и историков расходятся: Хрущев уверяет, что контрподготовка «дала исключительный эффект»; Жуков утверждает, что воздействие превентивного артналета оказалось не столь сильным, как надеялось советское командование.
Скептицизм Жукова легко объяснить. Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский пишет: «Теперь о личной работе Г.К. Жукова как представителя Ставки на Центральном фронте. В своих воспоминаниях он широко описывает якобы им проводимую работу у нас на фронте в подготовительный период и в процессе самой оборонительной операции. Вынужден сообщить с полной ответственностью и, если нужно, с подтверждением живых свидетелей, что изложенное Жуковым Г.К. в этой статье не соответствует действительности и им выдумано (курсив мой. – К. Р. ).
Находясь у нас в штабе в ночь перед началом вражеского наступления, когда было получено донесение командующего генерала Пухова о захвате вражеских саперов, сообщавших о предполагаемом начале немецкого наступления, Жуков Г.К. отказался даже санкционировать мое предложение о начале артиллерийской контрподготовки, предоставив решение этого вопроса мне, как командующему фронтом. Решиться на это мероприятие необходимо было немедленно, так как на запрос Ставки не оставалось времени».
Говоря иначе, в своих «сочинениях» Жуков лгал. Как старший начальник, он даже не решился взять на себя ответственность за срок начала артиллерийской подготовки. Решение нанести упреждающий удар по изготовившемуся к наступлению противнику Рокоссовский принял самостоятельно. Удар был осуществлен силами 506 орудий, 468 минометов и 117 реактивных установок залпового огня. Начавшись 5 июля 1943 года в 2 часа 20 минут, эта артподготовка символизирует начало Курской битвы.
Чтобы не оставлять недоговоренностей о «личном вкладе» Жукова в ход Курского сражения, продолжим рассказ Рокоссовского: «В Ставку позвонил Г.К. Жуков примерно около 10 часов 5 июля. Доложив по ВЧ в моем присутствии Сталину о том (передаю дословно), что Костин (мой псевдоним) войсками управляет уверенно и твердо и что наступление противника успешно отражается. Тут же попросил разрешения убыть ему к Соколовскому. После этого разговора он немедленно от нас уехал. Вот так выглядело фактически пребывание Жукова Г.К. на Центральном фронте. В подготовительный к операции период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу».
В связи со свидетельством Рокоссовского В. Суворов отмечает: «Самое интересное во всей этой истории вот что: 5 июля 1943 года в момент начала грандиозного сражения на Курской дуге Жуков поехал к Соколовскому». Исследователь задает естественные вопросы: «Зачем? Отчего же в решающий момент войны Жуков мчится с главного направления на второстепенное, на Западный фронт, которому ничего не угрожает? Ответ простой: он туда мчится именно потому, что Западному фронту ничего не угрожает. Жуков спешит на Западный фронт потому, что там спокойно».
После упреждающего удара Рокоссовского немцы задержали начало наступления. Проведя часовую артподготовку, германские армии пошли вперед только около половины шестого утра. И несмотря на то что все пространство между позициями было «густо заминировано, а проходы в минных полях хорошо простреливались артиллерией», северная ударная группировка Моделя продвинулась на 10—15 километров. Конечно, немцы умели воевать.
Но два года войны многому научили и советских военачальников. Впрочем, и Сталин уже не рассчитывал на победу лишь «умением». Подготовку битвы на Курской дуге Верховный главнокомандующий тщательно осуществлял несколько месяцев.
К началу Курской битвы его войска значительно превосходили противника, как в людях, так и в военной технике. Центральный и Воронежский фронты имели в своем распоряжении около 1 миллиона 300 тыс. человек, до 5 тыс. танков и самоходных орудий, 28 тыс. артиллерийских орудий и минометов, 2600 самолетов. Более того, за их спиной располагался резервный Степной фронт, имевший дополнительно до 500 тыс. солдат и офицеров.
Казалось, что Сталин предусмотрел все. Советские фронты были эшелонированы на глубину обороны до 200 километров. В этом поясе обороны «в траншейной системе были окопаны не только орудия прямой наводки для истребления танков, но и много танков, чтобы стрельбой с места выбивать танки противника. Артиллерия пристреляла необходимые рубежи и районы… Лишь на двух фронтах – Центральном и Воронежском – только общевойсковых армий было шесть, две танковые армии, воздушная армия, стрелковых корпусов – 22, стрелковых дивизий – 76, отдельных стрелковых бригад – 4, отдельных танковых корпусов – 4, отдельных танковых бригад – 9, дивизия гвардейских минометов «катюш» – одна и много специальных войск».
Еще вечером 12 апреля, после обсуждения тактического хода летней операции, Сталин принял решение начать ее с преднамеренной обороны. Это решение оказалось правильным. Предпринятое германскими войсками наступление захлебнулось уже на первом его этапе. Преодолев первую оборонительную линию, немецкие танкисты были вынуждены ждать, пока саперы сделают проходы в минных полях, но в это время танки попадали под огонь противотанковой артиллерии. В результате в первый день наступления на северном крыле Курского выступа только Модель потерял две трети из участвовавших в его первом ударе 300 танков.
К 7 июля завязалось сражение у населенного пункта Поныри. Один из немецких участников событий назвал Поныри «Сталинградом Курской дуги». В сражении с соединениями 2-й и 13-й танковых армий Центрального фронта 20-я, 2-я и 9-я германские танковые дивизии потеряли здесь около 400 танков и до 50 тыс. человек.
На южном крыле моторизованные соединения Манштейна, наступая на Обоянь, имели в своем составе части «Великая Германия», «Рейх», «Мертвая голова», лейб-штандарта «Адольф Гитлер», несколько танковых дивизий 4-й танковой армии Готта и группы «Кемпф». К 8-му числу они сумели вклиниться в советскую оборону на глубину до 20 и более километров. После этого немецкое наступление приостановилось.
Теперь право ответного удара оставалось за советскими фронтами. 9 июля Сталин позвонил на командный пункт Воронежского фронта. Распорядившись найти Василевского, он сообщил, что направил в его распоряжение в войска Ротмистрова и Жадова, сосредоточенные на Прохоровском и Южном направлении. 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. Ротмистрова в помощь Воронежскому фронту Сталин передал из состава резервного Степного фронта.
10 июля части группы армий «Центр» фельдмаршала фон Клюге уже не смогли продвинуться ни на один километр. На южном фасе Курской дуги, встретив противодействие 1-й танковой и 6-й гвардейской советских армий, от Обояни Манштейн повернул удар восточнее в направлении Прохоровки.