Страница 113 из 176
Все это так. Но Сталин сделал больше. Как и действия Кутузова в 1812 году, его стратегия накануне Сталинградской битвы стала новым приемом военного искусства. Применив маневр для отвлечения группы Паулюса от основных германских сил, он творчески использовал эффект «одиночества».
Теперь немецкий командующий Паулюс оказался оторванным от общей стаи, и помочь ему не мог никто – Гитлер просто бросил своего фельдмаршала с его армией на растерзание Сталину. Воочию это станет ясно позже, а сейчас, летом, огрызаясь и вступая в быстротекущие бои, советские части Юго-Западного фронта отходили по степям и полупустыням, не давая противнику завершить окружение.
Отсутствие очевидного успеха заставило Гитлера отстранить от руководства группой армий «Б» фельдмаршала Бока – 15 июля он заменил его генералом М. Вейхсом. В задачи нового командующего входило прикрыть с севера продвигающуюся к Северному Кавказу группу «А», с одновременным захватом Сталинграда.
Сталин понимал, что в случае быстрого форсирования Дона немцы могли взять Сталинград с ходу. В директиве командующему фронтом от 17 июля он приказал: «…Под вашу личную ответственность немедленно организовать сильные передовые отряды и выслать их на рубеж р. Цимла от р. Чернышевская и до ее устья, особо прочно занять Цимлянскую, войдя в связь здесь с войсками Северо-Кавказского фронта».
Этот жаркий день, когда в излучине Дона на рубеже рек Чир и Цимла авангарды 6-й немецкой армии Паулюса вошли в соприкосновение с передовыми частями 62-й и 64-й армий, стал началом великой Сталинградской битвы.
Сталинград являлся крупным промышленным центром Советского Союза, располагавшим такими оборонными предприятиями, как Сталинградский тракторный завод, заводы «Судоверфь» и «Красный Октябрь». В городе производились мощные двигатели, пушки, стрелковое оружие, здесь изготавливалось 50% танков Т-34.
На рассвете 20 июля в кабинете первого секретаря Сталинградского обкома партии А.С. Чуянова прозвенел телефонный звонок. «С вами будет говорить товарищ Сталин», – сообщил мужской голос. Разговор начался с неприятной ноты. «Вы что, решили сдавать город врагу? – резко, без предисловий спросил Сталин. – Почему переводите военный округ в Астрахань?»
Оправдываясь, Чуянов сослался на разрешение заместителя наркома обороны А. Щаденко. «Понятно, – прервал секретаря Сталин. – Мы разберемся. А вы, товарищ Чуянов, сию же минуту разыщите командующего округом и передайте ему, что если завтра штаб не возвратится в город, то генерал Герасименко будет наказан. Вы меня поняли?»
Затем, уже смягчив тон, Сталин стал расспрашивать о положении в городе, работе заводов, организации противовоздушной обороны и, заканчивая разговор, сказал: «Государственный Комитет Обороны обязывает вас беспощадно бороться с трусами, паникерами, которые подрывают дело обороны. Поднимайте дух населения. Передайте всем: Сталинград мы врагу не сдадим…»
Однако находившийся в своей ставке в Виннице Гитлер представлял развитие событий иначе. В директиве № 44 от 21 июля 1942 года он указал:
«Неожиданно быстро и благоприятно развивающиеся операции… дают основание надеяться на то, что в скором времени удастся отрезать Советский Союз от Кавказа и, следовательно, от основных источников нефти… Этим, а также потерей всей донецкой промышленности Советскому Союзу наносится удар, который будет иметь далеко идущие последствия».
Так постепенно, почти незаметно, в военной кампании на Востоке Сталинград оказался в центре основного внимания. 22 июля 6-я немецкая армия вышла на полосу обороны Сталинградского фронта, расположенную в двенадцати километрах от города. На следующий день авангарды 6-й армии столкнулись с передовыми частями 62-й и 64-й советских армий.
Вечером этого дня Сталин телеграфировал Гордову: «Противник выброской своих частей в район Цимлы отвлек наше внимание на юг, и в это самое время он подводил потихоньку главные силы к правому флангу фронта…
На диверсии и фокусы противника в районе Цимлы не обращать внимания и всю силу удара перенести… на правый фланг фронта… Имейте в виду, если противник прорвет правый фланг и подойдет к Дону в район Гумрака или севернее, то он отрежет ваши железнодорожные сообщения с севером. Поэтому правый фланг вашего фронта считаю теперь решающим».
Сталин был вправе рассчитывать, что его армии переломят ход сражения и нанесут поражение наступавшим колоннам противника. Однако проведенный по его приказу контрудар по частям 6-й армии Паулюса перелома не принес. Хотя у советских генералов было достаточно сил для разгрома немцев, но в очередной раз им не хватило умения в тактике ведения боев. Механизированные соединения вводились в действие разрозненно, без соответствующей поддержки взаимодействующих частей и родов войск. За несколько дней в большой излучине Дона советские войска потеряли около 450 танков, растратив впустую силу своего «бронированного кулака».
После шести дней упорных боев, заставивших развернуть главные силы 6-й немецкой армии на Сталинградском направлении, Гитлер 23 июля отмечал: «Только небольшим силам армии Тимошенко удалось избежать окружения и достичь южного берега р. Дон. Следует считаться с тем, что они будут усилены за счет войск, находящихся на Кавказе. Происходит сосредоточение противника в районе Сталинграда, который он, по-видимому, собирается оборонять».
Да, Сталин готовил город к обороне. И весьма серьезно. На строительство сооружений оборонительного пояса под Сталинградом он направил 5-ю, 7-ю, 8-ю и 10-ю саперные армии. Помимо этих сил он выделил из резерва несколько управлений оборонительного строительства РВГК. Так, только 24-е управление из личного резерва Верховного главнокомандующего «вырыло в районе Сталинграда 1448 километров окопов и траншей, 57 километров противотанковых рвов, построило 51 километр эскарпов, 8 километров надолб и 24 400 огневых точек».
Для координации этих мер 23 июля Сталин направил в штаб Сталинградского фронта, размещавшийся в Малом Иваново в районе Камышина, начальника Генерального штаба Василевского. Однако в целом ситуация на юге продолжала осложняться. Накануне удачно форсировав в нижнем течении Дон, 24 июля немцы захватили Ростов. Теперь, когда под угрозой захвата оказались нефтяные месторождения Майкопа и Грозного, перед Сталиным во всей остроте встала еще одна проблема.
«В один из жарких июльских дней, – пишет Байбаков, – меня вызвал в Кремль Сталин. Неторопливо пожав мне руку, взглянул на меня спокойно и просто негромким, вполне будничным голосом проговорил:
– Товарищ Байбаков, Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам. – И чуть-чуть ужесточив голос, Сталин добавил: – Имейте в виду, если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.
Я до сих пор помню этот голос, хоть и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент. Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы добавил:
– Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем».
Байбакова не обидела альтернатива, предложенная Сталиным. Оценивая слова Верховного главнокомандующего, он отмечает:
«Тогда, когда почти снова повторилось лето 1941 года, очевидно, иначе нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духу, тихо сказал:
– Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин.
Сталин остановился возле меня, медленно поднял руку и слегка постучал по виску:
– Здесь выбор, товарищ Байбаков. Летите. И с Буденным думайте, решайте вопрос на месте.
Разумеется, мне и в голову не могло прийти обидеться, осудить за жестокость, не оставлявшую никакого выбора, сталинских условий, тем более воспринимать их как некую жестокость. Ведь речь шла о высокой военной ответственности, о слишком высокой цене возможной ошибки. Военное время сурово, потому что решается судьба страны, народа. Как же не отвечать своей головой за ответственное дело? Нет, нужно не колеблясь класть жизнь на алтарь спасения Родины».