Страница 109 из 176
Тут же он высказал и такую мысль: «История говорит о том, что самый стойкий солдат – это русский; на втором месте по стойкости находятся немцы; на третьем месте… – Несколько секунд он помолчал и добавил: – Поляки, польские солдаты, да, поляки».
Громыко пишет, что такая характеристика «на меня лично… произвела большое впечатление. Немецкая армия, по существу, уже была разгромлена, потерпела в войне сокрушительное поражение. Казалось бы, эту армию агрессора, армию насильников, грабителей, палачей он должен был характеризовать в самых резких выражениях и с точки зрения качеств солдата. Между тем Сталин дал немецкому солдату оценку в историческом плане, основываясь на фактах, оставив эмоции в стороне».
Да, немецкие полководцы талантливо исполнили свои сольные партии в постановке военного спектакля на поле битвы «Второй мировой», но им противостояла дружная коллективная команда сталинских полководцев, в конечном итоге разбившая профессионалов Вермахта. Тем весомее значимость той победы, которой добилась страна под руководством Сталина.
Разгром немцев под Москвой в декабре 1941 года был несомненной победой, теперь надо было усилить удары и закрепить успех. У Красной Армии было достаточно сил, чтобы при умелом оперативном руководстве достигнуть положительных результатов на любом стратегическом направлении. И стратегия Сталина строилась на поиске того слабого места, разрушение которого могло бы нарушить слаженность действий германской военной машины, остановить ее неумолимый напор, а затем заставить двинуться вспять.
Однако в 1942 году окончательная победа была еще далеко. Командующие фронтами и армиями все еще не обрели тот необходимый опыт, который позволил бы им успешно проводить наступательные операции. Тактически противник пока воевал лучше.
И все-таки, даже не добившись коренного перелома, своими решительными действиями Сталин навязал Гитлеру новую логику дальнейшего ведения войны, которая в конечном итоге привела немцев к роковому для них Сталинграду. Но пока главным являлось то, что германский Генеральный штаб отказался от планов захвата Москвы.
Одним из выигрышных ударов, задуманных Сталиным, должна была стать Крымская операция. Казалось, что все было предусмотрено. Она началась успешной высадкой советского десанта в Керчи и Феодосии, а позже – в Евпатории и Судаке.
О том, какое значение Гитлер придавал Крыму, свидетельствует уже то, что командовавшего 42-м корпусом графа Шпонека, допустившего высадку десанта, Гитлер отдал под суд, приговоривший провинившегося генерала к смертной казни (правда, позже отмененной).
Преимущество Красной Армии на этом участке фронта было очевидным. Хотя в феврале и апреле войска Крымского фронта под командованием генерала Козлова, трижды пытавшиеся прорвать укрепления немецких сил, не добились успеха, но, и перейдя к обороне, они сохранили наступательный характер состояния диспозиции.
По свидетельству писателя Симонова: «Три армии стояли на фронте в 16 километров, дивизия занимала по фронту 600—700 метров, нигде никогда я не видел потом такой насыщенности войсками». Может показаться парадоксальным, но именно это очевидное превосходство в силах над противником и повлияло на трагическое развитие событий. Получив сведения о готовящемся наступлении немцев, командование не приняло необходимых мер для укрепления своего положения.
Еще в январе в качестве представителя Ставки на Крымский фронт прибыл начальник Главного политического управления РККА Лев Мехлис. Вместо того чтобы помогать командующим, он стал перетасовывать руководящие кадры и прежде всего «заменил начальника штаба фронта Толбухина генерал-майором Вечным».
Этим дело и ограничилось. Вмешиваясь в управление, чтобы не подрывать наступательного духа солдат, Мехлис запретил рыть окопы и выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армий на самую передовую. По существу, он встал во главе командования, но, неоднократно откладывая наступление, Мехлис «лишь препирался с командующим».
Видя бездеятельность советских военачальников, показал свой характер Манштейн. Получив приказ Гитлера «навести порядок в Крыму», фельдмаршал сумел остановить наступавшие советские части. Но он не ограничился этим. Несмотря на значительное превосходство сосредоточенных здесь сил Красной Армии в численности и вооружении, сначала Манштейн нанес отвлекающий удар на юге перешейка между Азовским и Черным морями. А затем главным ударом в Центре, «по сути дела вдоль фронта», он «пробил и пропорол насквозь всю оборону до Азовского моря» [88] . В течение десяти дней, с 8 по 18 мая, Манштейн разгромил три советские армии, очистив Керченский полуостров.
Командование фронта проморгало это наступление противника. Сваливая вину на командующего фронтом Козлова, 8 мая Мехлис телеграфировал Сталину: «7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал Военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном.
Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10—15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий… Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».
В ответ Верховный отчитал своего представителя: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция удобна, но она насквозь гнилая… вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой… Вы еще не поняли, что посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля (Л. Мехлис занимал пост наркома госконтроля. – К. Р. ), а как ответственный представитель Ставки.
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму не сложные (курсив мой. – К. Р. ), и вы могли бы сами справиться с ними.
Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».
Потеряв управление, командование фронта не выполнило своевременное указание Сталина об отводе войск на линию Турецкого вала. «Гинденбург» из Мехлиса не получился. Когда Сталину сообщили о катастрофе в Крыму, он приказал адмиралу Исакову «эвакуировать то, что еще можно эвакуировать». Бросив всю боевую технику и тяжелое вооружение, советские войска оставили Крым. Они покинули его на кораблях, и Исаков пишет: «Мы эвакуировали… 121 000 человек».
Сталин тяжело воспринял это поражение. О его сильном душевном волнении можно догадываться по той реакции, с которой он встретил бежавшего из Крыма Мехлиса. Чадаев вспоминает, что 3 июня в приемной у Поскребышева, когда «в дверях появился Сталин, Мехлис соскочил со своего места: «Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить».
Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес: «Будьте Вы прокляты!» И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Мехлис медленно опустил руки по швам… Как потом я узнал от Поскребышева, Мехлис какое-то время спустя был все же принят в тот день Сталиным. Виновник крымской катастрофы буквально валялся в ногах у вождя».
Задуманный Верховным главнокомандующим план разгрома немецко-фашистских захватчиков на всех фронтах его командующие и военачальники осуществить не сумели. Немцы переигрывали их в тактике, умении маневрировать и качестве управления войсками.
На следующий день Сталин дал директиву, подробно анализирующую ошибки руководства Крымского фронта и делающую выводы из происшедших событий.
В ней подчеркивалось: «Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны , понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией.