Страница 47 из 51
Вместо констатации этого — руководствуясь классическим принципом Геббельса «чем чудовищнее ложь, тем скорее в нее поверят», — пропаганда растиражировала шизофренический бред некоей Шатуновской, заявившей, будто бы «с 1 января 1935 года по 3 июня 1941 года было арестовано 19 млн. 840 тыс. «врагов народа», из которых «7 млн. было расстреляно». Но Хрущев не случайно оклеветал Сталина и реабилитировал негодяев. Из всех партийных чиновников своего времени именно он был самым ярым организатором и руководителем репрессивной политики.
В записке Комиссии ЦК КПСС от 25 декабря 1988 года по изучению материалов репрессий указано: «Н.С. Хрущев, работая в 1936–1937 годах первым секретарем МК и МГК ВКП(б), а с 1938 года — первым секретарем ЦК КП(б)У, лично давал согласие на аресты значительного числа партийных и советских работников… Он, в частности, сам направлял документы с предложениями об арестах руководящих работников Моссовета, Московского обкома партии. И к началу 1938 года из 38 секретарей МК и МГК избежали репрессий лишь трое. Из 146 секретарей горкомов и райкомов были арестованы 136, а также многие руководящие советские, профсоюзные работники, руководители предприятий, специалисты, деятели науки и культуры. Всего за 1936–1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области было репрессировано 55741 человек.
С января 1938 года, когда Хрущев возглавлял партийную организацию Украины, там было арестовано 106119 человек. В 1939 году было арестовано еще 12 тысяч, а в 1940 году — около 50 тыс. чел. Всего за 1938–1940 годы на Украине было арестовано 167565 человек. Лично Хрущевым были санкционированы репрессии в отношении нескольких сот человек, которые подозревались в организации против него террористического акта. Летом 1938 года с санкции Хрущева была арестована большая группа руководящих работников партийных, советских, хозяйственных органов и в их числе заместители председателя Совнаркома УССР, наркомы, заместители наркомов, секретари областных комитетов партии. Все они были осуждены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения. По спискам, направленным НКВД СССР в Политбюро только за 1938 год, было дано согласие на репрессии 2140 человек из числа республиканского партийного и советского актива».[99] То есть в целом Хрущев причастен к арестам по меньшей мере 223 297 человек.
Участие «бешеного Никиты» в организации репрессий продолжилось и позже, когда в декабре 1949 года он вновь занял пост первого секретаря Московского областного и городского комитетов партии, одновременно став секретарем ЦК по кадрам икуратором МГБ. Уже на следующий год он сумел протолкнуть на должность заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК украинца Семена Игнатьева, с которым Хрущев был знаком с 1935 года, когда тот начал работать в промышленном отделе ЦК. Их связь возобновилась в 1947 году, после назначения Игнатьева секретарем по сельскому хозяйству, а затем вторым секретарем ЦК КП Белоруссии.
Именно с помощью Игнатьева и следователя МГБ Рюмина в 1951 году Хрущев организовал дискредитацию и арест министра МГБ Абакумова. Результатом этой интриги стало то, что 9 августа, с подачи того же Хрущева, Игнатьев занял пост руководителя госбезопасности, а в декабре, после отстранения генерала Власика, стал еще и начальником Управления охраны МГБ. Уже на первом совещании в министерстве, ссылаясь «на указания ЦК», то есть фактически на Хрущева, он заявил, что «нужно снять белые перчатки и… прибегнуть к избиениям арестованных». Причем роль Хрущева как секретаря ЦК и куратора Министерства госбезопасности не ограничивалась расстановкой кадров. С 1950 года именно под его непосредственным контролем расследовались «Ленинградское дело», «дело Еврейского комитета», «дело врачей» и другие акции МГБ.
Однако в конце осени 1952 года, когда Маленков передал Сталину жалобу Абакумова на издевательства со стороны Рюмина, 14 ноября заместитель Игнатьева был смещен с поста. На следующий день Абакумова перевели из Лефортова в Бутырскую тюрьму, где он получил медицинскую помощь, а к концу февраля 1953 года стали сгущаться тучи уже над Игнатьевым и Хрущевым. Казалось, что их карьера должна была оборваться, но обстоятельства сложились странным образом.
В ночь на 28 февраля на даче в Кунцево прошло совещание Сталина с членами Президиума ЦК Маленковым, Хрущевым, Берия и Булганиным. На нем было принято решение о реорганизации Совета министров и объединении МГБ и МВД под руководством Берии. Обсуждение закончилось около четырех часов утра 1 марта, а дальше началось невероятное. Сталин не начал работу в обычное время, и только поздно вечером в 23 ч 30 мин охрана обнаружила его лежащим на полу в столовой.
Поразительно, но после обращения охраны к министру Игнатьеву и секретарю ЦК Хрущеву те не вызвали врачей, и потерявший сознание руководитель страны оставался без медицинской помощи в течение 30 часов, до утра 2 марта! Как рассказывал в интервью журналисту Караулову бывший вице-премьер правительства России и председатель комиссии по рассекречиванию архивов КГБ М. Полторанин, документы вскрытия, осуществленного Русаковым, свидетельствуют, что Сталин был отравлен цианидами.
По-видимому, Берия знал о преступлениях Игнатьева и Хрущева. И после смерти Сталина, оказавшись во главе объединенного Министерства МВД, он демонстративно заявил о прекращении «дела врачей» и создал следственные группы по пересмотру других дел, возбужденных его предшественником. По предложению Берии 3 апреля 1953 года Президиум ЦК принял постановление, в котором указывалось: «Предложить б(ывшему) министру государственной безопасности СССР т. Игнатьеву С.Д. представить в Президиум ЦК КПСС объяснение о допущенных Министерством государственной безопасности грубейших извращениях советских законов и фальсификации следственных материалов… Ввиду допущения т. Игнатьевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве быв. Министерством государственной безопасности СССР признать невозможным оставление его на посту секретаря ЦК КПСС».[100]
6 апреля было объявлено, что Игнатьев «лично виновен в создании дела врачей», а 28 апреля бывшего министра исключили из членов ЦК. Уже 3 мая, по настоянию Берии, Президиум ЦК принял решение о пересмотре дела Кузнецова, Попкова, Вознесенского, главную роль в расследовании которого играли Хрущев и Маленков. Однако Берия не думал ограничиваться этим. 25 июня 1953 года он направил в Президиум ЦК записку «О ходе следствия по делу М.Д. Рюмина». В ней говорилось, что «непосредственным руководителем Рюмина был Игнатьев». И именно с его «ведома и одобрения Рюмин… ввел широкую практику применения мер физического воздействия к необоснованно арестованным гражданам и фальсификации на них следственных материалов».
После ознакомления с запиской Берии Хрущев запаниковал. Он не скрыл этого даже в своих «мемуарах»:
«Тут уж я Маленкову говорил:
— Неужели ты не видишь, куда дело клонится? Мы идем к катастрофе. Берия ножи подобрал.
Маленков мне тогда ответил:
— Ну, а что делать? Я вижу это, но что делать?
Я говорю:
— Надо сопротивляться… Ты же видишь, что вопросы, которые ставит Берия, часто имеют антипартийную направленность. Надо не принимать их, а возражать против этого».
Хрущев так объяснял свои дальнейшие действия: «Мы видели, что Берия форсирует события. Берия уже чувствовал себя над членами Президиума… Мы переживали очень опасный момент. Я считал, что нужно действовать. Я сказал Маленкову, что надо поговорить с членами Президиума. Видимо, на заседании этого не получится, а надо с глазу на глаз с каждым переговорить и узнать их мнение по коренному вопросу отношений в Президиуме и их отношение к Берии…».
Страх охватил Хрущева не случайно. В случае ареста Игнатьева в процессе следствия неизбежно должно было вскрыться его участие вместе с бывшим министром в убийстве Сталина. Берия думал, что он держит Хрущева за горло и сможет им манипулировать, однако он ошибся. Загоняемый в угол и почувствовавший холодок дула «расстрельного» пистолета, Хрущев не просто впал в панику, он пошел на отчаянный ход. Записка Берии «тов. Маленкову Г.М.» от 25 июня оказалась его последней. На срочно созванном Хрущевым заседании Президиума ЦК КПСС 26 июня Берия был арестован, а позже расстрелян.
99
Вестник Президента Российской Федерации. 1995. № 1. С. 123–130.
100
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 423. Л. 1–4.