Страница 4 из 17
Почему я сказал «контингент»?
Потому что вот-вот грозила разразиться война.
Фактически, новая битва за Трою: там, помнится, была Прекрасная Елена. А у нас - Прекрасная Милена. (Да-да, она не Людмила, а Милена, представляете?) Так вот, все словно с ума посходили. Мила Краснова идёт по коридору - мужчины молча следят за нею глазами, Мила в буфете - кто-то уже тащит ей вкусняшки. Ну а когда Мила на спортивной площадке, всё мужское население школы прилипает к окнам.
Не верите?
Приходите и сами проверьте!
Ну, и в общем, когда бедной красавице стало вовсе мрачно от такого чрезмерного внимания, внезапно пришло избавление в лице подружки - Кати Цурюпы. Даром, что блондинка: острый ум и не менее острый язык создали Кате весьма специфическую репутацию злобной пересмешницы. Шутила она метко, жёстко и бестактно, так что, если вы навлечёте на себя её гнев, готовьтесь: вся школа будет тыкать пальцем и смеяться с вас неделю, не меньше. Иными словами, проще не связываться.
А ещё имелись подозрения, что у Красновой какой-то фантастически богатый папа. Откуда такие мысли? Её привозили в школу и забирали на «Мерседесе» представительского класса. Ещё у неё был какой-то эксклюзивный «айфон» с камнями Сваровски. И главный довод - благодаря её папе всю территорию школы обнесли оградой с камерами. Убедились? Тем непонятнее, почему из всей возможной охраны рядом с Милой обычно только Цурюпа. Впрочем, к камерам на ограждении наверняка прилагались охранники в специальной комнатке. Что же до Кати, то она тоже какая-то очень непростая. Говорили, что фирма её отца полностью оборудовала в нашей школе класс информатики. Всё бы ничего, но если бы вы увидели, какие там установили компьютеры, то сразу всё поняли бы. Одни только сенсорные мониторы чего стоят!
В общем, троица получилась «та ещё», не находите? Ну, вот и я находил. Как, по-вашему, что могло связывать взбалмошную Марусю с девочками-мажорами, не подпускавшими к себе никого на пушечный выстрел? Если бы тогда спросили меня, я бы предположил, что всё дело в пресловутой отстранённости. Иначе говоря, я полагал, будто Маруся стремилась отгородиться от окружающих, и в этом полностью совпала с Красновой и Цурюпой. Надо ли говорить о том, как я оценивал свои шансы на успех?
Но месяц-то прошёл, и знакомство само собой не завязалось – вот удивительно-то! Неприятное первое впечатление от новенькой уже вовсе забылось, и я всё чаще ловил себя на мыслях о ней. Ну, в том смысле, что она вообще-то очень даже в моём вкусе: и чисто внешне, и с точки зрения интеллекта. На некоторых предметах Маруся сидела впереди и потому, делая вид, будто смотрю на учителя, я украдкой следил за нею. Конечно, из-за спины много не насмотришь, но скоро я выяснил: на истории она обычно рисовала в тетради цветочки (если не пишет конспект, конечно), на литературе строчила в блокнотик, а на английском – скучала и даже дремала. Главное, в какой бы момент её ни спросили, наша чудо-девочка неизменно отвечала верно. Словно до самой последней секунды внимательно слушала, что там толковал учитель. В отличие от «сонных» предметов, на алгебре с геометрией она, как оказалось, напряжённо работала. В довершение всего, физику и химию Маруся щёлкала, как семечки, а если приходилось что-то отвечать у доски, рассказывала даже с каким-то воодушевлением. Восхищённый таким подходом к точным наукам я только и ждал повода, дабы - вроде как невзначай - завязать беседу.
Да только что можно сказать взбалмошной девице, для которой школьная программа не сложнее детской головоломки, которая способна перетанцевать преподавателя по танцам и перепеть джазовый ансамбль? Признаться, я даже начал понимать, что именно она имела в виду своим приветствием первого сентября. Маруся Светина была гением, а мы по сравнению с ней - просто детьми. Этому ходячему феномену мы, простые смертные, были не особо интересны. Она, поди ж ты, могла и в ВУЗ экстерном поступить, не моргнув глазом. Мне б такие мозги!
А теперь серьёзно: вот выяснил я всё это, осознал - что дальше-то? Идти комплексовать из-за «пятёрок» в её дневнике? Впасть в хандру из-за своей ущербности в сравнении с её гениальностью? Был бы я каким-нибудь «эмо» в полосатом свитере - так бы и сделал, наверное. Но я им не был. Как, впрочем, и крутым «мачо». Что вы хотите - мне недавно стукнуло шестнадцать! На теоретическом уровне я знал: если девушка нравится, глупо сидеть в сторонке и вздыхать. И уж точно, чем писать в пустоту слезливые сонеты о неразделённых чувствах, лучше один раз сделать над собой усилие и преодолеть застенчивость. На практике же как-то не довелось мне этого применить. Никто раньше не вызывал у меня таких ярких чувств - вот и всё. А коли так, мне следовало отказаться, наконец, от несвойственного для себя амплуа безответного воздыхателя, прекратить бессмысленный внутренний монолог из серии «А что, если она?» - и радикально изменить положение дел. Волевым действием, неожиданным для самого себя. И вот, как я поступил.
В понедельник, четвёртого октября, когда Литература как раз закончилась и впереди была большая перемена, ваш покорный подошёл к Марусе, когда та как раз прятала свой блокнотик в портфель, и ляпнул невпопад:
- А в блокнотик ты что, стихи пишешь?
Маруся удостоила меня своим пронзительным взглядом, и я, не веря в такое везение, услышал ответ:
- Ага. Так, ерунда всякая.
- А почитать дашь? - это я сказанул, наверное, совсем уже опьянев от успеха.
- С чего бы вдруг! Это глубоко личное! - ответствовало её величество, лучезарная Маруся. - Если я каждому давать читать своё сокровенное - это всё равно, что превратить душу в проходной двор!
- Так, значит, это всё же не ерунда, - вырвалось у меня, и Маруся, умолкнув, уставилась на меня, как Windows на новое устройство. Несколько мгновений играли в гляделки, а потом она вдруг спросила:
- Так. А ты бывал в Севастополе?
- Нет, а что?
- Да, ничего, просто. Пойду тогда, извини.
И она ушла, а на меня насели приятели-одноклассники с расспросами, что удалось узнать о великой Светиной? Я отшутился, конечно, - не рассказывать же им про стихи и вообще. Но первый ход был сделан! Своего рода «Е-2» - «Е-4». Маруся Светина говорила со мной - и один лишь сей факт безмерно радовал. Вечером того же дня, тренируясь в спортзале и попутно анализируя произошедшее, я дал себе обещание непременно повторить успех и наладить, наконец, общение с новенькой.
«В социальных сетях её найти?» - думал я на беговой дорожке.
«Или поискать общие увлечения?» - размышлял я, качая пресс.
С другой стороны, что я мог ей предложить? Пригласить на вечеринку? В кино? На концерт?
- Яр, не подстрахуешь?
Это меня позвал Игнат Изюмов. Вообще-то он из моей школы, из параллельного «Б» - класса, но частично на домашнем обучении. В прошлом году перевёлся, но я его, признаться, чаще в спортзале видел, чем в школе. Игнат голубоглазый блондин. Волосы он, правда, отрастил до плеч и забирает в «хвостик», чего я не одобряю, но в целом довольно приятный в общении парень. Очень взрослый, совсем не наглый и без гонора. Хотя вот уж кому было, чем гордиться! У него идеальное телосложение, он жмёт штанги, от которых мне дурно, да при этом его сочинения то и дело отсылали на какие-то конкурсы. А ещё ходили слухи, что у него какая-то очень редкая болезнь - из-за неё он школу и не посещал.
Впрочем, позвал он меня подстраховать такую штангу, что в болезненности этого паренька у меня возникли обоснованные сомнения. Сколько в ней было? Двести килограммов?
- Я такую подстраховать не смогу! - сказал я, прикинув вес снаряда.
- Упс! - спохватился Изюмов и снял два больших блина. - Что-то я и вправду увлёкся.
- Ну, тогда погнали!
Как-то так сложилось, что мы с Игнатом проболтали до конца тренировки. Ну, как проболтали - вы же знаете, что во время упражнений особо не поговоришь? Так, немного, пара слов буквально. Ничего не значащая беседа. И лишь в раздевалке он вдруг спросил: