Страница 9 из 93
КИРПОНОС. При 15-градусном морозе у нас не разрешалось выводить бойцов на занятия в поле, затем бойцы также не выводились и в ненастную погоду. Мне кажется, что от этого мы должны решительным образом отказаться.
ГОЛОС. Надо приказ отменить.
КИРПОНОС. Очевидно, для этого я и докладываю об этом Военному Совету.
Значит, надо будет в мирное время учить и пехоту, и остальные роды войск в любое время дня и ночи, в любое время года, в любое время суток, независимо от погоды, и побольше с отрывом от казарм, а не так – вышли на 4 часа в поле, а потом опять в казармы.
Вот один из основных недостатков, за который мы и поплатились в этой войне. Можно ли сказать, что пехота у нас плохая, что у пехоты нет дисциплины? Это было бы огульное и неправильное обвинение. На самом деле это не так. Я и другие товарищи можем привести сотни и тысячи примеров героизма, когда люди лили кровь, отдавали свою жизнь, шли вперед, когда люди умирали, но не отходили назад.
Я приведу такой случай по 329-му полку. Был ранен командир роты, он лежал под огнем. К нему ползет один боец для того, чтобы вытащить командира, его убивают финны; ползет другой – его тоже убивают; ползет третий, чтобы спасти командира роты, – его убивают; ползет четвертый, видя смерть других, и все-таки командир роты был спасен.
Скажите, разве это не показатель того, что у бойцов есть дисциплина, разве можно сказать, что у бойцов нет дисциплины, разве можно сказать, что пехота плохая! В чем дело? Почему наша пехота не шла?
Взять 70-ю дивизию, которой я командую. Мы совершали ледовый поход, расчищали острова и выходили на материк. Перед нами был противник, занимающий острова, покрытые хвойным лесом. Этот плохо просматриваемый лес усеян большим количеством гранитных валунов, за которыми лежали белофинны и вели огонь, причем все эти естественные препятствия усилены железобетонными и деревоземляными сооружениями. Следовательно, противник укрыт, его трудно поражать огнем, а он нашу пехоту поражает автоматическим и минометным огнем, так как мы ничем не были укрыты, а наступали по льду с покровом снега до 50 см и больше, что в сильной степени затрудняло продвижение пехоты.
Артиллерия прекрасно работала. В нашей дивизии хорошо было организовано взаимодействие – командир батареи непосредственно работал с командиром роты. Это надо будет учесть на будущее время. Надо, чтобы командир роты работал с командиром батареи и в условиях мирного времени, и результаты будут прекрасные.
Тут товарищи останавливались на вопросе артподготовки и где должна быть пехота в это время. Дело было так: финны во время артподготовки забрались в убежища, а с переносом нами огня в глубину финны выходили из убежищ и начинали поражать нашу пехоту огнем. Здесь надо отметить одну особенность: у финнов было мало артиллерии, но зато у них было достаточное количество минометных батарей и автоматического оружия (пистолет "Суоми"); этим видом оружия финны и наносили значительные потери нашей пехоте.
Таким образом, когда наша пехота близко прижималась к нашему артиллерийскому огню, противник не успевал выходить из убежища и мы имели успех – пехота наша шла вперед. Однако надо отметить, что белофинны быстро учли это и оставались на месте даже тогда, когда наша пехота находилась в 100 м, и, пользуясь медленным темпом ее продвижения по глубокому снегу, прижимали ее своим автоматическим огнем. Пройти 100- 200 м по глубокому снегу – не легкое дело.
Я специально проводил у себя занятия в дивизии еще до наступления – хотел узнать, сколько нужно времени для того, чтобы пройти 200 м. Очень много времени нужно (40 мин). Кроме того, наш боец тяжело одет: нательное белье, ватное белье, ватные брюки, теплая шинель, подшлемник, шлем, затем каска, затем шарф, плюс ко всему – ранец. Вы представляете, как это выглядело. Нужно пересмотреть обмундирование нашего бойца – облегчить его.
А теперь я хочу сказать относительно наших халатов. Очень неудобны наши маскировочные халаты, они не маскируют, а мешают действовать. Из них мы решили сделать комбинезоны, и это сразу облегчило передвижение пехоты.
Все это и плюс отсутствие у нас автоматов (легких пулеметов) и минометов в ротах позволяло противнику безнаказанно почти расстреливать нашу пехоту, которая в это время не могла уже поддерживаться артогнем. Вот причина, почему наша пехота не шла. Она не имела автоматов, а наши ручные пулеметы прекрасны лишь для лета, зимой же с ними работать плохо, так как сошки их тонут в снегу. Бойцы его неправильно ручным называют; он скорее легкий пулемет, и из него нельзя вручную стрелять, нам нужно иметь легкий пулемет.
СТАЛИН. Автомат.
КИРПОНОС. Нам нужно сейчас дать пехоте 50-мм минометы. Тогда у нас пехота не будет лежать, будет ходить и будет своим огнем с близких дистанций сама прокладывать себе путь, так как артиллерия не всегда это может сделать.
Я уже говорил, что у нас имеются недостатки в нашей подготовке.
СТАЛИН. Вы не скажете два слова насчет щитков?
КИРПОНОС. Тов. Сталин, я считаю, что от щитков надо отказаться. Я вот что могу доложить о щитках: они тяжелы и с этими щитками пока боец ползет – изматывается и атаковать противника у него нет сил.
ГОЛОС. А каково мнение бойца?
КИРПОНОС. Я доложу мнение бойцов на примере 113-й соседней дивизии. Когда наступали на высоту 38,2 бойцы попали под сильный огонь и залегли за щитками, а командир решил, что всех перебили, и докладывал, что 90% потерь, никто не поднимается. А люди встанут, погреются и за щитки.
Я знаю одно, что эти щитки валялись по всем тропам и дорожкам неиспользованными.
ГОЛОС. Это неправильно, не умеют использовать.
КИРПОНОС. Пару слов в отношении подготовки командного состава запаса. Я считаю, что подготовка командного состава запаса у нас поставлена из рук вон плохо. В конце концов над этим вопросом надо подумать самым серьезным образом. Командный состав запаса мы призываем на сборы. Присылают программу, они занимаются. Затем сборы прошли, они ушли и на производстве над ними не работают.
Я считаю, что надо чаще делать сборы, а затем на этих сборах надо командный состав чаще сажать на практические работы, т.е. давать им командовать подразделениями. Кроме того, на производстве надо иметь более подготовленных людей, вроде старшего, который все время следил бы, чтобы без отрыва от производства, хотя бы заочно решали тактические задачи, проводили бы стрельбы и т.д. Этот вопрос очень серьезный, и над ними надо крепко подумать.
Еще один вопрос очень серьезный. Такой курьез: когда заключили мы мир, то финны говорили: здесь у вас 1-й батальон, здесь 2-й, здесь 3-й, здесь такой-то командир полка. Отчего это происходит? Происходит это потому, что плохо отработаны вопросы скрытого управления.
Сколько у нас в мирное время говорят об этом и занимаются, а пошли воевать, даже карта не закодирована. Все управление шло открытым текстом по телефону. Мне комдив Курочкин звонит, скажите, где у Вас командный пункт? Пришлось просить разрешение сообщить об этом письменно, а не по телефону. Я считаю, что это серьезный вопрос, и если мы это не учтем для будущего, то можем крепко поплатиться.
ГОЛОС. Старший начальник должен иметь немного больше терпения.
КИРПОНОС. Я об этом и говорю. Старший начальник действительно требует: давай мне немедленно сводку.
ВОРОШИЛОВ. Если регулярно младшие будут вовремя давать сводки, старшие знали бы, что они вовремя получат.
КИРПОНОС. Тут надо бить по двум концам – по младшим, чтобы своевременно давали сводки, по старшим, чтобы учитывали, что боевая обстановка, а не просто играем в карты за столом, что тут целый ряд обстоятельств, таких, например, как метровый снег.
СТАЛИН. Почему с рацией не вышло дело?
КИРПОНОС. Если часть ушла из пределов радиуса действий рации, то связь обрывается.
ГОЛОС. Не верю я в рацию.
КИРПОНОС. Я должен доложить в отношении связи. Товарищ народный комиссар, кабельная связь у меня в дивизии работала хорошо, хуже радиосвязь. Здесь говорят, что во-первых, ее не любят, во-вторых, недостаточно занимаемся мы этим делом. Это правильно, ее не любят потому, что рацией плохо овладели и этому делу надо учиться.