Страница 7 из 74
Ну ладно, сегодня утром я попустил её безо всякой причины. Она заслужила парочку возможностей на ответный удар.
— Ни одного. Но тут командует миссис Колинз.
Эхо открыла свой рюкзак и достала блокнот. Её лицо помрачнело, когда девушка сняла перчатки, тут же натянув на ладони рукава.
— За какой предмет возьмёмся первым? У нас с тобой общая физика и математические исчисления, можем начать с них. Нужно быть полным идиотом, чтобы завалить бизнес-технологию. — Она замолчала. — А ты разве не ходил со мной на испанский в прошлом семестре?
Я склонил голову, и волосы упали на глаза. Для девушки, которая не знала о моём существовании, она слишком хорошо была обо мне осведомлена.
— Ага.
И в этом семестре тоже, вообще-то. Она едва успевала зайти в класс перед звонком и всегда садилась на первое попавшееся свободное место, даже не одарив остальных взглядом.
— Qué tan bien hablas español? — спросила она.
Как хорошо я говорю на испанском? Вполне себе прилично. Я отодвинулся от стола.
— Мне пора идти.
— Что? — Её лоб сморщился от удивления.
— В отличие от тебя, у меня нет родителей, которые будут за меня платить. Я работаю, принцесса, и если сейчас не уйду, то опоздаю. До встречи.
Схватив книги и куртку, я встал из-за стола и немедленно понёсся к выходу из библиотеки. Холодный январский воздух ударил мне в лицо. Асфальт местами покрылся льдом.
— Эй!
Я оглянулся через плечо. Эхо бежала за мной, накинув кожаную куртку на руку и закинув рюкзак на спину.
— Быстро надень куртку. На улице холодно. — Я не останавливался, чтобы подождать её, но шаг замедлил, любопытствуя, что ей надо.
Она быстро догнала и начала идти в ногу со мной.
— И куда это ты собрался?
— Я же сказал, на работу. А я-то думал, ты умная.
Никогда не встречал человека, которого было бы так весело бесить.
— Отлично. Когда мы сможем отработать это занятие?
Я кинул книги на тот кусок дерьма, что звался моей машиной, отчего ржавчина начала осыпаться на землю.
— Никогда. Предлагаю сделку. Ты скажешь миссис Колинз, что мы встречаемся после школы столько дней, сколько захочешь. Наберёшь необходимые часы добровольной работы для какого бы там ни было клуба, к которому принадлежишь, а я тебя прикрою. Мне не придётся видеться с тобой, а тебе со мной. Я продолжу свою отстойную жизнь, а ты пойдёшь домой и будешь играть в переодевание со своими подружками. Договорились?
Эхо моргнула и сделала шаг назад, будто я ударил её. Она поскользнулась, наступив на заледеневшую землю. Моя правая рука дёрнулась вперёд и схватила её за запястье прежде, чем тело Эхо успело достигнуть земли.
Я продолжал держать её, пока она восстанавливала равновесие, используя капот моей машины. То ли от смущения, то ли от холода, но её белоснежные щеки покраснели. В любом случае, меня это рассмешило. Но прежде чем я успел отпустить очередную колкость, её глаза расширились и уставились на запястье, которое я держал.
Длинный голубой рукав задернулся до локтя. Я проследил за её взглядом, направленным на голую кожу. Она попыталась освободить руку, но я схватил крепче, сглотнув появившееся отвращение. Я жил со многими ужасными семьями, но никогда ещё не наблюдал подобных увечий. Белые и бледно-красные выпуклые шрамы зигзагами шли по всей её руке.
— Черт, что это такое?!
Я оторвал свой взгляд от шрамов и вопросительно посмотрел ей в глаза. Она ахнула, сделав несколько резких вдохов, и вновь дёрнула руку, на этот раз освободившись от моей хватки.
— Ничего.
— Это не ничего.
И это что-то должно было чертовски болеть, когда появилось на ее руке.
Эхо натянула рукава до пальцев. Она походила на труп. Кровь отлила от её лица, а по телу прошла дрожь.
— Оставь меня в покое.
Она отвернулась и быстро пошла обратно к библиотеке.
5 — Эхо
— Ничего, — сказала Лила. — Ни слова, ни звука, ни косого взгляда. Натали, Грейс и я даже подослали парочку разведчиков к малолеткам, но о тебе никаких слухов. Ну, ни одного, касающегося Ноя Хатчинса.
Лила сидела на пассажирском сидении, а я на месте водителя Корветта Айреса. Она зашла ко мне в гости, чтобы послужить отмазкой от семейной пятницы или, как я любила её называть, «Ужин для Проклятых».
Мы сидели в гараже, в моём зеленом Додж Неоне 1998-го года играло радио. В Корветте Айреса тоже было радио. Времён года сборки машины.
Привод — кусок дерьма, но сама машина — просто зверь. Кроваво-красная, с чёрной полоской по горизонтали, — обычно на этом месте Айрес терял меня, но брат всё равно продолжал рассказывать, даже несмотря на полное непонимание в моих глазах, — многофункциональная, с передним приводом, косыми створками по бокам передних крыльев, затемненными горизонтальными стойками и различными молдингами на порожках.
Понятия не имею, что это значит, но Айрес говорил, достаточно и того, что я запомню описание. Машина смотрелась шикарно, но была нерабочая. А теперь, благодаря Ною Хатчинсу, шансы на то, что она когда-нибудь будет ездить, уменьшались с каждым днём. Я крепче вцепилась в руль и вспомнила обещание брата.
Это было за несколько дней до его отъезда, он нависал над открытым капотом, а я сидела на верстаке.
— Всё будет хорошо, Эхо. — Глаза Айреса скользнули по моей нервно качающейся ноге. — Нас дислоцируют всего лишь на полгода.
— Я в норме, — сказала я, трижды моргнув. Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Айрес был единственным человеком на свете, кто понимал, насколько безумна наша семья, и единственным, кто был способен поддерживать мир между мной, Эшли и нашим отцом. Он тоже недолюбливал мачеху, но, независимо от своих чувств, брат всегда защищал её.
Он рассмеялся.
— В следующий раз хотя бы попытайся контролировать эту штуку с морганием, она с головой выдаёт тебя. Однажды отец заметит.
— Ты будешь мне писать? — спросила я, меняя тему. Он часто разговаривал об отце перед отъездом.
— По мейлу и скайпу. — Он вытер руки об грязную тряпку и выпрямился в свои полные два метра. — Вот, что я тебе скажу. Когда я вернусь и починю машину, ты будешь первой, кто поведёт её. После меня, естественно.
Я перестала качать ногой, и меня накрыло первым настоящим чувством надежды с тех пор, как Айрес рассказал о дислоцировании. Он вернётся домой, пока машина ждёт его. Он дал мне мечту, за которую я держалась после его отъезда. Мои мечты умерли вместе с ним на пустынной дороге Афганистана.
— О чём задумалась? — отвлекла меня от раздумий Лила.
— О Ное, — соврала я. — У него была целая неделя, чтобы растрепать всей школе о моих шрамах. Как думаешь, чего он ждёт?
— Может, Ною просто некому рассказывать. Он же наркоман из приёмной семьи, который нуждается в дополнительном обучении.
— Ага, может.
Или, возможно, он выжидал идеального момента, чтобы превратить мою жизнь в настоящий ад.
Лила начала крутить кольца на пальцах — знак, что она волнуется.
— Что? — спросила я.
Мне пришлось напрячься, чтобы расслышать её тихое бормотание.
— Мы рассказали Люку.
Каждая мышца в моей шее напряглась, и я отпустила руль, испугавшись, что раздавлю пластик на маленькие осколки.
— Вы ЧТО сделали?!
Лила завозилась в сидении, нервно крутя руками на коленях.
— Он ходит с нами на занятия по английскому. Вместо того, чтобы исправлять ошибки в наших работах, мы с Натали и Грейс обсуждали сложившуюся ситуацию с Ноем и твоими шрамами… Люк кое-что подслушал.
Стук моего сердца отдавался в ушах. Я хранила свой ужасный секрет на протяжении почти двух лет, а тут два человек буквально ворвались в мой личный кошмар всего за одну неделю.
Когда я не ответила, девушка продолжила:
— Эти шрамы — не твоя вина. Тебе совершенно нечего стыдиться. В отличие от твоей матери и, возможно, отца. Но тебе? Нет. Люк и так знал, что твоя мама была безумной до чертиков, но никогда никому об этом не говорил. Хоть он и туповат, но даже он смог понять, что это мама ранила тебя.