Страница 8 из 13
– Да! – крикнул Эверхарт и добавил, обращаясь к Уэсли: – Папаша мой… подожди секунду.
Когда Билл вышел, Уэсли взял какой-то блокнот и мельком полистал. На форзаце кто-то написал: «Дайте им Тома Вулфа как следует – песнь Америки в „Ангеле“, одна из наших лучших песен, переросшая в сатиру – сатиру „Холмов вдали“[14], не просто кусочек Вольтера, но грандиозность и красота Свифта; Вулф, поразительный долговязый чудик, размашистый Свифт в нашей самодовольной среде». Другая страница была покрыта числами, вероятно, расчетом бюджета, которые вычитались и складывались в беспорядочной путанице. Около слова «операция» стояла сумма в пять сотен долларов.
Уэсли взял другой блокнот; тот был полон сносок, ссылок и примечаний; из него выпала фотография. Уэсли с обстоятельным любопытством на нее поглядел: мужчина стоял у могилы Гранта, держа за руку маленького мальчика, а рядом смеялась пухлая женщина. Внизу чернилами от руки было подписано: «Отец, Билли, мама – 1916». Уэсли рассмотрел фон, на котором человечки шагали по своим послеполуденным делам, а дамы замерли, изображая восторг, смех и увлеченность.
Уэсли медленно и нерешительно вернул фотографию на место. Некоторое время слепо смотрел на ковер.
– Забавно… – тихо пробормотал Уэсли.
Из соседней комнаты доносился низкий гул мужских голосов. Под открытым окном на улице рыдал ребенок в коляске; девичий голос успокаивал его в полуденной тишине:
– Уси-уси, уси-уси, ну не плачь.
Уэсли подошел к окну и взглянул на улицу; в отдалении виднелось нагромождение зданий Нью-Йоркского медицинского центра, вокруг мрачного лечебного корпуса теснились здания поменьше, куда возвращались излечившиеся. С Бродвея сквозь низкий обширный гул полуденной улицы доносились нестихающее гудение сирен, трамвайные звонки, скрежет тормозов и скрип трамвайных колес. Уже было очень жарко, зыбкая дымка плясала под солнцем, а несколько самых бойких птиц с вялым возмущением щебетали посреди зелени. Уэсли снял куртку и опустился в мягкое кресло у окна. Когда он уже почти заснул, Эверхарт говорил ему:
– …ну, старик предоставил выбор мне. Теперь надо только поговорить с зятем и деканом. Подожди здесь, Уэс, я позову этого козла… он в радиомастерской…
Эверхарт снова ушел. Уэсли задремал, один раз услышал, как мальчишеский голос произнес из дверей:
– Ух ты! А это кто?
Позже Эверхарт вернулся и принялся рыться в груде бумаг и книг на столе.
– Черт возьми, где же?..
Уэсли предпочел не открывать глаз; впервые за две недели, с тех пор как сошел с последнего судна, он был доволен и в гармонии с собой. Муха села ему на нос, но лень ее прогнать; когда он дернул носом, после мухи осталась капелька влажности.
– Вот оно! – победоносно пробормотал Эверхарт и опять вышел.
Уэсли дремал и трепетал в ожидании: через несколько дней снова на борт, сонное мурлыканье винта, что вспенивает воду внизу, успокаивающее покачивание на волнах, море простирается вокруг до горизонта, глубокий, чистый звук, с которым нос судна рассекает воду… и долгие часы безделья на палубе под солнцем, где наблюдаешь за игрой облаков, которые треплет сильный влажный ветер. Простая жизнь! Серьезная жизнь! Присвоить море, сторожить его, погрузить в него самую свою душу, принять его и любить его, словно только оно имеет значение и существует! «Матрос Мартин!» – называли его. «Он скромный, неплохой матрос, хороший работник», – говорили о нем. Ха! Знали ли они, что он стоял на носу каждое утро, день и вечер по часу; подозревали ли об этом его глубинном долге, об этой молитве в благодарность Богу, который больше Бог, нежели тот, что заперт в книгах и алтарях Религии?
Море! Море! Уэсли открыл глаза, но поспешно закрыл. Он хотел увидеть океан, как часто видел его из своего иллюминатора в кубрике, подвижный мир, что взлетает при качке высоко над левым бортом, а затем спадает, даруя проблеск морского неба, бурного и прекрасного, как море, – и затем море вздымается вновь. Да, он, бывало, лежал на койке с сигаретой и журналом, часами глядел в иллюминатор, а там бушующее море и небо, уходящее вдаль. Но сейчас он этого не видел, образ спальни Эверхарта запечатлелся, омрачая чистое зеленое небо.
Но Уэсли трепетал, и трепет его больше не покинет, уже скоро – забрызганный день в серо-зеленой Северной Атлантике, самом бурном и переменчивом океане…
Уэсли потянулся за сигаретой и открыл глаза, облако заслонило солнечный лик, птицы вдруг умолкли, улица была серой и влажной. За стеной кашлял старик.
Эверхарт вернулся.
– Ну, – сказал он. – Вроде готово…
Уэсли провел рукой по тонким и черным спутанным волосам:
– Что готово?
Эверхарт открыл ящик комода.
– Ты спал, моя красавица. Я видел декана и все уладил; он думает, я еду за город в отпуск.
Эверхарт вынул стираную рубашку, задумчиво по ней похлопал:
– Великодушный зять ныл, пока я не объяснил, что приеду с деньгами и мне хватит внести на месте свою половину платы за аренду и пропитание на год вперед. Под конец он даже обрадовался…
– Который час? – зевнул Уэсли.
– Час тридцать.
– Ешкин кот! Я спал… и грезил, – сказал Уэсли, глубоко затянувшись сигаретой.
Эверхарт подошел ближе.
– Ну, Уэс, – начал он, – я еду с тобой, или иначе – я выхожу в море. Не возражаешь, если я последую за тобой? Боюсь, я запутаюсь один со всеми этими профсоюзами и бумажными делами…
– Вот уж нет, мужик! – улыбнулся Уэсли. – Давай со мной!
– Дай пожать твою руку! – обрадовался тот, протягивая ладонь. Уэсли серьезно и ободрительно ее пожал.
Эверхарт начал собираться с яростной энергией, смеясь и болтая. Уэсли сказал, что знает одно судно в Бостоне, оно уходит в Гренландию, а выправить бумаги для матроса – дело нескольких часов. Они к тому же решили выехать в Бостон автостопом прямо после обеда.
– Смотри! – воскликнул Эверхарт, размахивая биноклем. – На палубе он будет полезнее! – И смеясь бросил бинокль в чемодан.
– Тебе не понадобится много вещей, – заметил Уэсли. – Я куплю зубную щетку в Бостоне.
– Ну, я, по крайней мере, хочу взять с собой хороших книг, – с энтузиазмом воскликнул Эверхарт, бросая дюжины томов «Библиотеки для каждого»[15] в багаж. – Гренландия! – вскричал он. – Каково там, Уэс?
– Я не видал, потому и хочу.
– Бьюсь об заклад, это богом забытая глушь!
Уэсли выбросил сигарету в открытое окно:
– Никогда не видал Гренландию, был в России и Исландии; в Африке в тридцать шестом, одиннадцать портов Золотого берега; Китай, Индия, Ливерпуль, Гибралтар, Марсель, Тринидад, Япония, Сидней, да черт возьми, я дошел до самого ада и вернулся.
Сонни Эверхарт, десятилетний мальчик, вошел и посмотрел на Уэсли:
– Это ты матрос, с которым Билл собирается укатить?
– Это мой младший брат, – объяснил Билл, открывая гардероб. – Не обращай на него внимания, он у нас невоспитанный!
Сонни встал в боксерскую стойку перед старшим братом, но тот лишь игриво повел рукой и вернулся к сборам.
– Он думает, что крутой, – сообщил Сонни. – Еще год, и я поколочу его запросто.
В доказательство он перепрыгнул через спинку кресла, трещавшего под тяжестью книг, и приземлился на ноги, встав прочно и равнодушно.
– Давай пощупаем твои мускулы, – предложил Уэсли.
Сонни подошел и согнул маленькую руку. Уэсли обхватил ее тонкой коричневой кистью и со знанием дела подмигнул, кивая на старшего брата.
– Самое большее – полгода, – заверил он Сонни.
Сонни дико рассмеялся. Уэсли поднялся и медленно надел куртку.
– Когда-нибудь видел немца? – спросил Сонни.
Уэсли сел на краешек большого кресла.
– Само собой, – сказал он.
– Он хотел тебя застрелить?
– Нет, это было до войны, – объяснил Уэсли.
Сонни прыгнул коленками на кресло.
– Все равно! – воскликнул он.
– Нет, – сказал Уэсли.
14
«Взгляни на дом свой, ангел» (Look Homeward, Angel: A Story of the Buried Life, 1929) – роман воспитания, первая работа американского писателя Томаса Клейтона Вулфа (1900–1938); «Холмы вдали» (The Hills Beyond, 1941) – его посмертно опубликованный сборник рассказов.
15
«Библиотека для каждого» (Everyman’s Library, с 1906) – книжная серия британского издательства J. M. Dent and Company, в которой издавалась классическая литература; в настоящее время выпускается издательством Random House.