Ночной звонок

— Не только! — вскричал Сырцов. Он подался к столу, за которым помещался Колчев, и заговорил с жаром, стараясь убедить этих недоверчивых молодых людей в исключительных человеческих качествах друга их семьи: — Виктор Семенович еще и о нашем автомобиле позаботился. Договорился о тщательной профилактике в одной из автомастерских глубинки, сам же туда автомобиль и доставил. Мне осталось только взять его из ремонта и рассчитаться за работу.

— Когда вы вернулись домой из… из глубинки? — спросил Колчев. Ответ Сырцова многое мог поставить на свои места.

— В понедельник, — ответил Сырцов. — Приехал, запер коллекцию и — сразу на дачу. Впрочем, вру. Перед дачей отвез ключи Виктору Семеновичу. Но об этом я вам уже говорил.

— Юрий Николаевич, вы ночевали в дороге, возвращаясь на взятом из ремонта автомобиле? — спросил Колчев, хотя был почти что уверен в положительном ответе. Ответе, который, увы, подтверждал его, Колчева, небрежность в расследовании этого дела.

— Ночевал в Рыбинске. Мест в мотеле не оказалось, но мне любезно представила кров одна его работница. Чудесная женщина, истинно народный тип…

«Ну, вот, так и есть, — с досадой подумал Колчев, — прав оказался полковник Кузьмин, предполагая, что тетя Паша могла ошибиться в датах. А я не перепроверил и чуть не ввел в заблуждение следствие… Да, хороший урок будет…»

Однако внешне он ничем не выказал своего состояния.

— Спасибо, — поблагодарил Сырцова. — То, что вы нам рассказали, представляет несомненный интерес для следствия.

— Вы вот о Лазареве спрашиваете и совсем упустили из вида Никольского, — сказал, несколько успокоившись, Сырцов. — А ведь именно в его машине найдены картины. И вчера вечером вел он себя как-то странно. Я попросил его посмотреть супругу, так он вроде как даже испугался. Был при этом крайне нелюбезен.

— А что стряслось со Стеллой Аркадьевной? — как бы между делом поинтересовался Колчев.

Сбитый с толку Сырцов — он никак не ожидал такого вопроса — замялся.

— Мы вас слушаем, — строго поторопил его Иволгин.

— Вчера вечером Стеллочка жаловалась на головную боль. — Сырцов раздумывал: ограничиться ли этой полуправдой или признаться в истинной причине недомогания жены? — А поскольку она… поскольку… она… на третьем месяце беременности, — решился все же Сырцов, — сами понимаете, товарищи, — я встревожился.

— Сырцов, Сырцов, — Иволгин укоризненно покачал головой. — Вести беременную жену за границу, да на машине, да на столь солидный срок…

— Я сознавал, что это рискованно, пытался отговорить супругу от путешествия, но… Стеллочка так хотела увидеть Скандинавию!.. Признаюсь вам, в глубине души я даже рад, что эта поездка, как я полагаю, не состоится.

— Однако мы отвлеклись… А картины, Юрий Николаевич, в машину Никольского подложил все-таки Лазарев, — сообщил Колчев. — Сегодня ночью.

— Отказываюсь верить, — устало сказал Сырцов и смежил веки.

На столе зазвонил телефон. Колчев поднял трубку.

— Начальник таможни вышел по делам, — сообщил он. — Это я, товарищ полковник, Колчев… Что?! — удивленно вскричал он и, досадуя на свою несдержанность, покосился на Сырцова. Тот сидел с отрешенным видом, погруженный в невеселые раздумья.

Колчев повесил трубку и, обращаясь к Иволгину, распорядился:

— Саша, пригласи Лазарева и Никольского. Остальные могут ехать домой.

Однако выполнить распоряжение капитана оказалось не так уж просто. Никольский, заметив приближающегося к нему с решительным видом Иволгина, вскочил в машину, завел мотор и дал с места полный газ.

Находящийся поблизости пограничник вскинул автомат.

— Отставить! — приказал пограничнику Иволгин и побежал к «Волге». В считанные секунды он вывел машину на шоссе, включил сирену и устремился за машиной Никольского. Но погоня продолжалась недолго. Путь «Москвичу» преградила прибывшая со стороны города машина передвижной милицейской группы. Сине-желтый газик развернулся поперек шоссе, и из него с оружием наизготовку выскочили лейтенант и сержант милиции.

9

— Нервы не выдержали, — оправдывал свой неудавшийся побег Никольский. Он сидел на вплотную придвинутом к столу начальника таможни стуле. Сырцов и Лазарев расположились на диване, с которого, так же как и с подоконников, были уже убраны живописные холсты.

— Два дня почти не спал, очень тяжелый больной, а теперь неприятность с этими картинами вышла, вот и не выдержали нервы, — Никольский говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Товарищ… — обратился он к Колчеву.

— Гражданин следователь, — поправил его тот.

— Гражданин следователь, слово чести, с картинами вышло недоразумение.

Колчев встал из-за стола и подошел к Никольскому.

— О картинах вы, действительно, могли и не знать, — сказал он, чем вызвал на лице Никольского тень надежды. — Верю также, что плохо спалось вам в последнее время. Для бессонницы у вас было больше чем достаточно причин, гражданин… Шимкус.

Никольский-Шимкус вздрогнул, как от удара, и инстинктивно закрыл ладонями лицо.

— Кончайте балаган, Шимкус, — негромко, но твердо приказал Колчев.

Никто из находящихся в комнате не проронил ни звука.

Шимкус — мертвенно бледный, сгорбившийся — дрожащими руками отклеил бородку, усы и вместе с дымчатыми очками положил на стол. Несколько мгновений сдерживал себя, а затем безвольно уронил голову на грудь, закрыл лицо ладонями и затрясся в рыданиях.

— Витас Ионович, откуда вы здесь… зачем? — тихо спросил пораженный увиденным Сырцов.

— Это… все… он! — размазывая по лицу слезы, прокричал Шимкус, указывая пальцем на Лазарева. — Он меня запутал. Узнал про брата за границей в фирме «Викинг» и уговорил бежать. Говорил, что с деньгами мы нигде не пропадем, откроем свое дело… О-о-о! — простонал в отчаянии Шимкус. — Свое дело… Я всегда мечтал о нем.

Теперь, когда Шимкус не столь тщательно следил за своей речью, нерусский акцент обозначился явственно.

— Он невменяем, — заключил Лазарев и брезгливо поморщился. — Впрочем, это закономерный конец большинства наркоманов, каковым гражданин Шимкус и является. Я довольно быстро после знакомства с ним на даче Сырцовых раскусил, что это за тип, — доверительно сообщил он Колчеву. Пожурил Сырцова: — Вот, Юрий Николаевич, кого я вынужден числить среди своих знакомых из-за вашей неразборчивости в людях. Покорнейше благодарю… Кстати, не вы ли надоумили своего вильнюсского друга столь необычным образом присоединиться к нашей группе?

— Да как вы смеете! — возмутился Сырцов и демонстративно отодвинулся на самый край дивана.

— Надоумили Шимкуса вы, Лазарев, — сказал Колчев. К этому времени он снова вернулся за письменный стол. — А Никольского в группу автотуристов вы включили только потому, что он оказался очень похож на Шимкуса. Доктор даже не предполагал, что такое сходство станет для него роковым.

— Верно, верно, — закивал головой Шимкус и поспешно вытер слезы тыльной стороной кисти рук. — Все он, Лазарев. Когда приехал в Вильнюс за драгоценностями, то вместе с деньгами передал мне и эти… волосы, — он кивнул на бородку и усы. — Встретились мы с ним в кафе «Норд». Драгоценности были при мне. Потом мы…

— Погодите, Шимкус, — остановил его Колчев. — У вас скоро будет возможность дать подробные показания следствию.

Капитан перевел взгляд на стоящего у двери лейтенанта милиции, который принимал участие в недавнем задержании Шимкуса, и распорядился:

— Действуйте, товарищ лейтенант.

Лейтенант подошел к Шимкусу.

— Гражданин Шимкус Витас Ионович, — строго проговорил он. Подождал, пока Шимкус, преодолевая слабость в ногах, поднимется со стула, и продолжил: — Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве Никольского Геннадия Петровича, совершенном вчера вечером. Вот санкция на арест, — лейтенант показал лист с гербовой печатью и затем спрятал его в планшет. — Руки, Шимкус.

— Что? — не понял Шимкус.