Ночной звонок

В это время зазвонил внутренний телефон. Подняв трубку, Любочка услышала взволнованный голос секретаря директора.

— Да, Света, слушаю… К городскому?.. Никак не могу. Выдачу готовлю… А что случилось-то?.. С Алешей?! Что с ним? Что?.. Да говори же!.. Господи, под машину?!. Куда, куда?.. В республиканскую?..

Любочка положила трубку. Несколько секунд она сидела оцепеневшая, ошеломленная страшным известием. Потом начала лихорадочно действовать. Перешвыряла со стола в сейф денежные пачки, коробку из-под конфет с деньгами и ведомостями, заперла и опечатала сейф, закрыла окно, схватила со спинки стула свою сумочку, выбежала из закутка, заперла и опечатала дверь в перегородке, потом закрыла дверь кассы на оба замка и тоже опечатала. Пробежала по коридору и, не дожидаясь лифта, устремилась вниз по лестнице.

А по зданию прокатилась заливистая трель звонка, возвещающего начало обеденного перерыва. Стрелки часов на всех этажах показывали час.

Любочка стремглав выскочила из подъезда, сбежала по ступенькам, едва не упав — каблук подвернулся. На побледневшем лице — тревога, даже отчаяние. Остановившись на краю тротуара, стала «голосовать», но машины проносились мимо. За ее спиной нескончаемым потоком выходили из подъезда сотрудники, направляясь в столовую по соседству.

Напрасно постояв на краю тротуара минуту-другую с поднятой рукой, Любочка кинулась к служебной стоянке. Первый же водитель, к которому она обратилась, согласно закивал, распахнул перед ней дверцу и рванул машину с места…

Всю неблизкую дорогу — через город на противоположную окраину — Любочка беспрерывно торопила молодого водителя. У нее вдруг прорезалось образное мышление, свойственное обычно лишь людям творческих профессий. Словно наяву видела она Алешеньку. Вот он стоит на мостовой, маленький, хрупкий, беззащитный. Вот налетает на него легковушка, сбивает, отбрасывает далеко в сторону и мчится дальше, а он остается лежать на спине, раскинув ручонки. Вот он под колесами огромного грузовика. Вот вдвигают его на носилках в белый кузов «скорой помощи»…

У республиканской больницы Любочка выскочила, забыв даже поблагодарить водителя, ринулась прямо к приемному покою. Такую боль, такое отчаяние выражало ее лицо, что стоявшие в очереди без звука ее пропустили.

Симпатичная девушка в белом халате, полистав регистрационный журнал, заверила Любочку, что ее сын в республиканскую больницу не поступал. Обзвонила другие больницы и травматологические пункты, потом позвонила в милицию дежурному по городу.

— За последние сутки не было ни одного несчастного случая с детьми, — сказала девушка, переговорив с дежурным. — А откуда вам звонили?

— Из детского садика…

— Вот туда и поезжайте. Хоть выясните, что к чему…

Такси Любочке удалось поймать у самой больницы и уже через двадцать минут она тискала в объятиях своего Алешеньку — живого и невредимого. Воспитательница уверяла, что из детского сада никто не мог позвонить в институт — телефон у них со вчерашнего дня не работает.

На том же такси, на котором приехала в детский сад, Любочка вернулась в институт.

Пока ехала, ее мучила новая тревога. Деньги! Правда, она хорошо помнила, что заперла деньги в сейф, что тщательно заперла и опечатала обе двери в кассу. Но все же!.. Этот непонятный и страшный звонок! Ведь ее явно удаляли из кассы!..

И опять она торопила водителя. На этот раз солидного флегматичного таксиста. Едва такси остановилось около института, переполненная тревогой Любочка выпрыгнула на асфальт и, бросив таксисту «большое спасибо!», устремилась вверх по широкой лестнице.

— Гражданка! — остановил ее зычный голос.

Любочка оглянулась. Таксист, высунувшись из дверцы, манил ее пальцем. Недоумевающая Любочка спустилась на несколько ступенек.

— За спасибо не возим. Даже за самое большое.

Вспыхнув как маков цвет, Любочка подбежала к машине.

— Ой, простите, ради бога! — и принялась лихорадочно рыться в сумочке. — Сколько с меня?

Вместо ответа таксист выразительно кивнул на счетчик. Любочка протянула ему трехрублевую бумажку и повернулась, чтобы идти, но таксист снова остановил ее:

— Погодите. Возьмите сдачи…

Любочкино лицо выразило недовольство, но водитель невозмутимо отсчитал мелочь и вложил ей в ладонь. Любочка с досадой поблагодарила и, взбежав по ступенькам, нырнула в подъезд.

Водитель захлопнул дверцу, передвинулся на свое место и хотел уже включить скорость, но услышал рядом:

— Свободны?

Таксист кивнул. Около него опустился на сиденье пассажир. Левая штанина его брюк слегка задралась, когда он садился, и таксист увидел коричневую кожу протеза.

— На вокзал! — буркнул пассажир.

Любочка сначала поднялась на пятый этаж в приемную директора. Встревоженная Светлана бросилась ей навстречу:

— Ну как? Что?..

— Жив Алешка! Жив и здоров. И ни под какую машину не попадал!

— Ой!.. Слава богу!.. Как же я рада за тебя!.. — Света крепко обняла подругу. Потом отстранилась и внимательно всмотрелась в ее лицо. — Но чем же ты теперь расстроена?

— Звонок. Кому было нужно? Такая злая и глупая шутка!.. Я ведь чуть не умерла!..

— Звонила женщина. Голос низкий такой, грудной. Сказала, что она — воспитательница, что зовут ее Лия Ильинична…

— С Лией Ильиничной я только что разговаривала. Она ничего не знает о звонке!..

— Сказала, что Алеша выбежал через калитку на улицу и там его сбила машина… Очень встревоженно говорила, нельзя было не поверить…

— Зачем кому-то надо было, чтобы я ушла из кассы?.. Вот что, Света, пойдем ко мне вместе. Одной страшновато. Заодно и деньги получишь на себя и на Игоря Васильевича…

Хотя до конца обеденного перерыва оставалось еще минут десять, в коридорчике около кассы собралась уже порядочная кучка общественных кассиров. Это были девушки из отделов, лабораторий и цехов. Они получали деньги и ведомости сразу на всех своих сотрудников. Щебет стоял в коридоре, как в весеннем лесу. Обсуждались институтские новости. Больше всего говорили о бедняге Любочке, у которой сын под машину попал.

А Любочка и Светлана быстро шли по длинному коридору. Девушки устремились им навстречу, и весенний лес сразу превратился в птичий базар.

— Тише, девчата, тише! — подняла руку Светлана. — С Алешей все в порядке! Недоразумение получилось со звонком. А может, нахулиганил кто. В общем, Алеша играет сейчас в детском саду…

Тишина, наступившая, когда заговорила Светлана, сменилась радостным гвалтом.

Убедившись, что дверь кассы аккуратно опечатана и заперта, Любочка немного успокоилась. Она сорвала печать и отперла дверь.

— Девочки! — крикнула она, перекрывая шум. — Я сейчас Светлану отпущу: она для Игоря Васильевича получает. А потом выдачу буду готовить. Так что открою через полчаса, не раньше… — И вместе со Светланой скрылась за дверью. А представители отделов и цехов продолжали толпиться в коридорчике.

— До сих пор в себя прийти не могу после этого звонка, — говорила Любочка, возясь с замком у двери в перегородке. — И кому понадобилось?.. Ой, что это?..

Первое, что увидела Любочка за перегородкой — распахнутая дверца сейфа.

Светлана первой подбежала к сейфу:

— Пусто!..

Не желая верить, Любочка тоже подскочила к сейфу. Сунула руку в зияющее нутро. Нащупала коробку из-под конфет, вытащила. Посмотрела на нее остановившимся взглядом, сунула обратно. Привалилась спиной к стене рядом с сейфом, закрыла лицо руками и сказала ровным безжизненным голосом:

— Так я и знала… Сто сорок семь тысяч…

Светлана оторвала ее руки от лица, затормошила:

— Надо что-то делать!.. Милицию надо!..

— Да, надо… — все так же деревянно проговорила Любочка. — Иди, звони…

Светлана поспешно вышла, а Любочка опустилась на стул, бессильно уронила руки и застыла, глядя перед собой отсутствующим взглядом…

НА ДЕЖУРСТВО

Старший лейтенант милиции Мирон Петрович Влад… Простите, капитан милиции Мирон Петрович Влад… Дело в том, что капитанское звание Мирон Петрович получил только позавчера и еще не успел к нему привыкнуть… Так вот: капитан Влад встал 20 августа в свое обычное время, в шесть часов, убрал постельное белье и раскладушку во вместительный шкаф — единственный сто́ящий предмет обстановки в холостяцкой комнате — и приступил к зарядке. Надо сказать, что зарядку он не просто делал. Он ее совершал, как совершает намаз правоверный мусульманин — истово, отрешившись от всех помыслов земных. Строил он зарядку по собственной, годами выработанной системе, включающей элементы гимнастики йогов, и тратил на нее ежедневно по сорок пять минут…