Страница 3 из 9
Иногда кто-то из посетителей над этим незлобно смеется. А мне грустно.
Собственно, взлетать большинство птиц с ампутированными крыльями больше и не пытаются и довольствуются пешими либо водными прогулками. Разве что еще остается просто помахать крыльями, как веером, чтоб размяться или воду стряхнуть.
Вид кувыркающихся птиц с самого начала работы в зоопарке мне совсем не понравился. И когда пришло время самому проводить процедуру купирования части крыла, я был крайне озадачен, ибо все мое существо этому – воспротивилось. Первыми моими пациентами на ампутацию стали утки-королинки. А первыми учителями на практике – ветврач Владимир Георгиевич (в дальнейшем просто Георгич) и ветфельдшер Георгий Васильевич (в дальнейшем просто Василич). И хотя между нами впоследствии и бывали какие-то разногласия по вопросам лечения и содержания животных, тем не менее я им на всю жизнь остался очень благодарен и признателен за тот первый опыт практической ветеринарии, который получил от них в зоопарке.
Так вот, тот самый Василич, желая показать первый класс ветеринарного мастерства, очень быстро и бесцеремонно оттяпал первой же из уток кусок крыла по самый локтевой сустав, и так быстро, что утка даже не успела щелкнуть клювом, а я не успел опомниться. Так же быстро были наложены швы и обработана рана.
– Василич! Как можно? Зачем так много ампутировать? – наконец я смог выговорить что-то членораздельное.
– Можно и нужно! Чтоб не улетели!
За сим утка, брошенная на воду рукой Василича, пару раз кувыркнувшись в воздухе, оказалась на поверхности озера и, сделав несколько неудачных попыток взлететь, скрылась в прибрежных кустах. Дело сделано.
План в моей голове созрел мгновенно.
– Георгий Васильевич, следующую утку позвольте уж сделаю я!
Под недоверчивым взглядом фельдшера я аккуратно удалил утке третий пальчик сначала на одном крыле, потом на другом. Экстерьер утки при этом никак не пострадал.
Скептически покачивая головой, Василич недовольно повторял:
– Юрич! (У русскоязычной половины зоопарка я значился как Юрич.) Она же улетит! Как пить дать – улетит!
– Вот это мы сейчас и проверим! – С легким замиранием сердца я бросил утку в сторону водоема. Платить за утку, если она вдруг действительно улетит, мне, конечно, никак не хотелось. Но одной уткой можно было рискнуть, несмотря даже на то, что цена ее составляла ровно половину моей месячной зарплаты.
Утка полетела.
– ?!
Но как-то неуклюже и совсем не далеко. Точнее сказать, она собиралась полететь, но это у нее получилось довольно неловко. Так и не поняв, что же произошло с крыльями, утка, хлопая лапками по воде, пробежалась до середины озера и, помогая себе крыльями, попыталась взлететь еще раз. У нее это получилось. Но без рулевых перьев ни набрать высоты, ни совершить маневр не удалось. Она резко притормозила и, чуть было не воткнувшись в кусты на противоположном берегу, совершила аварийную посадку. Какое-то время мы продолжали наблюдать за уткой. Она еще несколько раз попыталась разогнаться вдоль озера. Но больше взлететь ей не удалось. Скоро утке это, похоже, надоело совсем, и она успокоилась.
Я решил продолжить эксперимент. Остальным уткам мы проделали точно такую же операцию.
– Юрич! Рано или поздно все равно улетят, – продолжал волноваться Василич, когда мы уже возвращались в лечебницу.
– Василич! Мы уткам ампутировали рулевые перья. Что это значит? А это значит, что взлетать они в принципе могут, а рулить нет. Стало быть, не улетят. Внешний вид уток при этом совсем не пострадал! Мы же должны их предоставить посетителям в полной красе! Ну и в случае чего – отвечать-то все равно буду я!
– Юрич! Но нам-то с Георгичем тоже шею намылят за твои эксперименты!
– Василич! А разве мы собираемся об этом кому-то докладывать? А если улетят – тогда уже будет совсем другая история!
– Сергей Юрьевич, конечно, об этом уж лучше пока помолчать, но ты это…
Василич на этом месте взял паузу и довольно долго ее подержал в надежде, что я о чем-то могу смекнуть и прийти к нему навстречу. Я уже примерно догадывался, о чем пойдет речь, но навстречу не торопился.
– Ну… – тут Василич добавил в голосе серьезности, – это надо, короче, обмыть бы твой эксперимент – ну… чтоб не улетели – сам понимаешь!
В этом месте я понял, что слегка приперт к стенке и сопротивление не то чтобы бесполезно, но просто не имеет смысла.
– Так мы сейчас на дезинфекцию-то и добавим расходных материалов!
К этому времени я уже исполнял обязанности старшего ветврача, и, следовательно, вся аптека была под моим контролем, в том числе, естественно, и спирт. Не скажу, чтоб мы его часто использовали не по прямому назначению, но бывало.
Так, «обмыв уток» и став тайными сообщниками, мы на том и разошлись.
И хотя мне потом пару раз таки снились кошмары, как в сезон все утки улетают в дальнюю, загадочную Лапландию за своими перелетными собратьями, тем не менее, в конце концов, результат оказался довольно неожиданным. Предвидеть все последствия, конечно, было невозможно, хотя о многом можно было бы догадаться и заранее. В общем, получилось следующее.
Сначала мед.
Во-первых, все водоплавающие птицы получили возможность немножко и очень невысоко пролететь над водоемом. Но только после предварительного, хорошего разбега, что само по себе уже достаточно зрелищно. Во-вторых, птицы теперь могли гордо демонстрировать всю свою красоту, собственно, ради чего они и оказались в этом месте. Но главное! Это касалось особенно длинноногих – аистов и журавлей (не говоря уже о всяких там мелких выпях, колпицах и цаплях): они получили возможность проводить нормальное спаривание, так как этот процесс у них происходит чуть ли не в полете. Во время этого радостного события они очень активно помогают себе крыльями удерживать равновесие!
Теперь деготь.
Некоторые утки получили возможность перебираться с одного озера на другое, а иногда, к восторгу посетителей и громадному недовольству главной птичницы, привольно разгуливать по аллеям зоопарка. Мало того, некоторые водоплавающие – особенно утки-огари – теперь предпочли устраивать гнезда не на водоемах, а где-нибудь в кустах неподалеку, например в яблоневом саду. И уже через год, весной, рано поутру, можно было частенько наблюдать огариные семейства, разгуливающие по аллеям зоопарка. Но не все. Огарей вскоре развелось столько, что мы даже не всем им успевали купировать крылья, в результате чего они периодически улетали довольно надолго и в неизвестном направлении. Но птенцов выводить прилетали непременно обратно в зоопарк.
А однажды – это уже через пару лет после такой ампутации – двух черных лебедей обнаружили в соседнем парке на Комсомольском озере.
О нововведении, конечно, кому надо, догадались еще задолго до этого. И теперь главная птичница Галина Николаевна по этому поводу поязвила сполна:
– Ну что, доктор! Думаешь, умнее других? Надо было выполнять инструкции, присланные московским зоопарком, там, наверное, люди не глупее тебя сидят. Вот заплатишь мне за двух лебедей и экспериментировать сразу перестанешь! Нас, опытных работников, которые по 20 лет в хозяйствах отработали, учить будешь. Тебя надо в колхоз на пару лет отправить, чтобы там как следует поработал и опыта набрался. Студент!
За лебедей мне платить никак не хотелось. Но угроза нависла реальная.
Но вопрос вдруг решился неожиданно просто и быстро. Пока директор придумывал наказание для «молодого специалиста», а сам специалист ломал голову, как изловить лебедей, они спокойно вернулись к вечерней кормежке и больше со своего озера почти не отлучались. Дело в том, что вся территория местообитания любых живых существ поделена на сферы влияния. Каждое из них, вплоть до насекомых, имеет свою территорию, очень ее любит, постоянно контролирует, непременно метит и конечно же охраняет. И при том, как это ни странно прозвучит, уважает чужую собственность и старается не нарушать границы. По крайней мере, чтобы не получить тумаков невзначай. Так и наши лебеди, наверное, решили, что в гостях хорошо, а дома лучше.